Чекист. Тайная дипломатия 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Прежде всего — с чего вдруг богиня французского правосудия решила за нас взяться? В чем мой прокол? Мы тут уже год, без малого, никому до нас дела нет, а тут бац, и обыск. А торгпредство, между прочем, огромную пользу приносит. Во-первых, укрепляет международные связи, покуда между РСФСР и Францией нет официальных дипломатических отношений. Во-вторых, приобретая товары, платим налоги и способствуем дальнейшему усилению государства. В-третьих — минимизируем государственный долг царской России как перед самой Третьей республикой, так и перед ее гражданами. Нет, разумеется, у Франции, если она захочет, есть все основания взять меня за деликатное место. Возьмут так, что мало не покажется. Что там у меня? Дача взятки должностным лицам, включая чиновников из военного министерства и сотрудников мэрии. Опять-таки покупать продукты и лекарства из армейских запасов, за четверть стоимости, тоже нехорошо. Есть еще некоторые делишки, в которых я участвовал косвенно (эх, Семенов!), и о которых лучше не знать никому. Другое дело, что у меня все бумаги в порядке, а если что-то и прикупил, то по незнанию. И где же прокол, скажите-ка мне?

Но, как говорят, предупрежден, значит вооружен. Банкет по случаю свадьбы Александра Петровича и Светланы Николаевны (да, и нашей с Натальей, но про это мы вслух говорить не станем), я решил не отменять. В пятницу вечером гуляем, а поутру все сотрудники будут на рабочих местах. И пущай полиция смотрит в их ясные глазки и дышит амбре, что исходит от русского человека после гулянки. И адвокаты пусть будут на стреме, чтобы выручить своего работодателя.

Пока есть время, нужно съездить в «салон» госпожи Семеновой, пока та еще на месте, передать девушке деньги.

Рассчитавшись с таксистом, оставив тому на чай положенные пятнадцать процентов от стоимости поездки, вызвав дежурную улыбку на угрюмом лице усатого водителя (не из эмигрантов ли, часом?), вошел внутрь сборно-щелевой лавки.

Стены пустые, в центре нагромождение коробок, а сама хозяйка деловито увязывала бечевкой пачку старых газет. Не иначе, готовилась к переезду.

Завидев меня, Мария на секунду оторвалась от работы и поинтересовалась:

— Деньги привезли?

— А где ваше здравствуйте? — поинтересовался я. — Или, если по здешним реалиям, где ваше бонжурство?

— Бонжур мосье, — хмыкнула хозяйка салона и снова спросила: — Так вы деньги-то принесли?

— Принес, — вздохнул я, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака конверт. Посетовал: — Ну, ничего святого у нынешней молодежи нет, им бы все деньги да деньги.

— А кто виноват-то? Вы, старшее поколение м виновато. Ведь вы нас такими и воспитали, — фыркнула мышка-норушка, ухватывая конверт в загребущую лапку.

Это она всерьез или прикалывается? Вроде бы знает, сколько мне лет. Ишь, на слово не верит, пересчитывает.

— Двенадцать, как договаривались. Расписку писать?

Я только отмахнулся. Можно, конечно, ради соблюдения приличий, потребовать написать расписку, но Мария умная барышня и прекрасно понимает, что бумажка просуществует лишь до ближайшей мусорной урны, куда я ее выброшу, предварительно разорвав на очень мелкие кусочки.

Заполучив деньги, Мария Николаевна подобрела и даже снизошла до объяснений.

— Мне пришлось в банке две тысячи франков занять, потому что аренду взяли за полгода вперед, да еще договорилась с художниками, чтобы новую вывеску сделали.

Я мысленно поаплодировал. Крутая девушка. Умудриться взять заем в парижском банке, не имея гражданства и проживая в гостинице, это нечто. Я бы так точно не смог.

— Есть что-то интересное? — поинтересовался я. — Или будут какие-нибудь пожелания, в связи с переездом на новый адрес?

— Все по старому списку, — пожала плечиками барышня. — Еще Амура хотят, работы Фальконе.

— А Фальконе еще и Амуров ваял?

— Одного Амура я в Эрмитаже видела, это точно, а где они еще могут быть, не знаю. В Лувре что-то стоит, но сама там еще не была, времени нет.

Я вообще не помню никаких Амуров. Считал, что Фальконе только памятник Петру Великому изваял, вот и все. Ладно, поищем мы хоть Амуров, а хоть Психей. Материал только, соответствующий времени и месту, где брать? Может, вместо камня бронза подойдет?

