Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

сами со всем справились. Правда, те не справились. Жаль, что современные мне пшеки об этом забыли. О мнимых «предательствах» России они прекрасно помнят, а как их жизнями расплачивались за свои авантюры бритты — шиш. Словно не было такого, хотя каждый год проводят мероприятие в память жертв Варшавского восстания. Вообще, успехи и деятельность в целом так называемой Армии Крайова очень сильно преувеличены и раздуты за десятилетия истории после окончания Великой Отечественной. Даже партизаны в Югославии и то больше оттягивали немецкого внимания, чем гордые сыны Польши, прячущиеся по лесам и оврагам. Единственный раз, когда гитлеровцы серьёзно отнеслись к полякам из АК — это то самое восстание.

В связи с появлением Красной армии у Варшавы немцы посчитали, что восстание спланировано и связано с будущим русским наступлением. При этом сами красноармейцы и слыхом не слыхивали об этом, так как штаб АК наотрез отказался общаться с ними. Мало того, из-за быстрого продвижения, тяжёлых боёв и растянутых коммуникаций Красная армия не собиралась с ходу брать столицу пшеков. За свои ошибки поляки хлебнули лиха. Подавляли восстание не простые солдаты вермахта, а части СС и подразделения поляков, служившие немцам вернее цепных псов. И те, и другие убивали всех, кого видели, не деля бойцов АК и обычных напуганных горожан.

Но это я что-то отвлёкся, уйдя в воспоминания.

В поисках одежды и пока действовал заговор невидимости, я забрался в один из двухэтажных домов, который выглядел самым богатым. И дверь красивая, и шторы в окнах выглядят не чета в соседних домах. Обстановка внутри тоже внушала. Никакого аскетизма и минимализма. Картины, посуда в застеклённых комодах, красивая мебель, ковры на полу, электрические люстры на потолке и бра на стенах, а не просто какая-то лампочка на шнуре.

В доме я нашёл одну немолодую полную женщину и двух маленьких детей. Одним из них был карапуз лет двух, который едва научился стоять на ногах. В основном внимание женщины было уделено ему. А второй оказалась светловолосая девочка лет пяти в розовом платье и белых колготках, которая играла с пятью тряпочными раскрашенными красками куклами. Никто из них меня не заметил.

На втором этаже я нашёл две просторных спальни. В каждой стояло по огромному шкафу и высокому пузатому вещевому комоду. В них оказалось очень много женских вещей. Буквально три вещи из пяти были бабскими тряпками. Остальные две принадлежали трём мужчинам разной комплекции. С большим трудом я подобрал себе одежду. Взял несколько пар тёмно-синих трусов, маек, две рубашки, пиджак с брюками, жилетку, коричневые ботинки с толстой подошвой и массивным каблуком. Довершила мой наряд фетровая шляпа. Здесь же в доме я и переоделся. А потом, набравшись наглости, побрился, умылся и побрызгался одеколоном. Ранец сменил на кожаный саквояж самого типично-киношного облика. Это тот, который раздвигается вверху, как женская сумочка ридикюль.

От винтовки и автомата пришлось избавиться. Их я закинул под кровать в одной из спален. Если хозяева не дураки, то не станут поднимать шум и по-тихому избавятся от моего подарка. А вот старую одежду упрятал в узел из наволочек. Это куда более весомая улика, чем оружие. В саквояж положил патроны, гранаты, один пистолет, а второй сунул за ремень под пиджак сзади. Покрутившись перед зеркалом и поправив кое-где одежду, признал, что почти не отличаюсь обликом от прохожих за окном. Вот только лицо и взгляд выдавали тот факт, что мне пришлось хлебнуть лиха в последние дни.

На последних минутах действия заговора я покинул дом и быстрым шагом направился в тихий сквер, мимо которого прошёл некоторое время назад. Там я рассчитывал отсидеться на лавочках подальше от любопытных взглядов, пока не пройдёт откат.

Откат прихватил меня совсем рядом с поворотом к скверу. Чтобы не упасть пришлось облокотиться рукой о стену.

Да ещё в меня чуть не врезался дородный мужик с короткой бородой и выдающимся пузом. Вместо того, чтобы извиниться, он сквозь зубы обматерил меня по-польски. До лавочки я дошёл мелким шаркающим шагом. Кинул на неё саквояж и следом упал рядом с ним.

— Уф-ф, — вдохнул я.

В первую секунду я было растёкся по ней. Но тут же себя одёрнул, напомнив, где нахожусь. Может быть в иное время меня бы приняли за подвыпившего или смертельно уставшего горожанина, но сейчас запросто могу привлечь внимание патруля или расквартированных в Тересполе гитлеровцев. Да и обычные жители могут сообщить обо мне куда надо.

С одной стороны, я очень рисковал, зайдя в город в светлое время суток. С другой, ночью тут будет не протолкнуться от патрулей с собаками. И в дома за одеждой уже вот так просто не зайдёшь. А последний фактор для меня поважнее прочих будет.

Десять минут я провёл в сквере, восстанавливая силы и приходя в себя после магического отката. После чего поднялся, поправил одежду, взял в левую руку саквояж и уверенным шагом пошёл вперёд.

* * *

— Доброй ночи, товарищ Сталин, — сказал Берия, переступив порог кремлёвского кабинета.

— Доброй ночи, Лаврентий, — ответил его хозяин и приглашающе кивнул. — Присаживайся. Ты с каким вопросом пришёл? — после чего с лёгким прищуром взглянул на гостя.

Нарком сделал несколько быстрых шагов к столу, чтобы занять стул поближе к вождю народов. Отвечать начал уже на ходу.

— По объекту Карацупа. Мы получили первые полезные данные с его переносного или карманного, уж не знаю как правильнее назвать, устройства, — сев, он раскрыл принесённую с собой толстую папку и достал из неё несколько листов. Половина их была заполнена ровным убористым почерком, другая была отпечатана на печатной машинке. — Часть документов оказалась нам недоступна из-за наличия пароля, который нам неизвестен. Другие имеют слишком, хм, фривольное содержание и по факту бесполезна, как общая информация. Лишь только для описания объекта, создания его психологического портрета. Но я считаю, что сейчас Карацупа для нас стоит на втором месте, — сказав последнюю фразу, нарком вопросительно посмотрел на собеседника. Получив от него лёгкий утвердительный кивок, он продолжил. — Первое, что удалось установить, это то, что про наше время сведений в устройстве совсем мало, — Берия вздохнул и покачал головой. — Не поверите, Иосиф Виссарионович, но кое-какую информацию мы почерпнули из обычных художественных книг, которых в приборе почти столько же, сколько в главной городской библиотеке. Больше всего там хранится технических документов, а также географических, геологических, а ещё по истории царской России конца девятнадцатого века и начала двадцатого до революции.