Снова в детство (СИ) - Леккор Михаил

Когда осталось два километра, и вот-вот должен был показаться финиш, я первым делом быстренько осмотрел одежду, смел с помощью снега следы рвоты и, нацепив солнечную радостную улыбку победителя, покатил в счастливое будущее. Я уже был почти убежден — я первый! Ибо такую гонку и стрельбу в этот день не мог показать больше никто!

Мои оптимистичные оценки были оправданы. Когда я едва показался, все там находящиеся люди радостно завопили и начали махать мне руками, словно я им нес премию в виде внеочередной зарплаты. Три (ТРИ!) камеры нацелились на меня, снимая, как я понимаю, исторические последние метры перед финишем.

Приходилось не только провести предфинишный спурт, но и показывать это как можно зрелищнее.

Ух, вот и эта невесть откуда-то взявшаяся финишная ленточка! Случаем не георгиевская? Шутка. Сейчас бы рухнуть хотя бы на снег и исполнить вековечную мечту. Но увы, сбылась мечта идиота, я должен был играть звезду биатлонного спорта если и не СССР, то Удмуртии (тогда УАССР) точно!

Миленькая красотулечка фифочка — ведущая какой-то спортивной программы TV — покрасовавшись перед камерой, дала слово мне, не забыв сказать, что перед зрителями находится Олег Ломаев, будущий почти победитель всех данных соревнований и самый потенциально сильный спортсмен из нового поколения отечественных лыжников.

Во как сказанула!

Я приосанился. Телевидение это, в конце концов, нормально. Говорить я не боялся еще с XXI века. И так уже столько натоптался перед камерами в виде декана. Дал экскурс международной обстановке, искренне выругав западных империалистов. При этом посвятив свою возможную победу советскому руководству.

И ведь я не лизоблюдничал, нет. Это современное им поколение советских людей нередко ругали их. Знали бы они, что им будет, в «святые 1990-е годы», когда пьяный Б. Н. Ельцин будет распродавать нашу Родину и разваливать полностью или частично все, что попадет под руку.

Коснулся личных планов на будущее. Только победы и первенстве СССР и на мировых соревнованиях. Немного неконкретно, меня все больше напрягала будущая армия. И Пушин при разговоре на эту тему больше шутил, чем конкретно действовал.

Дал еще интервью, корреспондента столичной прессы тоже интересовало международное положение и мои будущие планы на будущее.

Потом увидел знакомое лицо с властным, но для конкретно меня приветливым лицом. Да это же первый секретарь Удмуртского обкома Валерий Марисов. Родился и прожил детство при нем еще в прошлой жизни, а потом Горбачев его снял с поста лишь за то, что он был при Л. И. Брежневе.

— Здравствуйте, Валерий Константинович! — радостно, но по-военному четко сказал я.

Увидел, как стоявший рядом с ним Александр Петрович напрягся. Ну, дорогой мой почти реальный тесть, вы же не думаете, что ваш будущий зять окажется полным дураком и лопухнется перед первым секретарем. В годы застоя это был настоящий хозяин Удмуртии. Не совсем во всем оптимальный, но все же несколько десятков лет командовал моей Родиной.

Тем более, вы даже не знаете, что в нем сидит пожилой попаданец, который секретарям обкома не докладывал, врать не буду, а так кому только не пришлось — и нехорошей женщине в чине ректора, и всяким офицерам и даже один раз министру довелось.

И я свободно, даже щегольски отрапортовал как военному, но все-таки помня, что передо мной гражданское лицо.

Я уверен, что ему понравилось, поскольку со мной он говорил практически вежливо, так как это может говорить начальствующий чин.

Он даже улыбнулся Маше, когда я представил ее, как не только тренера, но и невесту. Это был еще не XXI век, хотя уже XIX. сопровождающие чины увидели в ней не страшную зверушку, пусть и не на уровне мужчине. В эту эпоху уже стала развиваться доктрина «женщина тоже человек». Я был за нее почти спокоен.

— А ты молодец, и золото охватил и красавицу жену, — похвалил он меня и задумался, — нехорошо это, между прочим, победитель таких знаменательных победителей и свадьба на носу, а живет в общежитии. Квартиры на команду когда планируют выделить? — спросил он у Пушина.

