Русь. Строительство империи 4 - Виктор Гросов

К полудню обоз догнал нас полностью — телеги скрипели, кони фыркали.

Я повернулся к обозу и велел Добрыне раздать самострелы дружине, учить людей на ходу. Он кивнул, собрал воинов, и скоро лес наполнился щелчками тетивы — дружинники стреляли по деревьям, учась целиться. Я смотрел, как болты впиваются в кору. Хорошо получается.

Дождь капал на лицо, но я не замечал — мысли были о Киеве.

К вечеру мы встали у холма, окруженного соснами. Лагерь разбили быстро, но галичане ворчали — кони вязли в грязи, а дождь не давал развести костры. Такшонь подошел ко мне, вытирая мокрую бороду.

— Погода ваша, княже, хуже печенегов, — буркнул он. — Когда уже Киев?

— Скоро, — сказал я. — Два дня, если не застрянем.

Он ушел.

Шестой день прошел под серым небом, но дождь стих. Мы шли через поля, где трава уже густо пробивалась и дорога стала суше. Обоз шел рядом, не отставая, воины привыкают к самострелам — стреляли на ходу, попадали в кусты, хвалились друг перед другом, собирали болты и повторяли процесс.

К вечеру мы встали у не широкой реки. Лагерь разбили на берегу. Ночь прошла спокойно. Я спал крепко, зная, что завтра увижу стены города.

Утро десятого дня пути пришло с легким туманом, стелившийся над рекой, где мы ночевали. Я проснулся от звука рогов — галичане Такшоня трубили подъем, лагерь зашевелился. Вылез из шатра, потянулся и умылся ледяной водой из реки. Дружина уже сворачивала лагерь, громко переговариваясь.

Сегодня мы должны были увидеть Киев.

Я подошел к Добрыне.

— Далеко еще? — спросил я, глядя на дорогу, которая вилась за рекой.

— К полудню выйдем.

Армия двинулась через реку — воды было по колено, но течение сильное. Я шел впереди, помогая тащить телеги обоза. Дружина перебралась быстро.

Туман рассеивался, солнце поднималось выше, а к полудню дорога вывела нас на холмы. Я остановил колонну, поднялся на гребень и замер. Впереди, в двух верстах, раскинулся Киев — город на холмах, окруженный деревянными стенами, с башнями и рвом. Над теремами поднимались дымы, ворота блестели железом, а за стенами виднелись крыши домов. Я стоял, глядя на него с легким предвкушением, даже сердце стало биться быстрее. Вот он. Мой.

Добрыня подошел ко мне, щурясь на город.

— Стены крепкие, — сказал он. — И лучники на башнях. Видал?

— Видал, — кивнул я.

Ярополк встал рядом, молча глядя на Киев. Такшонь подъехал, ткнул пальцем в стены и хмыкнул.

— Штурмовать будем, княже? — спросил он, ухмыляясь. — Мои готовы.

— Не сразу, — ответил я. — Сначала посмотрим.

Он пожал плечами и ускакал, а я остался на холме, изучая город. Стены высокие, но не каменные — дерево можно пробить или сжечь. Ров глубокий, но не широкий — мосты через него есть. Башни с лучниками — проблема, но с самострелами и кувшинами мы их достанем. Я прикидывал подходы.

Надо было вставать лагерем. Я махнул Добрыне, и мы повели людей вниз, к полю у леса.

К вечеру обоз догнал нас с последними снарядами — еще десяток кувшинов и болтов. Я велел разгружать телеги и готовиться. Солнце садилось, окрашивая Киев красным, а я стоял у края лагеря, глядя на город. Он был красив — холмы, стены, дымы над крышами. Но я не любоваться сюда пришел.

Ярополк подошел ко мне, глядя на стены.

— Отец говорил, Киев — сердце Руси, — сказал он тихо. — А теперь тут кто?

— Скоро узнаем, — ответил я. — И выгоним.

Дружина уже ставила шатры, киевляне копали ямы для костров, галичане шумели у коней. Я обошел людей, проверяя, как устраиваются.

Город молчал, а я чуял: там нас ждут. Вопрос — кто. Сфендослав? Печенеги? Или кто-то новый?

На следующий день я вышел из шатра, оглядывая лагерь.

Солнце поднималось над Киевом, бросая длинные тени от стен на поле, где раскинулся наш лагерь. Я стоял у шатра, глядя на город, пока дружина гудела за спиной — звенели топоры, трещали костры, голоса сливались в утренний шум. Добрыня ушел проверять людей, и я остался один.

Дружина уже взялась за дело. Они начали ставить частокол — вбивали колья в землю, связывали их веревками, делая стену между нами и городом. Не крепость, но защита от стрел, если что. Воины работали молча, кто-то из молодых ругнулся, уронив кол на ногу, под добродушный смех товарищей. К полудню частокол встал. Не самая лучшая защита, но по крайней мере спасет от внезапных вылазок.

Я пошел к обозу, где лежали снаряды. Кувшины с горючей смесью стояли в ряд, рядом — самострелы и болты к ним.

Я велел раздать оружие: пятьдесят самострелов — дружине, остальное — киевлянам Ярополка. Ярополк подошел ко мне, глядя на оружие.

— Отец таких не знал, — сказал он тихо. — Это твоя сила?

— Наша. Бери и учи своих. Видел как переяславцы тренировались в пути? Вот и своих подтяни по умению.

Он поблагодарил за оружие и ушел к киевлянам, а я повернулся к Такшоню. Он сидел на бревне, грызя вяленое мясо, и ухмыльнулся, увидев меня.

— Ну что, княже, когда стены жечь будем? — спросил он, ткнув пальцем в Киев.

Во пристал, безумец.

— Скоро. Сначала лагерь обустроим.

— Мои кони ждать не любят, — буркнул он, но встал и пошел помогать своим. Я проводил его взглядом. Венгры — сила, но нетерпеливые.

К вечеру лагерь обустроился. Дружина закончила частокол, киевляне выкопали ямы для костров, галичане поставили шатры у коновязей. Я велел привезти катапульты из обоза — шесть машин, которые Степа сделал в Переяславце. Мы тащили их к краю лагеря, ближе к городу. Кувшины для них сложили рядом, и я прикинул: с двух верст стены не достать, но подойти ближе можно.

Ночь прошла тревожно. Я спал урывками, просыпаясь от каждого шороха — то ветер в лесу, то кони фыркали.

Утром я стоял у частокола, глядя на Киев, пока лагерь оживал.

Пора начинать брать в свои руки этот город.

Я уже готовился отдать приказ к полноценной осаде, выдвижению армии и подготовке к обстрелу, когда ко мне подбежала Веслава.

— Княже, смотри, — сказала она, указывая на ворота.

Я напрягся, всматриваясь. Из города выехали несколько всадников — человек пять, с белым стягом, который трепался на ветру. Парламентеры. Они скакали к лагерю, поднимая пыль.

Даже так?

Ну, давай поговорим, Киев-град.

Глава 16

Всадники с белым стягом приближались, поднимая пыль над полем. Я стоял у частокола. Солнце уже поднялось высоко, освещая лагерь. Веслава