Убей-городок 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

В конце, когда уже Митрофанов потянулся к кнопке, чтобы вызвать конвой, Баранов не удержался:

— А что мне теперь будет?

Митрофанов ответил несимметрично:

— А тебе говорили, что пьянствовать нехорошо? Вон старики у тебя какие правильные. Не сомневаюсь, что говорили. Не слушал? Вот теперь извлекай уроки.

Он сделал паузу и продолжил:

— А то давай разорвём твои показания (в глазах Баранова промелькнула искорка надежды), и бери мокруху на себя. Вариант номер один. Я тебе его уже рассказывал. Ты готов пулю принять вместо своего Анатолия? Не готов? Вот тебе и ответ на твой вопрос.

Когда мы покинули скорбные стены следственного изолятора, Митрофанов спросил:

— А что, Лёха, думаешь много нам этот крендель наврал?

Думал я не долго, потому что следил за тем, что говорил Баранов, а особенно — как он говорил:

— Думаю, всё наврал, за исключением того, что мы проверить можем. Он же не дурак, а наоборот, очень даже изобретательный человек — придумка с «кладом» чего стоит! И ему вовсе не надо, чтобы мы быстро нашли этого Анатолия, если он вообще Анатолий. Про Адлер, думаю, не без умысла сказано. Дескать, ищите! Кто же в бархатный сезон на юге в полной неразберихе сможет кого-то найти? Может ещё где-нибудь умудрился нас провести.

— Вот и я так думаю, — кивнул Евгений. — Кое-что рассказал, но не все. А кое в чем и запутывает.

Уже когда подошли к трамвайной остановке, меня осенило:

— Жень, а ведь Савин на меня теперь ещё больше рассердится. Он же не меня, а тебя просил сходить в СИЗО, а сегодняшнее объяснение взято от моего имени. Это что получается, он вчера от Баранова ни с чем ушёл, а этот «папенькин любимчик» (я похлопал себя по груди) опять ему нос утёр? Как-то даже нехорошо выходит.

Митрофанов подумал маленько и вынужден был согласиться.

— Да, тут ты прав. Только ты наработки Савина не принижай. Он ведь пытался колоть Баранова на пустом месте, вглухую, так сказать, без предъявления улик. И он правильно промолчал про коробку. Раз уж не пошло дело, так надо остановиться, сменить подход. Знаешь, бывает в таких ситуациях сыщик вывалил все свои аргументы, все улики, а позицию злодея не пошатнул. И что дальше?

Я не хуже Митрофанова знал, что да, так бывает. Более того, и со мной самим так случалось. Да хоть с тем же Шматиной в первой моей жизни, к примеру.

А Женька продолжил:

— Не дрейфь, талисман. Савина я беру на себя. А дальше видно будет. Тем более, что у меня есть, чем его утешить. Мы ведь с тобой сегодня, кроме как подтвердить свои догадки, что нового узнали? Да почти ничего. Разве что, о татуировке на левой руке.

Да, почти ничего, подумал я. Но порой утвердиться в правильности своих предположений тоже дорогого стоит.

Глава двадцатая

Поездка на родину

— А падайды, дарагой, я тэбэ пагадаю. Всю правду скажу, служивый. Всё наперед знаю.

Цыганка была молодая, крупная, вся в красно-жёлтых одеждах. И красивая. Это потом из таких красавиц получаются бабы-яги, а у этой с экстерьером пока всё было в порядке. На груди, притачанный широкими платками к крепкому телу мамки, сопел совсем маленький ребенок. Они, цыганские младенцы, могут так спать сутками, не обращая внимания ни на громкий шум, ни на телодвижения матери. А всё почему — маковым настоем напоены.

Меня заинтересовало брошенное цыганкой слово «служивый». Она что, милиционера во мне разгадала? Я ведь по гражданке сейчас. Или может раньше видела? Уж во всяком случае в её знание наперёд я верил меньше всего. Подошёл. Ещё две цыганки, тоже с детьми, несколько отдалились в сторону, но недалеко, чтобы в случае опасности поднять невыносимый гвалт и кутерьму, в которой сам чёрт не разберется.

— Ждёт тебя дарога, солдатик, даже две. Одна кароткая, приятная. Другая длинная, казённая. Пазалати ручку — всю судьбу тебе расскажу.

Ну, началось. Я достал удостоверение, но, признаться, цыганку этим смутил не сильно.

— А давай-ка лучше я тебе погадаю. Сейчас подъедет сюда жёлтая кибитка, и будет предстоять вам дорога, короткая и неприятная, в казённый дом.

