Сын помещика 2 (СИ) - Семин Никита

Утром тело требовало нагрузки. Привык я к тренировкам и даже обливания уже стали чем-то обыденным. Вот и принялся, как проснулся, выполнять комплекс упражнений прямо в комнате. А когда закончил, выглянул в коридор в поисках служанки какой. Немолодая женщина нашлась спустя пару минут. Она проходила в коридоре с ночным горшком в руках. У нее-то я и спросил, как мне выйти на задний двор, да попросил принести ведро и полотенце для обливаний.

— А что такое вы делаете? — услышал я любопытный голос среднего сына Алексея Ивановича.

— Закаляюсь, — ответил я, растираясь полотенцем. — Очень полезно для здоровья. Мне о том муж тети, морской офицер, рассказал. Он и сам так делает каждое утро.

— Вот как? — удивился Вячеслав. После чего и сам крикнул слугу, а через несколько минут уже стучал зубами и спешно вытирался полотенцем.

— Что-то х-холодновато, — продрогшим голосом заметил он.

— Так надо начинать постепенно. Можно даже сначала слегка подогретой водой обливаться. Иначе вместо закалки простуду подхватить легко.

Почти сразу после обливаний мы отправились на завтрак. Слава собственно и вышел, чтобы лично меня позвать. Ну и попутно попросил записать ему слова той песни, что я вчера продекламировал.

После легкого завтрака я прошел за Алексеем Ивановичем в его кабинет, где и будет происходить написание портрета. Принадлежности у меня с собой были. И даже рамку я приторочил к седлу перед отъездом. Так что оставалось лишь «начать да кончить», как говорится.

— Мне главное, чтобы мой недуг не видно было, — напутствовал меня перед началом работы Сокольцев. — А лицо специально не приукрашайте. Какое есть, таким пускай и останется.

— Как скажете, — кивнул я, берясь за карандаш.

— Извините, могу я посмотреть на работу мастера? — зашла в кабинет Елизавета Владимировна. — Или помешаю?

— Нет, мне вы не помешаете, — заверил я женщину.

Та тихонько примостилась на стул за моей спиной. Где-то десять минут, пока я делал черновой набросок, стояла тишина, которую разбивал лишь скрип карандаша по бумаге. И лишь когда я отодвинулся от мольберта, оценивая первичный эскиз, Елизавета Владимировна подала голос.

— Как хорошо у вас выходит. И Алексей тут словно пять лет назад получается!

Я ничего отвечать не стал, откладывая карандаш. Все же красками работать буду, больше он не нужен. Контуры тела нанес, в пропорциях теперь не напортачу, а мелочи прорисовывать карандашом нет смысла, если краски применяются.

— Я могу глянуть? — не удержался Сокольцев после комментария супруги.

— Мне бы не хотелось портить вам впечатление от конечного результата, — покачал я головой.

Тот вздохнул, но спорить не стал.

— В принципе, можете расслабиться и больше не держать голову, — добавил я.

В самом начале попросил мужчину, чтобы он держал голову ровнее, чтобы мне было проще нарисовать ее контур. Но сейчас это уже было не нужно.

Сидеть в полном молчании Елизавета Владимировна очевидно долго не могла. Не тот характер. И чтобы меня не отвлекать уж слишком сильно, завела беседу с мужем, лишь изредка задавая вопросы мне. Далеко не сразу я сообразил, что меня мягко «прощупывают» на предмет отношения к нынешней политике императора и к власти в целом. С чего вдруг взялся такой интерес — без понятия, но как только понял направление разговора, постарался тут же побольше молчать и давать односложные ответы, всем своим видом показывая, что сосредоточен на работе. Вроде я ничего такого до этого и не сказал, всего лишь упомянул, что согласен с решением Александра Второго о снятии крепости с крестьян, да посетовал на неорганизованность нашей армии, из-за чего и произошел обидный проигрыш во время Крымской войны — это я из разговоров отца и Владимира Михайловича узнал. Но мало ли, что случайно могу брякнуть?

Закончил работу я все же за два часа. Повезло, что в кабинете было открыто окно, а вчерашние тучи разошлись и краска на портрете, обдуваемая свежим сухим ветерком, быстро подсыхала. Можно было наносить цвет поверх первого, не дожидаясь полного высыхания.

К готовой картине Алексей Иванович шел, крепко сжав губы — волновался мужчина знатно. А когда увидел готовый результат, так даже не удержался от облегченного выдоха и слабой улыбки. Видимо до конца не верил, что у меня получится нарисовать его таким, какой он был до травмы.

