Ревизор: возвращение в СССР 35 - Серж Винтеркей

– Ох, Олежка, типун тебе на язык!

Глава 15

***

Москва, квартира Ивлевых.

Встал рано, принялся работать над черновиком второй статьи в «Труд». Когда пришла пора завтракать, зашел к Ахмаду, затащил его к нам перед работой. И вот так каждый день – не зайдешь к нему, он не придет. Потом поехал на базар, закупаться маме свежими продуктами. Рассчитал все так, чтобы, когда посижу у нее с полчасика, как раз пора было ехать на следующую лекцию.

Выйдя из больницы, мысленно пролистал в голове первоочередные задачи. Сегодня после лекций и небольшого перерыва, у меня в пять вечера репетиция моей пьесы в «Ромэне». Это, конечно, самое яркое событие, что ожидается. Моя пьеса и вдруг на сцене настоящего театра… Порой, когда думал об этом, это казалось настоящим абсурдом. Где я и где драматургия? Но вот оно, вот-вот свершится…

Прикинул также, что будет на горизонте в ближайшие дни. По Дружининой информации так и не было, но времени прошло уже прилично, так что можно смело рассчитывать на то, что вот-вот что-то да узнаем. Скорее всего, в рамках очередного собрания на «Полете», на прошлом основную программу скомкали, рассматривая промах Мещерякова и обсуждая, что делать с Дружининой. А ведь дела делаются, и непростые дела, их нужно обсуждать и корректировать… Три с половиной десятка предприятий под контролем – это не шутка…

Вспоминал периодически про излишне говорливую продавщицу в магазине в «Луче». Все же надеялся, что обойдется без проблем, что вовремя мы ее остановили. По-прежнему считал, что должен был в той ситуации Сатчана выручить, не закладывая его Захарову и Бортко. Для меня дружба – не пустой звук, а пойди я к Захарову с этой информацией, на этом она бы и закончилась. Сатчан явно на меня обиделся бы. Тем более, что Захаров сейчас точно на взводе из-за Дружининой, Сатчану от него могло бы достаться серьезнее, чем в обычное время. Ну, еще Захаров с Бортко поорали бы, покричали, как чайки на побережье, а смысл какой бы был для пользы дела? Каждого покупателя, которому свойственница Горячкина наши секреты разгласила, не найдешь и не проверишь, не настучал ли он в органы… Тут только ждать и надеяться, что все обошлось.

Ну и для профилактики тоже бесполезно об этом говорить. Товарищи, проверяйте, не наняли ли в магазинах на вашем предприятии в продавщицы родственников и свойственников, которым предварительно разгласили наши секреты? Мы и так все время всем твердим – не болтай! И все равно попадаются такие, как Горячкин, которым невтерпеж жене все разболтать. Ну не дурак ли – а вдруг жена его через пару лет на измене поймает? Большинство мужиков, если денег полно, по бабам бегают без остановки… Если сильно обидится, то тут же в милицию побежит, рассказывать, что от него самого узнала.

А для меня лично риск, если Захаров и Бортко узнают о произошедшем, и о том, что я там тоже поучаствовал, не так и велик – если что, формально я Сатчану, куратору предприятия, об инциденте сообщил, чтобы он мог своевременно принять меры. Он их принял, какой с меня еще спрос?

Через три дня, 14-го июля, кстати, уже и жена приезжает. После того дня ни разу не звонила, но я уверен, что все там у нее хорошо. Сам велел при отъезде не бегать лишний раз на переговорный пункт, а то, кто его знает, где он у нее на курорте будет. Если далеко, то по такой жаре, да по узким улочкам – не набегаешься… А так – она в спокойной социалистической стране, при ней целая съёмочная бригада, лица у мужиков не спитые, и то, что их КГБ одних отпустило за рубеж, означает, что не то что косяков за ними каких-то нет, но они и вообще на хорошем счету у комитета. А КГБ умеет в людях разбираться. Не без проколов, конечно, но в целом умеет. Ну и я дал жене честное слово, что если что случится с детьми, я ей телеграмму отобью, благо название гостиницы и адрес у меня имеется, и она успокоилась и по этому поводу – знает, что я своим словом дорожу. И раз от меня ничего нет, то дети здоровы, и все хорошо в целом.

Лекции у меня сегодня были, для разнообразия, в обычных продуктовых магазинах. Правда, достаточно крупных, чтобы у меня сидело на них не по пять человек в кабинете директора. То ли фантазия у Ионова истощилась на богатые объекты, то ли он решил, что и тех, на которых я уже побывал, вполне достаточно. С последним и сам соглашусь, и половины хватило бы для того, чтобы у меня не пропало желание и дальше со «Знанием» работать.

***

Москва, Лубянка.

Третьяков не сразу смог застать подполковника на месте. Пришлось трижды приходить, пока, наконец, на его стук в дверь не отозвались. Худощавый мужчина примерно сорока лет встал, когда к нему в кабинет зашел полковник.

Первые несколько минут разговора с Лаптевым дались Третьякову очень непросто. Он вспотел так, что был уверен, что вся спина мокрая.

Естественно, первое, что Лаптев предположил, что это какая-то подстава. Начал смотреть на него злобно, и не выгнал из своего кабинета только потому, что Третьяков полковник, и субординация не позволяет. Но тот раз за разом повторял, что если бы Вавилов захотел его подставить, то на кой черт он ждал для этого восемь лет? Уже и пенсия выслужена… И что у них общие интересы – поставить Вавилова на место…

Недоверие потихоньку Лаптева начало покидать. Правда, перед этим он задал Третьякову множество вопросов, которые его полностью вымотали. И требовал отвечать не задумываясь. Полковнику показалось, что убедило его, что его история правдива, только когда он рассказал, из-за чего все закрутилось, из-за Павла Ивлева, который лекции тут читает.

– Так это же вы тот полковник, что вопросы Ивлеву задавал и обвинял его в антисоветской направленности… – сказал Лаптев, впервые расслабленно сев на своем стуле.

– Ну, попытался его как-то прижучить, но никто же не поддержал, – развел руками Третьяков. – Хоть ахинею он нес тогда знатную. Ну какой военный переворот в Чили