Вот тут и пригодились остальные цыганки. Не успел я закончить своё выступление, как они подняли тот самый шум и гвалт, да и отбили от меня свою подругу, а может и родственницу. Только зря они старались. Тратить на них время я и не собирался, пустое это занятие. А вот погадать этим цыганкам я бы мог и сам. Про то, как в конце восьмидесятых они поднимутся на спекуляции водкой. Как будут благодарить Горбачёва, говоря, что если дело так пойдёт, они и лошадям золотые зубы вставят. Как потом перейдут на наркоту и будут весьма изобретательны в этом. Заказал «косячок» определённым способом и гуляй себе потихоньку, наслаждайся природой. А потом выскочит невесть откуда какой-нибудь сопливый карапуз без штанов, обронит пакетик — и был таков. Только вот сообщать моим гадалкам такую радость совсем не хотелось.

Но ведь что интересно — мне и на самом деле предстояла скорая и весьма приятная поездка. Получается, угадала цыганка-то!

Работа группы, в которую я бы включён, была на данном этапе достаточно рутинной: нудный и безрезультатный поиск свидетелей и очевидцев, криминалистическое копание в огромной массе следов, формальные запросы в разные стороны, рассылка дополнительных ориентировок с указанием имени разыскиваемого лица — Анатолий и наличия у него татуировки «якорь». При этом приходилось добавлять осторожное слово «предположительно». Больше всего надежды было на то, что наша догадка про колонию в Калининской области, с учётом обнаруженных писем, верна, и самое интересное мы можем получить оттуда.

И вот в это самое время я нахально шёл к начальнику своему Семенову, решив ударить челом и попросить «папу», чтобы тот дал мне отгул. Нет, лучше два. Не такой уж я свинтус неблагодарный, чтобы не повидать, наконец, родителей. Хотя, признаюсь — страшновато. Но все-таки, теперь уже не так страшно, как это могло быть в июне или июле. Я уже пообщался с людьми, которых похоронил в своей реальности, так что попривык малость.

К моему удивлению, товарищ начальник возражать не стал, от моей «челобитной», сиречь, рапорта с просьбой об отгулах, лишь отмахнулся, заявив, что не возражает, но при условии, если я быстренько сдам все «хвосты» по травмам, а еще до конца дня разрешу матерьяльчик, который у него совершенно случайно оказался на столе.

Хвостов у меня уже не было, потому что по старым травмам я уже все отписал, а новых (тьфу-тьфу), пока на моей зоне не было. А вот «матерьяльчик», что вручил мне товарищ майор, поначалу показался мешком пшенки, перемешанной с горохом, который я должен был перебрать.

Вообще — почему его отдали инспектору уголовного розыска, а не участковому? И что мы имеем? Значит, белым днем, продавцы продовольственного магазина, услышав подозрительный шум в подсобке, пошли глянуть, что там такое, и обнаружили распахнутую наружную дверь, мешок муки рядом и мелькнувшую в проёме чью-то спину. Испугались и давай названивать по «02». Милиция приехала быстро, так тоже бывает иногда. Сотрудники отругали продавцов за пустое беспокойство, да и отбыли. А в дежурку отделения доставили рапорт о пресечении попытки хищения — надо же товар, то бишь свою работу, лицом показать. Все знают: себя не похвалишь…

Ну да, мог бы товарищ майор и участковому материал передать, но если я подвернулся под руку, то мне и разгребать. Хм… А ведь участок-то мой, то есть, мой бывший, что я обслуживал в качестве участкового. И на мое место человека до их пор так и не подобрали, так что определённый резон в действиях начальника всё-таки есть.

Значит, кражи, как таковой, не было. Кража — то бишь, тайное хищение имущества (в данном контексте — социалистического и государственного, за которое срок больше дают), это преступление с законченным действием. То есть — злоумышленник имел возможность воспользоваться этим имуществом, а тут мешок остался в самом магазине. Если бы наряд задержал злодея в самом магазине, да ещё с похищенным в руках, тогда материалы пошли бы следователю, и тот возбудил бы дело по факту покушения на кражу, предусмотренную статьей 89 УК РСФСР. А у нас? Потенциальный преступник сбежал, мука на месте. Ну, а что теперь? Иметь в «глухарях» покушение на кражу, при котором ущерб не наступил, это несмываемый позор для любого подразделения милиции и свидетельство неквалифицированной работы его сотрудников. Красная цена такому происшествию — отметка в журнале о том, что «разобрались на месте». Правда, прокуратура не любит таких отметок и вечно в своих представлениях указывает на необходимость искоренить подобную практику. Им, прокурорским, очень хочется, чтобы милиция своими руками себя на эшафот тащила и все свои огрехи в работе сама скрупулёзно фиксировала. Только дураков у нас нет. Почти, тут же сделал я исключение в отношении зарегистрировавшего этот дурацкий рапорт дежурного.