Рыцарь без позывного - Бебель

ценю и вообще, то за кузнечиками отправляю, то пирожков требую, то городским психом или содомитом представляю.

— А я просто хочу чтобы... Чтобы... Чтобы меня всерьез принимали! Я ведь защитил вас от того огромного разбойника! Отправился вместе с вами к этим северными дикарям! А если бы пришлось, то и в бой вступил, а вы... Вы будто и не замечали моего существования!

Кажется, до меня начинает доходить, что с этим пацаном не так...

— Ладно! Ты прав. — я снова принял сидячее положение и взялся за кружку. — Я действительно не относился к тебе с должной серьезностью. Тут уж без обид, со срочниками у меня всегда так.

Пацан затравленно уставился на меня, явно ожидая подвоха.

— И раз уж я прозрел, то позволь извиниться за сегодняшнее. Ну, что все так обошлось. И если вдруг хочешь поделиться терзающими тебя мыслями — я внимательно слушаю.

— У меня больше не осталось денег, если вы об этом.

— Ну, тогда возьми немного. — я снял с пояса свой кошель и положил перед пацаном.

Глаза Гены недоверчиво поблескивали в свете вонючей свечки. Судя по его отвисшей челюсти, он ожидал чего угодно, но только не этого. Пф... Можно подумать, я с раскисшими срочниками дел не имел.

— Не удивляйся так! За слугой или мусором по всему городу не бегают, знаешь ли. И за «Гену» не обижайся — мне так привычнее просто. Да не телься ты! Выкладывай, что беспокоит? Нафига к шлюхам намылился? Чего на площади-то заплакал?

Полуголый парнишка еще пытался что-то возразить про то «я не плакал!» да «вам все равно не интересно», но факт, что жаловаться мне можно бесплатно, а шлюхам только за деньги, все же сыграл свою роль. Бабла-то у парня не осталось. От слова совсем.

— Если вы и вправду желаете выслушать... — сдался он, сияя голым торсом в свете сального огарка.

Длинная заунывная история и плаксивые нотки действовали убаюкивающе, но актерское мастерство продажных женщин и неистовство клиентов так и не позволили заснуть. А жаль! Ибо слушать очешуительные истории меня задолбало еще позавчера — спасибо Аллерии с малолетней герцогиней.

Со слов парнишки выяснилось, что приставка «Сале» значила нечто вроде «низкий» или «грязный». Короче, незаконнорожденный. Маман у него загуляла с каким-то смазливым слугой и сдуру притащила благородному дедуле подарок в подоле. Тот, само-собой, не шибко обрадовался такому «киндер-сюрпризу», но дочь не выгнал и даже оставил новорожденного при дворе. И все было бы нормально, если бы не «Визжащий шторм».

Дедуля держал жирный кусок земель где-то у побережья Закатного моря ну и, собственно когда началась движуха осатаневших куриц, владениям пришел абзац. Пацан, будучи совсем еще мальчонкой, оказался единственным из всех тамошних Клеберов кто спасся из утопающего в резне города. Вместе с немногочисленными беженцами, гвардейцы дедули привезли малолетнего Гену к его ближайшим родственникам, владеющим куском земли помельче да победнее, зато с офигенными заявками на честь и благородство.

Скрипя сердцем, пацана они все же взяли, но относились как говну. Чему-то среднему между бедным родственником и элементом подсобного хозяйства. Только дядька, будучи единоутробным братом его мамки, встретил мальца более-менее нормально. Даже офигенную рапиру подарил.

Но бешеные птицы подгадили и тут. То, что поначалу было воспринято как пиратский налет доселе невиданных существ, превратилось в полномасштабное вторжение.

Дядька, будучи красивым мужиком овеянным доблестью и турнирной славой, оказался тем еще ссыклом и вместо защиты подданных — свалил куда подальше, прихватив с собой племянничка. За что из «Клебера-Изящного» превратился в «Клебера-Трясогузку» и по окончанию войны с религиозными курицами — лишился башки, по приказу сюзерена.

Ну и с тех самых пор Клеберы стали едва ли не главными чмырями как среди конелюбов, так и жаброедов. Стали бы главными, да то почетное место занял какой-то граф Эмбер, но я так и не понял почему.

Клеберов лишили всех земель в Западном просторе, а их прямой сюзерен с Виридикса оставил лишь огрызок с десятком разоренных деревень где-то на севере полуострова.

— Поэтому десница и перекрещенная, понимаете? — он кивнул, принимая полупустую кружку обратно. — Символ нарушенной клятвы и пути к искуплению. Дядя...Ну, не казненный, а другой, с которым вы дважды на арене сходились. Он одержим идеей вернуть утраченную честь нашему... То есть, его роду. Поэтому мы в Грисби и поехали. Его на праздник для выступления пригласили, в салоне разместили. А я... Ну, я надеялся, что смогу отличится. — он отхлебнул пойла и поморщился. — Пограничье ведь. Думал, смогу выучиться, выковать имя и доказать дяде, что достоин стать его оруженосцем, но... Не получилось.

То, что родственничек его и в хер не ставил, было и без слезливых историй понятно. Наговорив много «лестных слов» и кинув пацана через известное место, Ловкач сунул ему кошель с баблом, дабы племянник доехал до родовых земель, а сам подался на турнир в Молочном замке. Видимо, уж очень испереживался, что его при всех какой-то наемник отмудохал.

Несмотря на то, что дядьке с племянником было по пути — брать бастарда с собой благородный рыцарь отказался.

— Так чего ж ты домой не поехал? Нафига все деньги спустил... То есть — мне заплатил? — быстро поправился я.

— Желал доказать... Хотел проявить себя, понимаете? Показать, что я тоже гожусь на службу и способен помочь восстановить имя рода? Что я не просто выродок и очередное позорное пятно! Что я мужчина! Что я и сам могу за себя постоять!

Ага, нашел, чем доказывать. Сдается мне, если его родственничек узнает, что пацан на виду у всей площади просился к наемнику в оруженосцы — бедолагу Кондратий схватит.

— Может, хоть тогда избавлюсь от клейма грязнорожденного... — промямлил он, прикладываясь к кружке.

Ох уж эти местные порядки... Что идиотская логика? Раз родился вне брака, то значит от бесчестья и похоти, а раз так, то бастард и сам является концентратом похоти да бесчестья. Шиза какая-то, если честно.

— Мужчина я, как же... — снова потеряв весь пыл, запричитал Гена. — Даже с женщиной не переспал... Да на что я вообще гожусь? Я же...

Да, чтоб тебя! Достал ныть! Целый час этот бред слушаю! Я сейчас сам его трахну, лишь бы заткнулся!

Вскочив с кровати, я скомандовал сопляку встать на колени. Голубые глаза в страхе округлились, но прежде чем пацан открыл рот, дабы сказать какую-нибудь глупость, я извлек трофейный кинжал. Хрен с ним, можно и