Барон особого назначения - Евгений Щурский

Неудивительно. Когда твой отпрыск ставит пьянки-гулянки превыше рода, любой задумается о том, в кого он такой пошёл.

Ничего. Репутацию исправлять непросто, но и я не лыком шитый. Судьба дала мне второй шанс, а значит, я вцеплюсь в него, чем только можно. Она дала мне семью, и я не могу себе позволить снова её потерять.

Быстро осмотрелся. Просторно, всего один выход — дверь напротив кровати. Довольно темно, вероятнее всего, поздний вечер. Слева камин, винтажная мебель, железные светильники развешены по периметру.

Вся комната в тёмно-коричневых тонах, мне нравится. Стойкое ощущение, что я в ней провёл не неделю, а чуть ли не всю жизнь. Надеюсь, тело Яна будет помогать мне и дальше осваиваться в этом незнакомом мире.

После той мясорубки в Абхазии удивить меня чем-то сложно. Просто адаптивность — моё второе имя. Зачем удивляться, когда можно просто принять факт того, что либо я сошёл с ума, либо и вправду попал в другой мир? Оба варианта меня устраивали.

На тумбочке стоял графин с водой. Подползти к нему и кое-как попить, половину пролив на себя, стоило мне титанических усилий. Может, последствия отравления?

Раздался стук в дверь — я чуть не выронил графин из рук. Не заметил шаги… Расслабился?

На пороге появился отец. Таким я его и запомнил. Лет под пятьдесят, высокий, статный, седой, взгляд пронзительный. Кремень, одним словом. Следом вошёл Виктор Игнатьевич Горелый, доктор, который меня лечил с семи лет. Приятно, что обоих я сразу узнал — не придётся разыгрывать драму с полной амнезией. Но про частичную сказать придётся…

Отец подошёл вплотную к кровати, задержался взглядом на моей мокрой рубашке. В глазах было разочарование.

— Рад, что ты выжил, сын, — проговорил он, после чего холодно добавил, — но сбегать из дома было не обязательно.

В голове сразу всплыл тот момент, когда предыдущий Ян украдкой свинтил из имения, чтобы встретиться на какой-то второсортной дворянской тусовке со своей «возлюбленной». По дороге туда меня и похитили. Слова были излишни — я лишь виновато опустил взгляд. Отец продолжал.

— Ублюдки слишком хорошо прятались для обычной шпаны. Паша должен был вернуть тебя за пару часов, в итоге вышло больше суток. Прости, — надо же, извинения были искренними. Хоть отец и презирает сыночка, но всё равно заботится и любит. Почему тело этого совсем не помнит… Ян был слишком глуп, чтобы это понять?

— И ты, прости, отец. Я подвёл тебя. — выбрав удачный момент, я всё же вставил свои пять копеек. Отец на это лишь плавно кивнул.

— Виктор! — велел Борис Бронин. — Приступай к осмотру.

К постели подошёл коренастый мужичок лет пятидесяти. Брюнет с аккуратными бакенбардами и носом картошкой. Довольно упитанный, но не толстый. Одет он был в серый в полоску классический костюм-тройку. Из кармана под пиджак уходила серебряная цепочка от карманных часов. В руке огромный кожаный саквояж. Спроси у меня, как выглядели старинные доктора, я бы выдал такое же описание.

— Добрый вечер, Ян Борисович, жалобы есть?

— Здравствуй, Виктор! — вежливо поприветствовал я его. — Тело меня не слушается, в памяти частые провалы.

— Провалы, говорите… — доктор явно был озадачен. — Что ж, об этом после осмотра. Попрошу вас лечь ровно и не двигаться.

Дождавшись, пока я выполню рекомендации, Горелый достал небольшое зеркальце в оправе и начал водить им надо мной, будто сканируя. Я замер, завороженно наблюдая за мягким свечением, исходящим от артефакта.

Хотя ошеломлённые глаза доктора всё же перетянули на себя всё внимание. Закончив, он постоял пару секунд, что-то прикидывая, и внезапно просиял.

— Борис Степанович! — доктор указал дрожащей рукой на кресло. — Присядьте, прошу вас! Представьте себе… Я проверил трижды и не нашёл в теле вашего сына ни следа от вашей родовой болезни. Он полностью здоров!

Только усевшись, отец резко поднялся на ноги, вытянувшись, как струна. Во взгляде недоверие и… надежда?

— Быть не может, Витя! Полтора века эта зараза наш род губила. Ты уверен, что всё позади?

— Нужно ещё пару тестов провести, но да, уверен — ваш сын здоров! — доктор довольно зажмурился, потирая руки. — Но это ещё не всё. Представьте себе, у Яна Борисовича за неделю вырос огромный магический источник, на уровне послушника или даже адепта!

У меня аж дыхание перехватило. Магический источник? Я в свои сорок два года получил письмо из Хогвартса! Глаза моего отца тоже округлились, он упал обратно в кресло и, прокашлявшись, подался немного вперёд.

— Хочешь сказать, по вместилищу и мощности мой сын почти дотягивает до четвёртого ранга⁈

— Не просто хочу сказать, я говорю! Ещё и показатели регенерации зашкаливают!

Полный гордости взгляд отца устремился на меня. Настолько хорошие новости, что даже этот лёд растаял? О рангах магов я ничего не помню. Четвёртый — это много?

— Сын… — Борис Степанович слегка задумался, подбирая слова. — Ты излечился от проклятья, а твой потенциал как мага просто огромен! Твой талант не сгниёт в этой дыре, даю слово. — речь отца прервал сильный кашель. Тут же подошёл Горелый и сообщил, что пора бы передохнуть.

— Ян Борисович, — доктор протянул мне небольшой пузырёк с ярко-розовой жидкостью. — Если выпьете это после ужина, а с утра хорошенько позанимаетесь в гимнастической палате, к вечеру уже восстановитесь полностью. А по поводу памяти всё сложнее. Она сама вернётся, просто дайте себе время.

Отец удостоил меня крайне прохладным прощанием, и мои гости покинули спальню. Я молод! Я маг! У меня есть семья! Да, в семье не всё ладно, доверие отца надо заслужить, да и не только его… Но это всё мелочи. Терпение и труд, как говорится.

Довольно скоро ко мне пожаловала горничная, принесла ужин. Девушка чуть старше нового меня, около двадцати лет. Мило улыбается, будто заигрывает.

Её я вообще не помню, странно. Накрыла мне ужин прямо в постели. Сказала, мол, скромно всё: уха царская с раковыми шейками, пюре с трюфельным маслом, пастила из антоновских яблок, ну и морс брусничный ещё.

От такого «скромно» у меня чуть глаза на лоб не вылезли. В некоторых ресторанах Питера в нашем мире блюда скромнее подавали. Не уверен, жевал ли я вообще или