Прыжок "Лисицы" (СИ) - Greko

Вот и стоял теперь на заднем дворе, где нас никто не мог видеть, и трясся, не зная, чего ждать.

«Может, и пронесёт! — тешил себя надеждой. — Сейчас выйдет, бросится на шею, с криком: Любимый!». Может, и поцелуе… Нет! — надежды схлопнулись. Моя грузинка фурией выбежала из дома. — Поцелуев не будет! Люли! Однозначно, люли!"

Эдик-бей несколько приврал, когда говорил об отсутствии ограничений. За Тамарой поспешала старуха, быстро переставляя свою клюку. И лицо моей царицы было закрыто вуалью. Но по тому, как горели ее глаза, ее намерения были понятны.

Заметила Бахадура.

— Кто это?

Я торопливо всё разъяснил.

Она кивнула алжирцу. Тот смотрел на Тамару с нескрываемым восхищением. Его взгляд подтверждал старую истину: мало что так привлекает в человеке, чем прущая из него энергетика. Еще её называют харизмой. А у Тамары энергетики было на пару атомных станций.

Она встала почти рядом.

— Твоё счастье, что он здесь!

Я вздохнул.

— Бахадур! Оставь нас, пожалуйста!

— Хорошо! — знаком «ответил» алжирец, улыбаясь.

Тамара сдержалась и не ойкнула от его оскала. Подскочившая к нам старуха, наоборот, дернулась и что-то забормотала, осеняя себя знаком, охраняющим от зла.

Бахадур не удержался и еще шире улыбнулся. Тут уже обеих женщин проняло. Отшатнулись. А ведь он лишь хотел меня подбодрить!

Алжирец ткнул в Тамару пальцем и изобразил нечто такое, что можно было понять однозначно — только, как «Коста! Я готов за неё умереть!» Поклонился и вышел со двора.

Тамара неверяще смотрела ему вслед. И как только он исчез из виду…

Я не издал ни звука во время экзекуции. Руками не прикрывался. Более того, чем больше Тамара входила в раж, избивая меня, осыпая упреками, тем больше я радовался. Ей сейчас была нужна такая встряска. Бедная девочка! Сколько же она вынесла! Как держалась! Сколько у неё накопилось внутри! Закон прост: чтобы котёл не взорвался, требуется выпустить пар. И Тамара сейчас с размахом следовала этому закону.

Я не сводил с неё глаз. Любовался. Вдруг подумал о том, какой у нас будет с ней бешеный секс! Умопомрачительный! В нашем доме живого места не останется. Все будет сломано: кровать, стол, стулья! Не секс, а сплошное разорение!

Она заметила мою мечтательную улыбку. Наверняка поняла причины.

— Ах, ты…! — не нашла приличных слов, продолжила лупить с удвоенной силой.

Наконец, иссякла.

— Фуф! — выдохнула, и… улыбнулась.

Гроза миновала, «котлу» более ничего пока не угрожало. Можно было начать мирные переговоры.

— Извини, любимая! Так сложилось, — начал я. — Как я ни старался.

— Ладно. Главное ты здесь. Живой.

— А ты думала…?

— А что я еще могла думать⁈ — Тамара вспыхнула. — Я не сомневалась, что ты сдержишь своё слово. Ждала. Тебя нет и нет…

Здесь наступила вторая стадия «оздоровления». Тамара зарыдала.

Прижалась ко мне и тут же отстранилась.

Старуха сделала вид, что не заметила. Лишь постучала своей клюкой об землю. Видимо, Тамара у нее в любимчиках.

— Я столько слёз пролила. Думала, тебя уже нет в живых.

— Успокойся, любимая! — я гладил её по голове. — Я здесь.

Тамара часто закивала. Опять выдохнула. Вытерла слёзы. Перешла на деловой тон.

— Удалось договориться?

— Нет.

— Я так и думала, — Тамара была спокойна.

Зато я опешил.

— Почему ты так и думала?

— Чему ты так удивляешься⁈ Я девственница. Дорогой товар. С меня тут чуть ли не пылинки сдувают. Смотрят и барыши подсчитывают! — усмехнулась Тамара.

— Да, — я скрипнул зубами. — Так.

— Что будешь делать?

Я рассказал про Хоттабыча. Тамара выслушала.

— А если и с ним не получится?

— Тогда один выход: выкраду.

— А если, пока ты будешь там договариваться, меня отвезут и продадут в жены кому-нибудь? В рабство?

— Все равно — выкраду.

В голове словно щелкнуло и родилось некое подобие плана.

