Патруль (СИ) - Гудвин Макс

«Крест коли, чтоб я забрал с собой избавленье, но не покаяние…»

Сегодня она подходила и для меня, ведь меня тупо подставили, семейство Зубчихиных, мать их. Которые видимо по-настоящему испугались того, что я могу знать и поведать кому-либо об их старшем. Что дальше? Попытка ликвидации меня в тюрьме? Маловероятно, ведь я сотрудник и поеду на красную зону, и почему так сложно работали, почему не убрать меня через превышение должностных или вообще, выстрелом в подъезде после смены?

Вопросов было много, а ответов, увы, не было, но зато появилась конкретика, Зубчихин нанёс свой удар. Каким будет мой? Дайте только отсюда выбраться.

Эту ночь я лежал на спине, глядя в потолок. Завтра будет новый день. Снова каша. Снова суп. Снова ожидание. Скорей бы всё это определилось, скорей бы суд, который внесёт в моё дело ясность.

В первую ночь с четверга на пятницу особо не спалось, но у меня получилось под утро, а после был завтрак, обед и ужин, и снова ночь. Так я провёл тут больше суток, а по ощущениям так неделю, а к полудню субботы ко мне пришли конвойные и сообщили:

— Кузнецов, на выход с вещами.

Как будто у меня было много вещей. Но, надев куртку на выпуск, не вынимая кепку из-под погона, я протянул руки в кормушку. Браслеты снова щёлкнули на моих кистях и меня повели на выход. На улице меня уже ждал автозак на базе той же «буханки», сероватого цвета с синей полосой и надписью «полиция». Внутри было сидение и приваренный к стене поручень, к которому мои наручники прицепили другими наручниками.

Забавно, что Кировский суд по городу Златоводску находился в Октябрьском районе города, то есть мне предстояло прокатиться на жёстком сидении прикованному по нашим кочкам.

«В этом мире действительно что-то сломалось», — подумал я, подпрыгивая на очередной яме и ударяясь о потолок «буханки».

В суде меня передали конвою; у этих парней была камуфляжная форма, почти как у нас. На меня смотрели сотрудники и молча качали головами. Кого они во мне видели? Оставалось лишь догадываться. Но, как говорят сейчас, излишние проблемы современности — это излишняя зона комфорта. Именно когда всё хорошо, человек думает о том, что и кто о нём подумает, но, проведя ночь в камере, всё становится прозаичней — мнения других людей тебя уже не волнуют.

Волнует своя судьба и, в моём случае, месть, которую я и так слишком отложил, сходив и заступив на суточную смену.

Здание суда представляло собой типичную советскую постройку из серого бетона, массивную и подавляющую. Высокие ступени вели к тяжелым дубовым дверям, обитым стальными пластинами. Над входом висел герб РФ, казалось, вобравший в себя всю мощь и силу этого мрачного места.

Меня ввели через центральный вход через проходную со стоящими там ребятами в камуфляже и с оружием. Эти тоже смотрели на меня с интересом. Еще бы, жулику даже переодеться в гражданку не дали, я был явным примером для них, что нарушать закон нельзя, иначе, как подсказывала мне память Кузнецова в одном фильме, проведут по всем инстанциям, звоня колоколом над головой и крича слово «позор!».

Зал суда встретил меня гулкой, давящей тишиной, нарушаемой лишь мерным тиканьем настенных часов. Помещение было просторным, но низкие потолки и темные дубовые панели на стенах создавали ощущение тесного, замкнутого пространства.

На возвышении, под двумя гербами — страны и региона, стоял массивный судейский стол, покрытый темно-зеленым сукном. За ним — высокое, словно трон, кожаное кресло, на котором восседал судья в чёрной рясе, хмурый и, такое ощущение, что не выспавшийся, суровый мужчина средних лет. Слева от него располагалось место секретаря с компьютером, и собственно секретарём.

В зале суда не хватало только меня. Была тут и та девушка-следователь, и мужчина-прокурор, сидели они рядом, было место и для моего адвоката и куча-куча пустых мест для кого-то еще, кого сегодня не предвиделось. Именно потому секретарь и не подал команду «встать, суд идёт», суд был уже тут.

