Плацдарм в сарае - Михаил Антонов

этот... его просто бросили.

— Почему он тут?

— Следы массированного плазменного обстрела. Реактор аварийно заглушен, но не взорвался. Похоже, экипаж эвакуировался... или был уничтожен.

Я прищурился, изучая данные сканера.

— Истребители?

— Неактивны. Но если их ангары не разгерметизированы...

— То там может быть целое состояние в виде запчастей.

— Согласен. Но нам нужны ресурсы. Много ресурсов.

— Тогда отбуксируем это на «Звёздный Утиль».

Но после того как мой линкор более или менее станет боеспособным.

— Тёма, кстати, а что за цифра на борту линкора? 12?

— Артём, на борту корабля нанесён тактический номер 112. Данные номера служат для идентификации кораблей в составе флота. Этот цифровой код помогает быстро опознать боевую единицу при манёврах в боевых операциях.

— Хороший номер. А почему нет? Вот я так и буду его называть — «112». Да и вообще надо перенимать у военных такую практику. А то понапридумывают названий: «Квик Джампер», «Кровавый Клык»... Фу, какая пошлость. Хотя «Грифон», наверное, исключение.

«Реактор переведён на 34 % мощности. Орудийные башни B и D теперь оперативны.»

112 говорил это без эмоций, но я знал — он доволен.

— А система наведения?

«Восстановлена на 61 %. Я смогу прикрыть вас, если потребуется.»

Я посмотрел на линкор — на боевую единицу моего ещё не существующего боевого флота, состоящего пока из одного живого линкора и трёх его мёртвых собратьев, разобранных на запчасти.

— Хорошая работа, 112.

— Спасибо, Артём.

И где-то в глубине корабля, среди жужжащих дройдов и оживающих систем, древний искин впервые за восемьдесят лет почувствовал, что война, наконец, закончилась.

Глава 17

Ещё два дня спустя.

Я стоял на мостике 112-го, опираясь на массивный командный пульт, и смотрел, как оживает легенда. Корабль больше не был тенью самого себя.

80 % функциональности.

Свет больше не мерцал — палубы освещались ровным голубоватым сиянием аварийных ламп, заменённых на новые. Реактор, теперь работающий на 65 % мощности, наполнял корабль глухим, ритмичным гулом, словно сердце гигантского зверя.

— 112, отчёт по системам.

— Щиты: восстановлены на 72 %. Двигатели: 58 %. Вооружение: 83 %. Живые отсеки: герметичны. Экипажа по-прежнему нет.

Я усмехнулся.

— Экипаж? Да я тут единственный живой человек на борту.

— Технически, вы не зачислены в штат.

— Вот и хорошо. А то вдруг ты решишь, что я матрос, и заставишь палубы драить.

112 промолчал, но мне показалось, что в его голосе мелькнула тень юмора.

Ремонт шёл полным ходом. Дройды, которых мы собрали с других кораблей, теперь трудились как единый рой. Они латали пробоины, протягивали новые кабели, заменяли сгоревшие платы. Буксир доставлял новые партии материалов — разбитые корабли с хоть частично сохранившимися узлами и агрегатами.

Тёма координировал работы, совместно со 112-ым указывая дройдам слабые места.

— Артём, мы нашли ещё один линкор. В пяти часах от этого места.

— Целый?

— Носовая часть уничтожена, но кормовые отсеки могут быть полезны.

Я вздохнул.

— Ладно, займёмся и им.

Я прошёл в орудийную башню. Огромные плазменные каналы, некогда обугленные и разорванные, теперь сверкали свежей полировкой. Дройды заменили кристаллы фокусировки, и система почти готова была к бою.

— 112, а стрелять сможем?

— Теоретически — да. Но без тестового запуска я не могу гарантировать точность.

Я ухмыльнулся.

— Найдём цель.

Этот корабль... он был мёртвым грузом, реликвией забытой войны. А теперь — наш. Наш щит. Наше оружие.

Тёма, заметив моё настроение, сухо заметил:

— Артём, ты выглядишь довольным.

— А то. Мы сделали невозможное, Тёма. Вдохнули жизнь в то, что должно было сгнить в пустоте.

— Это был рациональный поступок. Линкор значительно повышает наши шансы на выживание в конфликте с пиратским кланом.

Я сижу в кресле капитанской рубки, откинувшись назад, и наблюдаю, как на главном экране медленно вращается 112 — мой линкор. И, надо признать, ремонт прошёл... на удивление удачно.

Корпус, некогда изрешечённый пробоинами, теперь залатан бронеплитами, снятыми с доноров. Швы аккуратно проварены, обшивка затерта до матового блеска — хоть и не идеально ровного, но куда лучше, чем рваные раны от плазменных разрядов. Энергосистема стабильна: реактор, который я выдрал из линкора этой же серии, работает ровно, без перебоев, лишь изредка поскрипывая от нагрузки. Щиты держат. Двигатели, хоть и собранные из того, что было, не дёргаются и не глохнут.

Но экипажа нет. Точнее, он есть — я. Один. И это... проблема.

Линкор — не истребитель. Это огромная, сложная машина, требующая десятков, если не сотен рук, чтобы управлять орудиями, двигателями, сенсорами, ремонтными дройдами. Я справляюсь, но лишь потому, что Тёма — мой бортовой искин — берёт на себя часть нагрузки. Но даже ему тяжело.

— Тёма, как думаешь, сможем мы его полностью автоматизировать?

— Теоретически — да. Практически — потребуются ресурсы. Много ресурсов.

— Какие именно?

— Вычислительные мощности. Сейчас я управляю системами на базовом уровне, но для полной автономии нужны дополнительные процессоры. Желательно — боевые.

Я понимаю, о чём он. Боевые искины с разбитых кораблей. Те самые, что управляли орудиями, двигателями, тактикой. Их выдрать сложнее, чем обычные бортовые компьютеры, но...

— Ты предлагаешь собрать целый штаб искинов?

— Не штаб. Сеть. Распределённый интеллект. Каждый модуль будет отвечать за свою зону: один — за двигатели, другой — за щиты, третий — за вооружение. Искин 112-го — центральным узлом.

Я задумываюсь. Это... рискованно. Если что-то пойдёт не так, корабль может выйти из-под контроля. Но с другой стороны...

— А где их взять?

Тёма молчит секунду, затем на экране возникают координаты.

— Кладбище кораблей, здесь есть всё.

Он отмечает точки: разбитый крейсер "Ярость Небес" — его тактический ИИ славился скоростью реакции. Остов линкора «Цепной Пёс» — его система управления огнём была одной из лучших в своё время. Даже пара истребителей с уцелевшими модулями целеуказания.

— Ты хочешь, чтобы мы пошли на охоту за мозгами?

— Да. И чем больше — тем стабильнее будет система.

Я смотрю на схему 112-го, представляя, как он будет действовать сам. Без меня. Автономно.

— Хорошо. За работу.

Впереди — охота. Но теперь я буду собирать не просто металл. Я буду собирать мозги.

День за днём я собирал остатки кораблей по заданным характеристикам. Мой искин Тёма определял жертву с подходящими вычислителями. Я на "Грифоне" цеплял буксировочными тросами и тащил доноров к 112-му. Когда объект оказывался слишком большим, привлекал буксир. Если посмотреть со стороны, то это плотное нагромождение остатков кораблей напоминало космическую станцию, а по сути своей являлось небольшой мобильной верфью.

Тишина пилотской рубки давит, но мысли гудят, как перегруженный реактор.

Я смотрю на схему моего линкора, который уже сейчас мог бы в одиночку разнести пиратскую...