Гном, убей немца! - Руслан Ряфатевич Агишев

только-только одна смена закончила работать, поднялась на поверхность, а к проходной в этот момент другая смена шла.

— … Серега⁈ Бардин, как там? — к бригаде, только что отработавшей рабочий день, подошел долговязый шахтер из пятой бригады. Со всеми поздоровался, угостил сигаретами. — Сколько нарубили?

Бригадир тяжело вздохнул и махнул рукой. Мол, даже не спрашивай.

— Паршивый день. Ничего толком не наработали, — прохрипел Бардин, глубоко затягиваясь сигаретой. — Жила, мать ее, как бешенная виляет. Рубим в одном месте, через час — уже в другом, еще через час — в третьем. Какая тут выработка? Слезы одни. Четверть нормы хорошо если закрыли.

Долговязый хмуро качнул головой.

— У нас такая же ебатория. Всю смену ишачили, как проклятые, а выход угля получился с гулькин нос. Нормировщик еще, сука, орать начал, что уголь с пустой породой мешаем. Что мы нарочно? Жила такая! Падла, сидит там цельными днями. Задницу отъел, что аэроплан. Пошел бы в забой и постоял за отбойником, по-другому бы заговорил!

— Да уж, при Саньке такого точно не было…

Как он тихо это не сказал, Петруха все равно услышал. Тут же вскинул голову.

— Вспомнили, значит, Саньку? — зло проговорил он, обводя взглядом и своих, и чужих, что стояли рядом и прислушивались к разговору. — Хороший, получается, был, нужный, полезный. Говорил, где и как уголь лучше рубить. А как помочь пацану, все зассали… И я, как последняя падла, зассал… Эх, сучь…

Резко смахнул с себя каску и со всей силы запулил ее в стену Проходной. Раздался сильный треск, каска разлетелась на части.

— Братцы⁈ Глянь-ка! — вдруг послышался громкий возглас. Один из шахтеров показывал пальцем в сторону здания конторы, где сидела бухгалтерия и начальство шахтоуправления. — Б…ь, воронки поехали!

Все мигом забыли про Петруху с его разбитой каской, и словно по команде развернулись в сторону конторы. У здания, и в самом деле, стояли три черных горбатых автомобиля, из которых выходили люди в форме.

— Мать вашу, чекисты, — кто-то вскрикнул в толпе, и это слово «побежало» дальше, с каждый разом звуча по-новому. — Чекисты, народ…

Толпа скучковалась, став плотнее. Лица шахтеров, и так далеко не радостные, стали непроницаемые, угрюмые. А как иначе? В вести о приезде сотрудников государственной безопасности ничего приятного не было. Ведь, теперь, как пить дать, жди неприятностей, которые могут любого из них коснуться. Как говориться, знаем, помним.

— Москвича, взяли, — раздался новый возглас, еще более ошарашенный, чем прежний. Ведь, все знали, что у нового начальника шахты в Москве были большие родственники, и ему все сходило с рук. — Это что же такое делается?

Даже от Проходной, что находилась примерно в ста — ста пятдесяти шагах от здания проходной было видно, что Колосов был морально совершенно раздавлен. Он не шел к машинам, а его почти несли. Всегда уверенный в себе, подтянутый молодой мужчина, сейчас буквально висел на двух крепких чекистах. Его шатало, словно пьяного.

— Да-а, дела-а… — задумчиво протянул кто-то в самой толпе. — Похоже, все совсем швах, если этого даже взяли. Что же теперь будет-то?

Угрюмая толпа застыла в ожидании, напряженно всматриваясь в сторону конторы. Все думали, что машины сейчас уедут, но двери снова открылись.

— Ни ху… себе! — послышался тот же самый голос, что в прошлый раз. — Митин⁈

Заместитель начальника шахты, которого тоже сопровождало двое сотрудников государственной безопасности, выглядел не лучше Колосова. Шел, правда, на своих ногах, но его истерические рыдания были слышны даже отсюда.

— Ну, зачем, я же все рассказал… Вот бумаги, все… Я же писал докладные, что мы не можем… Пожалуйста…

Громко хлопнула дверцы автомобилей, и три черных воронка быстро выехали с территории шахты.

— Пиз…ц! — громко произнес кто-то, словно ставя жирную точку на этом дне. — Поработали…

Глава 16

Немного о быте

* * *

п. Паркоммуна (поселок имени Парижской коммуны)

Дом Архиповых

Прасковья уже с самого утра была на ногах. Сначала проводила на работу мужа, Федор как раз первый день в смену вышел. Оба переживали, на новом месте всегда тяжело начинать. После одного за другим сыновей с постели подняла. Первым, как и всегда, солдатиком старший вскочил, быстро койку заправил, умылся. Следом за ним и младшие подтянулись. Накормила их, собрала и с Богом в школу отправила.

Сама на сегодня отгул на новой работе взяла. Через три дня, 22-го в воскресенье, родственники должны были приехать, чтобы посмотреть, как они на новом месте устроились. Вот Прасковья и хотела, как следует в доме и во дворе прибраться, чтобы перед гостями было не стыдно.

— … Ничего день длинный, — женщина поправила локон, выбившийся из-под платка. Потуже затянула пояс. Настраивалась, словом. — Сдюжим с божьей помощью, — с надеждой подняла глаза в сторону икон, примостившихся в красном углу. Здесь она не стала их прятать, повесила там, где и должны были висеть. — Сдюжим.

Начала с избы, с большой комнаты, где и будут принимать родственников. Нагрела воды, накрошила туда небольшой кусочек хозяйственного мыла, и все это как следует взболтала. Самое верное средство получается для мытья стен, потолка и пола. По доскам и бревнам пройдешь тряпкой как следует, сразу будет совсем другой вид.

— … У печки скоблить пол придется, — критичным взглядом она оглядела сделанное, заметив так и не отмывшуюся «тропинку» у печи. Сразу видно, где бывшие хозяева проводили больше всего времени — рядом со своей кормилицей и защитницей, русской печью. — А куда я скребок-то положила?

Скребок — большой самодельный тяжелый нож с деревянной рукоятью, нашелся во дворе. Наверное, дети вчера точить брали, решила женщина.

— Чего это он такой? — Прасковья с недоумением крутила в руках черный как смоль нож. Так на него смотрела, эдак смотрела, все понять не могла, почему он такой черный. Насколько она помнила, нож совсем еще недавно был изъеден ржавчиной и имел рыже-коричневый окрас. — Точно, почистили. Санька, наверное… Мастеровой, все у него в руках горит… Точно, вчера ведь весь вечер в своей кузне стучал. Он, значит, и почистил.

Подоткнула юбку, чтобы не елозить подолом по полу, встала на корточки и начала скоблить доски пола. Эта работа всегда была не самой приятной, нудной, требовала немалой силы. Чтобы отскоблить въевшуюся в дерево грязь, нужно было скрести, как следует. Обычно через пол часа работы