— Коста! Но я уже буду мужней женой! Испорченной! Ты не сможешь…

— Тамара! — я перебил её. — Запомни только одно: ты будешь моей женой! Всё! Остальное — значения не имеет! Ты не будешь моей женой только в одном случае: если я погибну! Поняла?

Тамара никак не могла уместить в своей юной голове возможность нарушения таких незыблемых устоев. Смотрела расширенными глазами.

Я обнял её и тут же получил клюкой по плечу. Старуха шипела и плевалась не хуже грузинских матрон, защищавших своих чад. Мои слова она вряд ли поняла, но внешние приличия еще никто не отменил.

Ну, погоди, старая перечница! У меня есть для тебя сюрприз!

— Тамара! Мне плевать на все эти правила! Я люблю тебя! Всё, что мне нужно сейчас, — это еще немного твоего терпения и веры.

— Хорошо. Но учти. Если ты погибнешь, я наложу на себя руки!

Умеет девушка мотивировать, ничего не скажешь! Как такую не полюбить⁈

Тамара опять по моему виду поняла, о чем я думаю и почему улыбаюсь.

— Да! — хохотнула. — Старайся!

Злобная старуха потянула ее в дом. Тамара оглянулась. Я по инерции тоже посмотрел в ту сторону. И пропустил тот момент, когда её губы коснулись моих. Поцелуй был коротким. Но достаточным, чтобы еще раз убедиться в том, что секс с ней будет выдающимся!

У двери царица обернулась.

— Что тебе показал Бахадур, когда уходил? — прищурилась Тамара, не обращая внимания на шипение старухи. Поцелуй ту — доконал.

— Что готов умереть за тебя!

Тамара улыбнулась.

— Меня не спрашивай, царица. Ты знаешь ответ.

Тамара кивнула и исчезла за дверью.

Я же поспешил обратно к братьям Фабуа. У меня появилось к ним предложение, от которого они обязательно откажутся. Но я буду настаивать на своем, наплевав на упрямство местного рода.

И я сумел настоять на своем!

Собственно, идея была проста. Мне нужен был пригляд за Тамарой. Вдруг ее и вправду решат увезти. И про безопасность не стоило забывать. Если большинство мужчин уезжало на войну, аул оставался плохо защищённым в тот момент, когда стоило ожидать мести абхазов-кровников. Вывод: Бахадур остается в селении!

— Ты хочешь оставить нам свое страшилище⁈ — поразились братья. Даже молчаливый Эбар не удержался от эмоционального «Еу!». — У нас же все коровы отелятся от его рожи!

— Представь на месте коровы своего кровника, решившего напасть на твой дом! — захохотал я. — Он же сразу по-взрослому сходит вместо того, чтобы хвататься за кинжал!

Мозг братьев сломался. Они хлопали глазами, не зная, как возразить. Я предлагал бескорыстную помощь. Защиту. Лишний клинок еще никому не помешал (скорее, нож, а не привычная всем шашка или кинжал. Но какая разница?).

Эбар и Эдик-бей переглянулись. Быстро обменялись непонятными фразами.

— Точно без обязательств? — спросили меня.

— Точно!

— И уедет, как ты вернешься из Адлера или минует опасность?

— Уедет!

— Мы согласны!

«Ну, все! Ты, старуха, попалась! Готовь запасные шальвары!» — я расслабился и снова улыбнулся. — Не хрен было меня клюкой лупить!'

Вышел на улицу. Бахадур держал моего коня.

— Ты остаёшься! — сообщил я ему и не дал возможности возразить. — Мне нужно, чтобы ты стал тенью Тамары. Оберегал её, пока я не вернусь.

Бахадур кивнул.

— Ты же понял, как она мне дорога? Дороже жизни…

— Много слов, Коста! — перебил меня алжирец, быстро жестикулируя. — Не волнуйся. Я головой за неё отвечу!

— Спасибо, друг! — я запрыгнул на коня. — Только на тебя и могу положиться.

— Много слов! — улыбнулся Бахадур. — Да хранит тебя Аллах!

Рукой ударил моего коня по крупу.

«Прав немой. Много слов», — махнул ему на прощание.

… К мысу Адлер наш отряд приблизился под грохот канонады. Началось! Русские уже здесь. Наверняка, уже высадили десант и штурмуют аул за дубовым лесом[1].

Выехали на возвышенность на левом берегу Мздимты. Туда, где мы со Спенсером ночевали первую ночь после побега с «Блиды». С нее открывалась страшная панорама боевых действий.