Барон фон дер Зайцев 2 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Иоганн тогда велел управляющему всё спиртное в замке ликвидировать. Оказалось, что это не сложно сделать. Кроме этой бочки… скорее бочонка и нет иных. Там литров на пятьдесят — шестьдесят. Так в нём меньше половины осталось. Его в тот же день Отто увёз в Кеммерн. Там небольшой постоялый двор есть недалече от оратории и при нём едальня. Постояльцев много и система там казарменная, да ещё нары в два яруса сколочены. Общага такая. Останавливаются в основном клиенты ведьмы Матильды и проезжающие на лошадях купцы из Мемеля в Ригу. Таких не много. На корабле быстрее, и увезти можно больше. Вот зимой, когда море неспокойно, или даже льдом залив скуёт, бывает таких купцов побольше. Владеет забегаловкой пришлый из Риги тёзка барончика Иоганн Холштайн. Ему половинку бочонка Отто и продал.

Так вот, сержант стал с бабки Лукерьи спиртное требовать и еле его Отто урезонил.

И на этом не ограничилось. В обед они всей своей компанией, м… отделением? Ну, раз сержант, отправились к Холштайну и всё же напились там. Пришли в замок назад… И обгадили снаружи весь новенький нужник.

А несчастье случилось на следующее утро. Иоганн был непосредственным свидетелем и участником в конце.

Подаёт Лизка арбалетчикам завтрак и тут один из вояк бравых девчонку за задик костлявый ущипнул. Весело ему. А девчонка в визг и слёзы. И тут возникает рыжая молния. Она в прыжке вырывает у Лукерьи скалку и, запрыгнув на стол, бьёт ею весельчака в ухо. Удар видимо был не сильный. Арбалетчик вскакивает и открывает рот, чтобы заорать. И Герда вбивает скалку товарищу в рот. Наверное, пары зубов лишив. Если бы Герда после этого убежала, то может всё бы чуть проще закончилось, но нет, она вытащила скалку из пасти арбалетчика и осталась стоять на столе.

Мужик схватился за рот, побитый и изнасилованный, и завыл. А вот его товарищ выхватил из-за пояса фальшион. Это такой ножик длинный, как штык от автомата Калашникова, только раза в два длиннее и рукоять как у меча. Достаёт и лезет им к Герде. В людской кроме четверых арбалетчиков, бабки Лукерьи, Лизки, Герды, ждущей хлеба белого для пацанвы, Иоганна, искавшего фон Бока, и Отто Хольте никого не было.

Герда скалкой отбила клинок и замахнулась, чтобы и этого вояку по голове шарахнуть, но тут оклемался орально изнасилованный скалкой и вытащил свой фальшион. Иоганн успел свою дагу из-за пояса вытащить и удар арбалетчика парировал. И стащил Герду со стола. Вовремя. Второй арбалетчик шарахнул этим тесаком по столу. Ногу бы отрубил рыжей.

Отто рявкнул на наёмников, но явно услышан не был. Все четверо уже стояли с оружием в руках. При этом у одного был не фальшион с коротким лезвием, а спата (лат. spatha) — прямой и длинный обоюдоострый меч, с длинной клинка сантиметров в восемьдесят. А напротив — мушкетёры короля — Герда со скалкой и Иоганн с короткой дагой. Оба по весу, даже если в сумме мерить, любому из арбалетчиков уступают.

Отто ещё поорал чуток, а потом схватился за кочергу. Он хоть и старый вояка, но в замке с оружием не шастал.

Кончилось бы все плохо, хоть Отто и кричал этим товарищам, что Иоганн — это барон (Фрайхерр), а Герда — фрайин (нем. Freiin), то есть дочь барона. Ну, с Гердой управляющий чуть преувеличил. Мать у неё в детстве была фрайин, но муж-то и отец Герды был простым датским дворянином из низшего дворянства (датский: højadel, lavadel). Иоганн сильно в этом не разбирался, но, наверное — это что-то типа шевалье во Франции.

На счастье крови пролилось не много, ну только пару капель из разбитой губы, получившего скалкой в зубы. В людскую на крики Отто Хольте вломились Ганс Шольц, ну, очень вовремя вернувшийся из Риги, и сержант арбалетчиков наёмников Бруно Вендель.

Сержанты, на счастье, не друг на друга орать начали, а на арбалетчиков, тычущих в Иоганна, Герду и Отто острыми и не очень железками.