Главный тренер не стал говорить, что эта девушка и невеста по совместительству его дочь. Компетентные органы и без того все знали. А если они не знают, то это не компетентные органы, а их сотрудники даром хлеб едят. Зато он четко ответил на поставленный вопрос:

— Госпланом автономной республики запланировано на второй год тринадцатой пятилетки.

Мне аж слегка поплохело. В СССР было всего двенадцать реальных пятилеток. А тринадцатая, вот счастье для суеверных(!), планируется, но уже никогда не будет. Но я только сжал челюсть. Не рассказывать же о катастрофе 1990-х годов? Или сумасшедшим сочтут или агентом ЦРУ.

Марисов тоже не согласился с таким планированием, но по другой, сугубо утилитарной причине:

— Нет, это, пожалуй, слишком долго. Григорий Матвеевич, в моем списке служебного жилья еще есть свободные места?

— Есть, — к моему счастью, ответил вышеозначенный сотрудник с намеком: — трехкомнатная квартира.

В СССР, хотя бы для простых людей, четко существовали законные и подзаконные документы по распределению жилья. Согласно некоторым из них, трехкомнатную квартиру давали только тех семьям, у которых было уже двое детей. При чем они должны быть разнополыми, дочь и сын. В любом другом случае были и двухкомнатные квартиры. Проблема в том, что свободные двухкомнатные только подразумевались, а не существовали.

Но секретарь только благодушно улыбнулся:

— Ничего, люди молодые, за этим не тормозятся. Выдавайте, — распорядился он и только после этого ласково спросил Машу: — спроворите ведь?

Та, порозовела, но громко сказала:

— Да, спроворим.

— Вот, — удовлетворенно сказал Марисов и уже серьезно спросил меня: — для первенства СССР сил и возможностей хватит?

С точки зрения гнилого отечественного интеллигента, существовало много разных факторов ДА или НЕТ. Но в текущей реальности я был всего лишь крестьянский сын и по-трудовому кратко сказал:

— Хватит!

— Хорошо, — кивнул он и, не спеша, пошел. По-моему, он меня запомнил.

Тут весьма не кстати (а, может, кстати) вылез главный тренер.

— Валерий Константинович, — сказал он, — тут есть небольшая неувязка — Олег не член партии.

— И, — не понял Марисов, — есть какие-то проблемы?

— Он только еще вступает во взрослую жизнь. До этого он был комсомолец, и это было достаточно. Но в этом году Олегу будет 18 лет, и партийному руководству страны будет не понятно, почему призер соревнований не является членом КПСС.

— Ну это не сложно, — махнул первый секретарь обкома, — социальное происхождение нормальное?

Спрашивал он, в общем, меня, но ответил опять же Пушин:

— Родители — простые работяги из деревни, сам по молодости лет был школьником. Парторганизацией, профкомом, месткомом характеризуются только положительно.

— Что же, — резюмировал Марисов, — формальности в порядке, дела у него, я смотрю, выглядят более чем впечатляюще, еще нет 18 лет, а уже победитель такого соревнования! Обком, безусловно, будет только ЗА. Оформляйте документы!

С этим первый секретарь Удмуртского обкома партии убыл. А мы, все оставшиеся, обговорили существующее положение.

Глава 19

Поболтали, хотя в данном случае я бы просто сел куда-нибудь и лишь скромно спросил о результатах соревнований. Ведь пока я, скажем так, базарил, давая интервью, и встречался с начальством (то и другое вещи обязательные, я вам, как бывший декан, говорю), наши спортивные мероприятия закончились. Наши, но вообще соревнования продолжались. Спросил об этом и о том, например, какое я выиграл, в конце концов, место.

— А! — небрежно махнул рукой Пушин, — ты разве не заметил?

— Заметил, — согласно сказал я, — но как-то бы это еще формально зафиксировать.

В этот момент заговорил громкоговоритель, освобождая главного тренера говорить:

— Первое место на дистанции 20 км с большим разрывом занял Ломаев Олег!