В углу зала расположилась клетка, куда меня и завели. А перед клеткой — небольшой столик для защитника, с моим адвокатом который в данный момент изучал документы.

«Безумие», — мелькнуло у меня. Обычно дела подобные тому, что инкриминируют мне, длятся месяцами, если не годами, или это лишь в моём времени? А тут слеплено всё чуть ли не на коленке. И с такой уверенностью всё делается, словно гроссмейстер решил сыграть с новичком.

Я сел на лавочку, положив руки на колени перед собой.

Где-то хлопнула дверь, и по залу пронесся сдержанный вздох. Часы показывали ровно двенадцать. Спектакль одного актёра начался.

— Здравствуйте, — произнёс судья, и все встали, встал и я. — Судебное заседание по рассмотрению ходатайства старшего следователя по Кировскому району следственного отдела следственного комитета Российской Федерации по Златоводской области об избрании Кузнецову Вячеславу Игоревичу меры пресечения в виде заключения под стражу объявляю открытым. Секретарь, доложите о явке.

И секретарь поднялся из-за компьютера и начал доклад:

— На судебное заседание прибыли… — произнёс он и перечислил всех собравшихся, кроме судьи.

— Хорошо, — произнёс судья, обращаясь уже ко мне, — устанавливаем личность обвиняемого. Назовите фамилию, имя, отчество.

— Кузнецов Вячеслав Игоревич.

— Число, месяц, год рождения… — спросил судья.

И я произнёс то, что подсказывала мне память Кузнецова, моя голова тут была вроде как и не очень нужна. Далее были типовые вопросы: место рождения, место регистрации, совпадает ли место жительства с местом регистрации, где и кем работали до задержания? Гражданином какой страны я являюсь, нуждаюсь ли в переводчике. Я отвечал на них спокойно и даже монотонно. Потом, согласно регламенту, установили личность следователя, что заставило девочку-лейтенанта встать и прохрипеть свои данные.

Выслушав девушку, судья спросил:

— Имеются ли ходатайства? — спросил судья.

Ходатайств к суду не было.

— Полагают ли возможным стороны начать судебное заседание в таком составе? — продолжил судья.

И все по очереди, начиная с прокурора, согласились начать в таком составе.

— Судебное заседание объявляю открытым. Следователь, изложите суть ходатайства.

Девочка-старший следователь начала хрипло излагать:

— 8 августа 2025 года по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью третьей ст. 30, части четвёртой статьи 228.1 УК РФ (попытка распространения в крупном размере), был задержан Кузнецов Вячеслав Игоревич…

Далее она озвучивала сроки следствия и что было сообщено прокурору, и что в результате обыска на моей снимаемой с товарищем квартире были найдены наркотические средства согласно справке исследования — 4-метилметкатинон, подозреваемый был допрошен, от дачи показаний отказался.

— Поскольку следствие находится на первоначальном этапе расследования, закрепляется доказательная база, лицо, привлекаемое к ответственности, является сотрудником правоохранительных органов и знакомо с методами оперативной работы, находясь на свободе, может продолжить заниматься преступной деятельностью. Поскольку вес и фасовка смеси полагает возможным сделать вывод, что она была приготовлена для сбыта и использовалась в качестве дохода по мотивам корыстной заинтересованности. Также полагаем, что находясь на свободе, подозреваемый может оказать давление на свидетелей и скрыться от правосудия, опасаясь большого срока заключения, полагаем необходимым избрать к нему меру заключения в виде заключения под стражу на один месяц двадцать девять дней.

— Понятно, — произнёс судья, ему тоже было тяжело слушать осипший хрип старшего следователя. — Ходатайство своё поддерживаете?

— Поддерживаю, — кинула она.

— Скажите, старший следователь, вот вы заявляете, что приготовлено для сбыта, а из чего вы делаете такой вывод? Это могло быть и для личного употребления? — выдал судья неожиданно для меня.