Телохранитель Генсека. Том 2 - Петр Алмазный

«кодировку». Что-то в духе предыдущих, уже известных мне, случаев. Повторяющиеся фразы об активации устройства, а потом о самоубийстве. Причем они словно бы пульсировали — то выходя наружу, то снова скрываясь в глубине сознания. Вероятно, пару минут назад кодировка сработала, а сейчас снова ослабла — все-таки программировать мозги ученых-скептиков куда труднее, чем простых доверчивых обывателей.

Я не успел додумать мысль, как в сознании задержанного произошел очередной «скачок».

Одним коротким движением Григоренко метнулся к футляру. Я не ожидал от него такой прыти — все-таки не физкультурник, а человек науки. Схватив муляж, он повернул крышку и с силой бросил устройство на пол.

Удилов не просто остался спокойным, но даже улыбнулся. Он предусмотрел этот шаг заранее и сам спровоцировал преступника, выложив муляж на стол перед ним.

— Топорно работаете, — сказал он, глядя на неудавшегося террориста. А тот снова был явно не в себе — тупо смотрел перед собой пустыми глазами.

— Бесполезно, — ответил я вместо кандидата наук. — Говорить с ним сейчас нет смысла.

Я снова попробовал прочитать мысли Григоренко, но их уже не было — там лишь крутилось зацикленное «активируй, убей» и прочие односложные команды. Вырвавшись на свободу в очередной раз, кодировка уже не отступала — кандидат наук превратился в тупого исполнителя-зомби.

— Сам ничего не вспомнит, — сказал я. — Если вообще сможет прийти в себя — видите, как его накрыло? Так что теперь можно сразу отправлять к психиатрам в Институт Сербского. Та же история, что и с предыдущими террористами. Но на фоне последних событий, я бы рекомендовал приставить охрану к к Бусленко. Западу очень невыгодно, если его идеи будут воплощены.

— Я приму это к сведению, — Удилов кивнул, соглашаясь.

Явившиеся снова ребята в штатском взяли Григоренко под руки с обеих сторон и увели прочь.

— А теперь пойдемте посмотрим, как там наши высоколобые. Он ведь мог их отравить. Хотя вряд ли, тогда бы не закрывал дверь снаружи… — Удилов приготовил недавно отобранные у Григоренко ключи от номера, в котором остановились ученые.

Мы вышли из кабинета, прошли по коридору к гостиничному номеру. Удилов отворил дверь ключом…

Как оказалось, ученые и вовсе не заметили, что Григоренко, уходя, закрыл их в номере. Более того, никак не отреагировали на то, что мы вошли и преспокойно расселись на свободных стульях, стоявших у входа. Научная дискуссия была в самом разгаре — остальное их не тревожило. Кроме Бусленко в комнате находились еще двое.

— … да вы поймите, поймите же! — кричал Бусленко, размахивая руками, — вот эти гробы, которые вы собираетесь связать в единую сеть, они давным-давно уже устарели! Еще тогда, когда мы их запускали в серию. ЕС ЭВМ — это что? Это то, что нам спихнула IBM! Самим не стыдно за американцами объедки подбирать? И это когда у нас есть уникальные наработки⁈

— Да вы поймите, Николай Пантелеймонович, нам не важно, что связывать, нам важна сама связь вычислительных машин! — перебил Бусленко оппонент, судя по скрипучему голосу, академик Хохлов. Третий, присутствующий в комнате ученый в спор не вступал, он сидел на кровати, с блаженной улыбкой на лице и потягивал шампанское из стеклянного фужера.

— И чем вы будете связывать эти машины? — ехидно спросил Бусленко.

— Телефонными линиями, — подал голос ученый с бокалом шампанского.

— Да бог с вами, какие телефонные линии? — Бусленко взвился, обернулся к нему. — Люди годами стоят в очереди, чтобы обыкновенный телефон в квартиру поставить! На предприятиях ведомственные АТС стоят. И как будет эта ведомственная АТС соединять ЭВМ с другой ЭВМ?

— Ну вы загнули, люди годами стоят. При чем тут обычные люди? У людей что, ЭВМ в квартире будет стоять? — возразил Хохлов.

— А вот надо, чтобы стояла! Надо! И не просто стояла, а работала. И чтобы каждый желающий разбирался в ней, умел программировать, мог работать с данными!

— Вы сейчас, Николай Пантелеймонович договоритесь до того, что у каждого школьника должен быть свой ЭВМ!

— А почему нет? — воодушевление Бусленко и его идеи мне тоже очень нравились. — Вы видели новую разработку новосибирчан? Это же прорыв!

— Да что там Новосибирск! У нас вон Наири-К, ереванская разработка! Она вот примерно, как вот этот стол величиной.

— А новосибирский Кронос еще меньше — как чемодан величиной! — как ребенок, спорящий о размерах чего-либо, Бусленко изобразил руками размеры экспериментальной машины. — А американские разработки вы видели? Эпл, например? Или Альтаир? В США уже есть специальные компьютерные клубы для всех желающих. Плати за вход — и пользуйся. А вы что, думаете, ваша идея связать ЭВМ сетью так и останется вашей? Идеи, знаете ли, носятся в воздухе! Взять хотя бы ту же лампочку. Вот мы сидим под нею! Кто изобрел? Русские, Ладыгин и Яблочков! А запатентовал кто⁈ Американец, Эдисон! Но это не значит, что он украл идею, просто пришел к ней своим путем. А мы что? Мы уже отстаем. Я признаю вашу тему по единой сети ЭВМ. Но нам нужны свои компактные машины, которые можно поставить на стол и пользоваться без помощи лаборанта и стойки питания. Потому что если ваша сеть не будет общедоступной, то можете забыть про нее. Все это сделают американцы. А мы, как это часто бывает у нашей науки, будем глотать пыль идущих впереди.

— Я достаточно услышал, — сказал Удилов, поднимаясь со стула.

— А вы кто? — наконец-то спохватился один из ученых. — Вас что, Григоренко из ресторана прислал? А где же сам Петр?

— У него появились неотложные дела, — Удилов слегка улыбнулся. — А вина вам сейчас принесут, я распоряжусь. Вижу, что оно вам необходимо.

— А вы что, товарищ майор из анекдота?

— Да нет, я не товарищ майор, я товарищ генерал-майор, — Удилов улыбнулся уже по-настоящему широко. — Товарищ Бусленко, боюсь, что придется прервать вашу интереснейшую дискуссию с коллегами из Киева, но нам надо сопроводить вас домой.

Бусленко сначала растерялся, потом в лоб спросил:

— Я что, арестован?

— Да вы что, Николай Пантелеймонович⁈ Просто теперь вам положена личная охрана, как секретоносителю. Вы работаете в непростом НИИ, в оборонном НИИ, прямо скажем.

Бусленко, прижав ладонь к груди, обратился к коллегам:

— Дискуссия была очень интересная, спасибо. Думаю, мы ее еще продолжим, а сейчас мне, видимо, действительно пора…

Мы вместе вышли