— Еще ко мне один важный месью заходил, интересовался, нельзя ли достать настоящего Фаберже? — сообщила мадемуазель. — Лучше бы пасхальные яйца, но он согласен взять и шкатулки, и посуду, и пепельницы. На крайний случай сойдут даже и портсигары. Сказал, что может хорошо заплатить, а если понадобится, то способен и протекцию оказать, похлопотать, чтобы моего жениха или брата пристроили на непыльную работенку в Алжир.

— Даже если жених не гражданин Франции? — удивился я.

— Есть должности, для которых гражданство не требуется, вроде как туземцев на службу нанимают, — пояснила барышня. — Водители там, садовники, курьеры, электромонтеры. Кто еще нужен, чтобы здания обслуживать? Сантехники всякие, истопники. Французы арабам не очень-то доверяют, предпочитают обслуживающий персонал отсюда вести, но желающих пока не очень много, а те, кто желает, они, в основном, то ли из бывших апашей, то ли из бывших легионеров.

Забавно, но когда я решил развивать антикварный «бизнес» во Франции, то собирался всего лишь заработать деньжат для родной страны и немножко для ИНО ВЧК, чтобы не просить каждый раз деньги в Москве, но о таком аспекте совершенно не думал. А ведь коллекционеры — это не только личности не от мира сего или толстосумы, вкладывающие деньги в картины, старинные книги и ценности, но они могут быть и высокопоставленными служащими, и военными. Понятное дело, что если бы мне следовало завербовать конкретного человека, то выяснил бы все его интересы, пристрастия, все мании и фобии, а также хобби.

А если этот мосье собирает коллекцию Фаберже, то он может не только богат, но и вхож в некие высшие круги французского общества. Обладание изделиями мастера Карла — это некая визитная карточка промышленной и финансовой буржуазии, а также высокопоставленных чиновников не только в России, но и в других странах, символ процветания и успеха, а заодно и выгодное вложение средств.

Судя по всему, месье служит в министерстве колоний не простым делопроизводителем. Интересно, нужен ли нам информатор в этом министерстве? Пока, вроде бы нет, но в скором времени может понадобиться. И иметь своего человека в колониальной администрации Алжира тоже представляется перспективным. Не выяснял, но бьюсь об заклад, что нелегкая занесла русских эмигрантов на север Африки, да и вообще, Алжир еще часть Франции. Впрочем, это все в перспективе. Возможно, мосье лишь пускает пыль в глаза, да и кандидата подходящего у меня нет. Здесь же не только знаток французского нужен, но и такой, чтобы владел алжирским, то есть, арабским, да еще и какой-нибудь рабочей специальностью. Я бы Холминова сосватал, но он мне в Париже нужен. Вначале следует выяснить возможности данного коллекционера, а уже потом решать — давать команду Трилиссеру, чтобы присылал мне нужного человека, или нет.

— Фамилию свою не сказал? — поинтересовался я, рассчитывая, что узнав фамилию, можно уточнить место службы и должность коллекционера.

— Увы, только имя. Мосье Мишель. Обещал, что как только я в Латинский квартал переберусь, он меня снова навестит.

М-да, очень информативно. Мишель, наверное, второе по популярности имя во Франции, после Жана.

— Осторожно выясните, как фамилия, где служит, что у него за должность, и все прочее. В крайнем случае — установите номер телефона, по нему разыщем. И Фаберже можно пообещать, только не сразу, а позже. Он понимать должен, что вещички следует отыскать, сюда привезти. Это нужно в Россию запрос делать, потом сюда везти. Где я ему Фаберже найду?

— Есть у меня Фаберже, — скромно сообщила барышня.

— Не иначе любимая дочь у папы серебряный портсигар увела, с дарственной надписью? — усмехнулся я.

— Ничего я не уводила, — огрызнулась девушка. — Папочка мне сам портсигар отдал, а еще серебряные ложки с клеймом. Дескать — Фаберже он и в Париже пригодится. Ложек у нас много, а портсигаров четыре штуки. Один, так тот вообще золотой, с портретом князя Потемкина, с эмалью. А этот без дарственной надписи, простенький, только серебро и позолота. Их обычно выпускники юнкерских училищ брали, чтобы потом шильдики всякие и гравировки заказывать, они дешевые. Папочка собирался Андрею его подарить, на тридцатилетие, но не случилось.