Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

вряд ли вздумает повторить подвиг Сусанина — видно, что до смерти боится колдунов.

Колдунов…

Да, по закону жанра мне обязан перепасть либо калаш — и привет насаждение прогресса огнем и мечом, либо магическая сила для… для чего? Допустим, я попал, а сомневаться в этом уже не приходится, но не просто же так, забавы ради? Каждый день люди погибают тысячами, и среди них найдутся в сто раз более достойные, чем я, но не всем же доведется очутиться в иной вселенной?

Или всем?

Быть может, это и есть загробный мир?

Чтобы не ломать и без того больную голову философией и прочей метафизикой, решил обсудить с проводником дела насущные. Коль оказался черти где, неплохо бы узнать, кто тут с кем и за что воюет, дабы снова не угодить в пыточную или того хуже — на костер. Мало ли, вдруг здесь чародеи вне закона и за малейшее колдунство сжигают без суда и следствия? Начал издалека:

— Что тут вообще у вас творится?

— Тоже нездешние, господин чародей?

— Угу, — раздраженно бросил в ответ. — Заклинание телепортации неправильно прочитал.

— Понятно. Ну, значится, вы попали в королевство Герадию. — Попал… и этот сморчок туда же. — Сорок лет нами правил добрый честный король. Славные времена были, еж их медь. — Разбойник шмыгнул и смачно харкнул. — Мясо раз в неделю. Овса — хоть объешься. И налоги низкие — всего-то две десятины. Благодать! Золотой, мать его, век. Но вот беда — не было у Василя Великого детей. Даже ублюдков. Ни одну шалаву не обрюхатил, хотя в молодости под каждую юбку лез.

— Не отвлекайся.

— Простите, ваш'родие. Костлявая пришла — кому трон отдать? Все думали, корону получит генерал Борбо. Неплохой, в общем, мужик. Жесткий, решительный. Недаром прозвали Железноруким. Но король благословил какого-то залетного колдуна. Без году неделя при дворе — и на тебе, новый правитель!

— И Борбо обиделся?

— В корень зрите, господин волшебник. Заявил, дескать, Василя околдовали, а трон узур… узурп… захвачен мошенником и самозванцем. Часть войска пошла за командиром, часть — присягнула Забару Первому.

— Тут лагерь неподалеку. — Указал большим пальцем за спину. — Чей, знаешь?

— У командиров ихних плащи какого цвета? — с опаской осведомился мужик.

— Синего.

— Бычья башка на синем полотнище — знамя Борбо. Золотой журавль на красном — Забара.

Это стоило запомнить и ни в коем случае не перепутать.

— И кто побеждает?

— Черт знает. Мне, господин волшебник, насрать на обоих. Никто из ентих вожарей мне денег на новую хату не даст. И жену с сыном не воскресит.

— А убил-то их кто?

Спутник пожал плечами.

— Жили себе спокойно, а потом оказались меж молотом и наковальней. И там уж не разбирали, кто за кого.

— Да уж, ситуация.

— Вон ваш трактир. Видите, крыша красная?

— Вижу. Спасибо.

— Можно идти?

— Да. Всего хорошего.

— Не поминайте лихом, господин колдун.

— А ты не попадайся мне больше. И это… — я обернулся и погрозил ему пальцем, — завязывай с криминалом, понял?

Мужик кивнул и скрылся в кустах без топота и скрипа — как призрак. Я вышел на просторную поляну, рассеченную накрест грунтовками, рядом с которыми примостилось двухэтажное бревенчатое строение — с виду достаточно прочное, чтобы выдержать штурм небольшого отряда пехоты, а для голодранцев-разбойников так и вовсе неприступная крепость. Прочная окованная железом дверь, крохотные окошки-бойницы, кругом открытое пространство — тайком не подобраться. Единственный изъян — соломенная крыша, факел кинь — и полыхнет как спичка.

Постучался на всякий случай и вошел — холодный, голодный, перепачканный с ног до головы и злой как волк. Желудок тут же свело от одуряющего аромата тушеной каши — из какой именно крупы сказать сложно, точно не гречка, но слюни хлынули ручьями. Уймись, мысленно сказал изнывающему без еды нутру, все равно платить нечем.

В зале с длинным дубовым столом и лавками из расщепленных вдоль бревен не было ни души, кроме щуплой рыжеволосой девушки лет двадцати, сметавшей с пола грязную солому. Толстый усатый дед помешивал бурлящую похлебку в небольшом котелке, прихлебывая из мятой кружки что-то определенно хмельное. Вдоль стен висели гирлянды лука, чеснока и пучков сушеных трав: одним словом — уют и красота, столь необходимые после долгого путешествия под дождем.

Рыжая милашка смело прошлепала ко мне босыми ножками, улыбнулась и присела в книксене, расправив полы бордовой юбки. Замызганный передник берег одежду от жира и пивной пены, на макушке белел кружевной чепчик, а просторная белая рубаха с закатанными рукавами аппетитно приоткрывала верх высоких крепких грудок.

— Здравствуйте, — едва слышно пролепетала девушка невинным голоском, хотя зеленые кошачьи глазки сверкали алчным блеском — с уставшего путника можно стрясти и за обед, и за ночлег, а если правильно себя подать, то и еще за кое-какие услуги. — Чего изволите?

— Здравствуйте, — я виновато улыбнулся и похлопал по карманам. — Чего-нибудь бесплатного.

Трактирщик заухал как филин и потер слезящиеся глаза.

— Ох, насмешил, — крякнул толстяк. — Бесплатно — только кипяток. Но если хочешь жрать — придется поработать.

— От работы кони дохнут, — буркнул я, оскорбленный таким «гостеприимством». Я вам не хрен с горы, я — колдун! Возможно, могучий. Возможно, будущий спаситель мира от гнета Темного Зла. — Я посижу тут немножко или за это тоже надо платить?

— Да пожалуйста, — хозяин махнул рукой и вернулся к каше.

Устроился поближе к очагу и подпер щеки ладонями. Что дальше делать? Куда идти? Как вернуться домой? Уверен, в моем попадании замешана магия, значит надо найти волшебника — авось телепортирует восвояси. А если все иначе, то мудрый старец знает явно больше дремучих селюков и хоть немного растолкует сложившуюся оказию.

— Скажите, а как добраться до ближайшего колдуна? — спросил я таким тоном, словно речь шла о парикмахере или зубном враче.

— Хе, — дед отпил из кружки и рыгнул. — Все колдуны в столице, а до нее тыща верст! На перекладных месяца за три доберешься, и то если сильно повезет. Война, чтоб ее.

— Да уж, дела…

— Сам-то за кого?

Первое правило умного человека — не лезь в политику, она тебя сожрет. Второе правило умного человека — никогда не обсуждай политику с незнакомыми людьми, особенно если за неправильные взгляды без зазрения совести снимут голову или сунут в петлю. Поэтому нагнал побольше таинственности и буркнул в сторону:

— За себя.

Старик покачал плешивой головой, обрамленной венцом седых волос, и расплылся в добродушной улыбке.

— Уважаю. Достойный выбор. Только вот по округе и синие и красные рыщут. И всех пытают — кто за кого. Ответ «за себя» ни первым, ни вторым