Товарищ «Чума» 7 - lanpirot

А твой, похоже, вот этот? — Я остановился у саркофага, могильная плита которого была сдвинута в сторону, открывая опустевшую гробницу. — В лета 7262[1]-ого генваря 8 ден, — с трудом прочел я надпись, не разряженную на отдельные слова, — преставис княж Вольга Богданович Перовски.

Твою медь! Ведь это выходит восемнадцатый век, если дата смерти старика указана от сотворения мира. Там разница в пять с половиной тысячелетий. Вот сколько точно, я не помнил, а дергать ради этого память настоящего Чумы не решался — хрен его знает, как на это отреагируют мои «древние и могучие предки», которые, вроде бы и преставились, но как-то не до конца.

— Мой! — с гордостью произнес дедуля, поглядывая на распахнутую домовину с какой-то теплотой в глазах. — Отличную обитель мне устроили… Тихо там было и спокойно… А сейчас — всё суета сует одна…

— Неужели, вернуться хочешь? — не поверил я.

— Доживешь до моих седин, по-другому запоешь! — пригрозил мне старикашка. — Ну, хватит ужо — в другорядь будешь на могилы предков зенки пялить! Мы сюда не за этим пришли.

— А зачем? — не стал я спорить со стариком, хотя мне было очень любопытно посмотреть. — Ты же говорил, могилам пращуров поклониться идём…

— И это тоже, — согласно кивнул мертвяк. — но самое главное — благословение предков получить!

Вольга Богданович тем временем подошел к большой каменной глыбе, расположенной у восточной стены храма. Приглядевшись, я заметил, что эта каменюка с углублением посередине излучает едва видимый свет, преимущественно кровавого спектра. Однако, ничем другим этот угловатый обломок скалы себя пока не проявлял.

— Именно здесь на протяжении веков и проходили инициацию все одаренные нашего рода, — веско произнес старик. — Именно у этого алтаря получали они благословение предков… по крайней мере, с момента переезда из Киева. Но тебе инициация не нужна! А вот без благословения настоящим князем Перовским не стать!

В небольшой нише за алтарём обнаружилась старая деревянная «коробка», узкая и продолговатая, не больше локтя в дину. Древесина темная, с глубокими трещинами вдоль волокон, а с одного края, так и вовсе обугленная, словно её вытащили из жаркого костра.

На измочаленной временем поверхности, если основательно напрячь зрение, можно было заметить какие-то нелепые, на мой взгляд, и весьма кособокие руны, как будто вырезанные неумелым резчиком, либо и вовсе — ребенком. Часть из них нельзя было даже идентифицировать, настолько они затерлись, либо заросли «пылью веков».

Я взглянул на коробушку магическим зрением, но не разглядел в ней даже капли магии, как будто она «высохла» или испарилась за столько-то веков. Я не разглядел силы даже в резных символах, словно их не пробуждали к жизни долгое время. Либо эти «детские каракули» вообще не имеют никакого отношения к магии.

— И что это, деда? — Я вопросительно посмотрел на старика. — Что за старая деревяха?

— Открой и узнаешь! — произнёс старикан, протягивая мне коробку.

— Ну, если так надо… — Пожал я плечами, принимая древнюю хреновину непонятного пока предназначения.

— Надо, Рома! Надо! — Старикан потрепал меня своей слегка усохшей ладошкой по плечу.

Я положил раритетную коробочку на сгиб левой руки — класть её на алтарь старикан не разрешил, и откинул крышку. А вот из под крышечки-то силёнкой шибануло будь здоров! У меня едва глаза, нахрен, чуть не вышибло! Вот оно в чем дело было — коробочка-то, оказывается, выполняла роль «предохранителя» — не давала вырваться наружу силу хранимого в ней артефакта.

А хранился там какой-то неказистый ножичек, выточенный, если мне не изменяло зрение — из натуральной кости. Вот чьей — большой вопрос! Вполне допускаю, что из человеческой. Уж очень у него «шарик» на загнутой рукоятки смахивал на «шарнир» тазобедренной кости.

— Ух ты, как жжется! — произнес Иван, закрывая лицо руками. — Что там у вас такое?

— Древнейший родовой артефакт, — гордо пояснил Вольга Богданович. — От самого прародителя Волги Всеславича передается из рук к в руки каждому новому главе рода…

— А чего он так на человеческую кость похож? — справившись с болезненными последствиями силового выброса артефакта, беспардонно поинтересовался Чумаков.

— Так из натуральной кости прародителя нашего и сделан был, — ничуть не смутившись, пояснил мертвец. — Зато какой силой обладает, почувствовали?

— Еще бы, — хмыкнул дед, почесав лицо, — до сих пор рожа зудит! Ты бы, старче, предупреждал хоть, что ли? А то неровен час спалишь нас к чертям собачьим!

— Ничо с вами не сделается — только сильнее станете! — скорчив брезгливую физиономию, отмахнулся от него мертвяк. — А жжется немного — так ты не нашей крови. Но и не враг, а то бы и правда дотла бы спалило…

— Так ты меня проверять что ли удумал, папаша? — возмутился Иван. — Вот за такие шутки…

— Тихо, Вань! Остынь! — попросил я деда, понимая, что мы постепенно добирались до одного из главных секретов этого древнейшего рода. А, возможно, и основной вундервафли, на которой зиждилось их былое могущество. — Ничего же страшного не произошло. Так после смерти этого вашего… вернее нашего, — поспешно поправился я, — основателя, — из его тазобедренной кости этот ножичек вырезали?

— Отчего же после смерти? — отчего-то удивился Вольга Богданович. — Он этот артефакт еще при жизни изготовил, как раз им первых Перовских — своих детей, и инициировал…

— Сам себе ногу отхватил, чтобы этот ножичек забабахать? — потрясённо покачал головой Иван. — Во дела, похоже совсем с жира аристократы бесятся! — Никак не мог успокоиться он.

А вот я, как раз, совсем не удивился. Я хорошо помнил, как мы с Глашей испытывали нашу разработку, проверяя насколько мощно идет регенерация после применения новой печати. И руки пришлось лишаться, и ноги… Так что понимаю я этого прародителя — настоящий экспериментатор и новатор большую часть своих изобретений испытывает на себе, любимом.

Так это было в прошлом, так же осталось и в настоящем, и в будущем тоже, думаю, найдутся самоотверженные люди, готовые ради процветания своих близких, человечества и торжества науки идти на смертельный риск. В основном, конечно, это смельчаки были медиками, но и среди других профессий подобные люди были не редкостью.

Я конечно сомневаюсь, что тот мой древний родственничек — прародитель рода Перовских, так уж радел за всё человечество. Но за собственную семью, род и