— Слухи о вашем таланте не преувеличены, — повернулся он ко мне. — И цена за работу полностью оправдана.

Получив от мужчины оплату, задерживаться более у Сокольцевых я не видел смысла. Дома дел хватает. К тому же я хотел еще по магазинам Дубовки пройтись. Надо краски докупить, маме шлепанцы приобрести — она дала мне перед отъездом мерки и своих ног и даже младших братьев с сестрой. И еще один момент хотелось бы решить — новый парадный костюм. Старый мне пока в пору, но уже начинает чувствоваться, что скоро станет узок в плечах, так ведь и костюм-тройка, который я нарисовал для Угорской, мне нравится гораздо больше, чем привычные сюртуки и особенно фраки. Те так вообще вызывают у меня какое-то внутреннее отторжение. Ну и тетушку стоит навестить, раз уж я в Дубовке немного задержусь. Иначе обидится, если узнает, что я был в городе, а к ней не зашел.

В магазинах я надолго не задержался. А вот у сапожника пришлось подождать. Пусть в самих шлепках ничего сложного нет, однако сделать сразу четыре пары — дело не на пять минут. Ну и доплатить за срочность пришлось. Зато пока ждал выполнения моего заказа, нарисовал небольшую картину для тетушки. Просто вспомнил, что являться с визитом без подарка — дурной тон. У Сокольцевых это прокатило, потому что я прибыл выполнить работу, а не с гостевым визитом заявился. К тете же я просто в гости зайду, тут уж без подарка никак. Пусть и чисто символического.

Софьи Александровны дома не оказалось. Была в театре. А я как-то и не подумал, что она может отсутствовать. Но меня все же пустили — родня же, и благоволение хозяйки к племяннику все слуги видели. Однако в отсутствии хозяйки дома сидеть в усадьбе Зубовых я не видел смысла. Кинул свои вещи, отдал коня слугам, чтобы те накормили его да он отдохнул перед поездкой до поместья, а сам поймал пролетку и отправился к Маргарите Игоревне, мысленно скрестив пальцы, чтобы хоть она оказалась на месте. И мои молитвы были услышаны.

— Здравствуйте, Роман Сергеевич, приятный сюрприз, — открыла мне женщина.

— Доброго дня, Маргарита Игоревна, — вместе с приветствием я протянул ей купленную по дороге выпечку. — Как поживаете?

— Благодаря вам, работы мне прибавилось, — шутливо «укорила» она меня. Но тут же улыбнулась, демонстрируя, что совсем не огорчена этому факту. — Очень многим дамам нашего города понравились новые фасоны платьев. Вот — почти не вылезаю теперь из-за швейной машинки.

— Но себя-то вы платьями тоже ведь не обидели? — хмыкнул я в ответ.

На что получил лукавую улыбку. Женщина провела меня на кухню, где стала наливать чай. Попутно мы обсудили погоду — что на удивление вчера не было дождя, хотя пасмурно было весь день. Маргарита Игоревна поделилась, что не только дамы приобретают новые фасоны платьев, но и один мужчина заказал себе костюм по моим эскизам.

— Кстати, — спохватилась она, — меня просили передать, если я вас встречу, что госпожа Повелецкая была бы очень рада принять вас у себя.

— Это кто?

— Супруга нашего городского головы. И держательница единственного ресторана в нашем захолустье. Когда я была у нее в гостях, то поведала о вашем даре, и ей очень хотелось бы посмотреть вас в деле.

— И когда она желает меня видеть?

Новость о том, что моя слава художника растет, и обрадовала, и заставила задуматься над собственным графиком. Разъезжать в город и обратно в поместье каждый день очень не хотелось. А то у меня вместо пятой точки сплошная мозоль образуется.

— Сроков она не называла. Но если вам интересно мое мнение, то затягивать не стоит. И еще, хочу предупредить, — вдруг лицо Маргариты стало озабоченным, словно она вспомнила о какой-то проблеме. Впрочем, в какой-то степени так и оказалось. — Госпожа Повелецкая — в некой степени соперница с вашей тетушкой. До открытия Софьей своего театра, Валерия Павловна считалась первой дамой нашего города. Но сейчас этот негласный титул ушел от нее к Софье Александровне. Так-то Валерия Павловна хочет просто картину у вас заказать, а работа и личное — это все же разные сферы. На мне, например, их взаимоотношения никак не отражаются. Но с вами может быть по-другому. Все же вы с Софьей родственники.