Шольц при этом словами не ограничился. Старый заяц встал перед наёмниками и стал голыми руками их клинки опускать. Те попытались поорать, про девку, но услышаны не были, и вскоре Бруно их из теплого помещения выгнал на двор. При этом Лукерья, к счастью, на русском, кричала, что больше они и корки чёрствой от неё не получат.

Вообще, Иоганн уже намекал братьям монахам, что пора им домой собираться. А тут уж не выдержал и за обедом вопрос ребром поставил.

Типа, ой вы гости — господа, долго ль ехали, куда?

Не пора ль вам, лоботрясе, убираться восвояси.

Событие шестьдесят второе

— Брату моему его Высокопреподобию игумену Варсонофию, так и передайте, что для окончательного излечения ещё мы на месяц оставим у себя брата Сильвестра. От пневмонии его знахарка наша Матильда спасла, а теперь чахоткой занимается. Брат же Сильвестр, конечно, детишек будет этот месяц учить рисовать и сам может чего нарисует, и потому, управляющий баронством — херр Отто выдаст вам обговоренные десять марок серебром, — речь эту преподобный отец Мартин произнёс вдохновенно с пафосом, словно объявлял монасям, что в своём приходе он борьбу с диаволом выиграл. Чистая победа, не по очкам, загнан сатана под стол и запинан. И осиновым колом ещё к сырой земле пригвождён. Аминь.

Иоганн мысленно вздохнул, на самом деле вздохнуть не мог, на губах приклеена была слащавая улыбка. Рад, дескать, братия способствовать возвышению монастыря святой Екатерины, кем бы эта тётка не была. Сожалею токмо, что по скудости свой не могу вместо десяти марок вам сто выдать, сиротствую. Сам почти побираюсь.

Братия в лице толстяка Вонифатия — кистера монастыря и тощего инфирмария монастыря брата Луки горестно вздыхали, изображая сочувствие к болезному брату Сильвестру, остающемуся в таких нечеловеческих условиях ещё месяц существовать. Нет ведь тут братской заботы, а на заутреню и прочие службы нужно целый километр на лыжах шлёпать.

На самом же деле сочувствовали братия себе. Там, в чертогах монастыря святой Екатерины, так кормить их точно не будут. Тут им и пироги с мясом давали, и пироги с курицей давали, и пироги с судаком без единой косточки давали. А ещё угощали рыбицей горячего копчения и языком конским в сметане тушеном и кашей гороховой со свининкою. А к чаю вкусному выдавали пирог с малиною сушёной. Сладенький. В общем, сплошная пытка апельсинами.

Так не среди кислых физиогномий братии монастырской все эти действа с пирогами происходили, а в обеденном зале замка за господским столом, ломящимся от даров Господа. На одной стороне стола сидели две вдовицы Марии с Василисой и Гердой, ангелочками такими, на другой брат Вонифатий с братом Лукой, фон Бок, с перевязанной рукой, и управляющий Отто Хольте с улыбкой в бороде запутавшейся, а во главе стола барончик Иоганн фон дер Зайцев. Культурное общество, беседы умные на разные темы, в том числе и богословские, поясняли братия несмышлёнышу Иоганну, что когда бог милостивец насылает на детей малых невинных моровую язву — это оттого, что он заботится о них, побыстрее, без мучений на этом грешном свете, сразу в райские кущи забирая. Прямой маршрут, без пересадок.

— Страдают, пока болеют, детки?

— Пустое, Христос терпел и нам велел, тем милее будет в Раю.

— Изнасиловали монашек в монастыре Девы Марии в пригороде Риги, как же допустил?

— Неисповедимы пути господни, сын мой, может не праведные были те монашки, в пятницу мясо едали, вот и наказание.

— Сегодня пятница?

— На время странствия освобождается братия от поста.

Теперь дорога холодная в холодный монастырь и там холодная каша перловая с постным маслом, и ржаной чёрствый хлеб… эх, заместо пирогов белых пашеничных с белорыбицей.

— Через месяц вернёмся мы за братом нашим во Христе Сильвестром или за оговорённой суммой. Вы приготовьте.

— Брата?

— Сумму.

— Непременно, святые братия. Неприменно, возвращайтесь скорее. Правда, преподобный отче⁈

— Истину глаголишь, сын мой.

— Жаль оставлять вас…

— Так мы вам в дорогу уже гостинцев спроворили. Пирогов. С ней, с белорыбицей, и с малиною.