Эволюционер из трущоб. Том 14 - Антон Панарин

— Зажигалку заправляли и случайно баллон рванул, — рыкнул я, отряхивая одежду от копоти, и спросил. — Со стариком был кто-то ещё?

Барбоскин, побледнев, кивнул.

— Ещё двое… сидят в кабаке «Салом по сусалам»…

Оттолкнув его в сторону, я вылетел в коридор и побежал сломя голову на поиски этой парочки. В висках грохотало сердце, по телу струился адреналин, мир сузился до одной мысли: главное — не позволить червям заразить новых жителей.

Выбегая из здания, наткнулся на гвардейца и сбил того с ног. Боец сперва начал ругаться, а после заметил, на кого разинул свою пасть, и отдал честь. Но мне на это было совершенно плевать. Перебежав на противоположную сторону дороги, я заметил вывеску «Салом по сусалам». С разбега я вынес дверь ударом ноги и ворвался внутрь.

Кабак встретил меня запахом табака, пролитого пива и тушёной капусты. А ещё все до единого посетители уставились на меня, широко улыбаясь. В этих улыбках угадывалось безумие, царившее на лице Короля Червей.

— Ты нашел мой подарок? — синхронно произнесли завсегдатаи кабака, и в этот момент я вздрогнул, забыв, как дышать.

За одним из столов сидели Петрович и Семёныч. Два старика выглядели словно живые куклы. Бледный цвет лица, неестественная мимика, мышцы рук и ног подёргиваются. Таких же, как Семёныч с Петровичем, было ещё четыре десятка человек, включая хозяина кабака, стоящего за стойкой.

— Ты всё равно согласишься, — издевательски произнесли нараспев гости кабака. Гулкими синхронными голосоми, от которых по спине пробежал холодок. — А пока позволь провести для тебя небольшую демонстрацию силы.

Лица зараженных растянулись в ужасающие гримасы, крича о том, что вот-вот случится нечто непоправимое. Я шагнул вперёд, готовясь перебросить всех, до кого дотянусь, в пространственный карман; там, скорее всего, связь с Королём Червей оборвётся, и на краткий миг они смогут…

Но прежде, чем я успел двинуться, посетители синхронно схватили со столов ножи, вилки, осколки бутылок — и вонзили их себе в глаза. Скрежет металла о кость, чавканье, хруст. А в следующую секунду зал наполнился гулким смехом десятков глоток. Мёртвые хохотали так, будто услышали самую смешную шутку на свете.

— А теперь представь, что я могу сделать с твоей матерью, отцом, — произнёс хор голосов, а после ехидно добавил. — И маленькой сестрёнкой.

— Ублюдок! Я прикончу тебя! — срывая глотку, заорал я так, что даже вены на лбу и шее вздулись.

Во все стороны ударили волны силы, опрокидывая мебель.

— У-у-у, какой злой. Боюсь, боюсь, — дружно захихикал хор. — Но пора заканчивать этот фарс.

Из глазниц, из глоток, из ноздрей постояльцев полезли алые черви. Зал зашипел, как разорванный мешок со змеями. Сжав кулаки до хруста, я призвал снежную королеву:

— Снежана!

В яркой вспышке появилась прекрасная дева, одетая в белое убранство. От её тела во все стороны хлынул холод, чистый и безжалостный. Пол, стены, потолок, всё за долю секунды сковал лёд. Черви, падавшие из ртов постояльцев, замёрзли в воздухе и со звоном посыпались на пол, будто были сделаны из стали. А потом наступила звенящая тишина.

Лица покойников застыли в жуткой усмешке под прозрачным саваном льда. Я стоял посреди замёрзшего ада, сжимая рукоять катара. Сердце гулко стучало в груди, желая сломать рёбра и вырваться наружу. А я всё смотрел и смотрел в глаза покойных Петровича и Семёныча. Бедные старики. Нужно было раньше перебросить их в Калининград. На кой-чёрт я вообще основал артефактный завод в Екатеринбурге?

Проклятье! Мало мне было Императора, так теперь ещё и Король Червей идёт по моим следам. Он играет со мной, как дворовый кот с раненой крысой. Я должен… Барбоскин влетел в кабак вместе с десятком гвардейцев, один из которых поскользнулся на льду и приложился затылком об пол. Увидев, что всё пространство покрыто льдом, Барбоскин выругался, но быстро взял себя в руки.

— Михаил Константинович, что происходит?

Я указал мечом на застывшие тела и ответил:

— Нас посетил Король Червей. Выруби пару человек изо льда. Аккуратно. И доставь их к Преображенскому. Пусть он изучит червей. Мне нужен ответ, сможет ли профессор придумать лекарство от этой напасти, или всё безнадёжно?

Барбоскин кивнул, а лицо его побелело. Он отдал приказ гвардейцам, и те с опаской начали колоть лёд вокруг тел, освобождая двух мертвецов с застывшими гримасами. Лёд трещал и ломался, прямо как моя надежда на беззаботное будущее. Я уже собирался покинуть кабак, когда воздух возле стены дрогнул. Из тени вышел Виктор Павлович Ежов. Его взгляд был тревожен, а голос дрожал:

— Ми-михаил Константинович, в аномальной зоне всё плохо. Повсюду заражённые твари, они сражаются с ещё не заражёнными. Даже не так. Незаражённые сами ищут инфицированных и рвут их в клочья. Такое ощущение, что сама природа решила стереть с лица земли эту пакость.

Я нахмурился, а в груди проснулось любопытство, смешанное с тревогой.

— Значит, даже разломные твари чувствуют, какую угрозу он несёт…

В голове мелькнула мысль: если сама аномальная зона противится распространению червей, то благодаря этому я смогу выиграть немного времени. Времени, которого вечно не хватает.

— Благодарю за донесение, — бросил я Ежову и достал из кармана телепортационную костяшку, чтобы отправиться в Калининград.

Мир погрузился во тьму, по ушам ударил оглушительный хлопок, и я очутился на центральной площади Калининграда.

* * *

Вечерний свет падал сквозь витражные окна особняка Шереметевых, окрашивая зал в тёплые радужные тона. Тишину нарушал только треск дров в камине да разговор двух человек.

— Я не понимаю, — голос жены Шереметева дрогнул, в нём слышались и тревога, и боль. — Ты ведь сам знаешь, что Император чудовище. Зачем же ты по-прежнему ему служишь?

Князь Шереметев, высокий седой мужчина с усталым лицом, стоял у окна, заложив руки за спину. Его взгляд был прикован к улице, но мысли витали далеко отсюда.

— Я служу не человеку. Я служу Родине, — медленно произнёс он, его голос звенел, как заточенный клинок.

Анатолий Захарович повернулся к жене, и в глазах его загорелся тот же холодный огонь, что когда-то зажигал сердца воинов его рода.

— Мои предки умирали за Россию, — продолжил он. — За её поля, города, за её народ. И если сегодня Родину возглавляет Иван Васильевич, то такова моя ноша. Быть верным чудовищу. Потому что важен не он сам, важны идеалы, которым мы следуем поколение за