Курсант. На Берлин 3 (СИ) - Барчук Павел

Марта, кстати, оказалась права. Перед тем, как отправиться непосредственно в банк, нам пришлось покружить. Только фишка в том, что на эти «кружения» было отведено определенное количество времени. Ни больше, ни меньше. Отведено, естественно, мной.

Ну и еще один нюанс. О нем немка не знала. Хвост, приставленный Мюллером, не должен был нас потерять. Ни в коем случае. Наоборот. Их задача заключалась в том, чтоб как только парни сообразят, куда направляется объект, об этом сразу было доложено Мюллеру. При этом, опять же, временной промежуток между пониманием, докладом и реакцией фашиста должен был быть таким, чтоб Мюллер успел отправить гестаповцев к банку.

Уверен, если он знает об архиве, то людям дана четкая задача, как только Алексей Витцке хотя бы двинется в сторону банка, сразу сообщать об этом без малейшего промедления.

А тепнрь представьте на минуточку, мое положение. С одной стороны нужно подыграть Марте, изобралая активную попытку вернуть «хвост», но при этом ни в коем случае не дать «хвосту» потеряться. В общем, если честно, уровень моего напряжения рядом не стоял с волнением Марты. Потому что я вынужоегибыл действовать максимально чётко и выверено. Иначе все полетит к чертям собачьим.

К счастью, я справился и в банк пришли все, кто должен туда прийти. Надеюсь на это.

— Управляющего, пожалуйста, — обратился я к служащему за центральной конторкой, стараясь, чтоб мой голос звучал уверенно, но без вызова. — Алексей Витцке. Меня интересует ячейка на предъявителя.

Служащий, пожилой господин с безупречно подстриженными седыми бачками, измерил меня внимательным взглядом, скольнул глазами по Марте, затем снова переключился на мою персону.

— Ожидайте, герр Витцке. Я доложу герру Штраусу.

Пока мы ждали, стоя у массивной колонны, я позволил себе, изображая праздное любопытство, вполне естественное для человека, сбежавшего из Советского Союза, поглазеть по сторонам.

Отлично… Они действительно здесь. Все. Вернее, почти все. Как и предполагалось.

Первым я заметил Эско Риекки. Начальник сыскной полиции Финляндии замер у стойки с информацией, притворно изучая ее. Его обычно невозмутимое лицо было напряжено, брови чуть сведены.

Взгляд финна, острый и цепкий, сначала скользнул по мне, затем уперся в Марту. Удивление, мелькнувшее в глазах Эско, быстро сменилось холодной яростью и попыткой понять, что происходит. Он явно не ожидал увидеть меня с фрау Книппер. Он вообще ни с кем меня не ожидал увидеть.

Причем, сам господин полковник подойти и заговорить не мог. Для начала, хотя бы потому, что он прекрасно знал, за беглым чекистом, ставшим новоиспеченным сотрудником Гестапо, по Берлину след в след ходят люди Мюллера. А вот с фашистом Риекии хотел бы ругаться в самую последнюю очередь. Вполне понятно, Гестапо не потерпит конкуренции. Соответственно, все, что оставалось финну, это просто наблюдать со стороны бешенным взглядом, ожидая, когда я заберу содержимое ячейки.

Судя по всему, что делать дальше, Эско пока не понимал. Он то рассчитывал, что мы все провернем тихонько, осторожно. А тут я притащил с собой в банк фрау Книппер.

Пальцы господина полковника взяли какой-то листок из стопки, торчащей в специальном «кармане», и смяли его так, что бумага сжалась в маленький шарик. Но двигаться в какую-нибудь сторону он пока не собирался. Эско Риекки ждал.

Следом, в небольшой кучке посетителей банка, я заметил людей Мюллера. Их было двое. Один замер у окна, напротив выхода, делал вид, что читает газету. Он держал ее слишком низко, не позволяя развороту закрыть обзор зала. Его глаза, скользнувшие по мне, были слишком равнодушными, а взгляд слишком быстрым, профессионально-оценивающим.

Второй — скорее всего, вон тот «клиент», ожидающий очереди к кассиру. Достаточно дорогой, но неброский костюм, идеальная стрижка под машинку, руки в карманах брюк — классическая поза для быстрого доступа к оружию. К тому же, с одной стороны карман явно более отопырен. Варианта два. Либо у парня правая рука раза в три больше левой, либо там лежит пистолет.

Взгляд второго был пустым, как у рыбы, но сканировал пространство с методичным, холодным расчётом.

Оба мужичка то и дело невзначай поворачивали головы к центральному входу, а это говорило лишь об одном. Все получилось. Отчёт Мюллеру о настораживающем перемещении объекта в сторону конкретного банка отправлен. Мои следопыты ждут поддержку. Отлично!

Сложнее оказалось вычислить британцев. Эти подошли к делу тоньше, грамотнее. Хитрые сволочи. Сначала даже не мог понять, кто же именно сопровождает нас с Мартой. Кого эта дрянная немка подтянула в помощь. И да, я ни капли не сомневался, что именно подтянула.

Рассказ фрау Книппер о том, как она «соскочила» с работы на британскую разведку, не выдерживал никакой критики. Они тут в 1939, наверное, еще не знают некоторые непреложные истины, но мне они точно известны. Не бывает «бывших» разведчиков или «бывших» агентов. Бывший разведчик — мертвый разведчик. В любом другом случае он все равно живет в определённом режиме боевой готовности.

Так вот, британцы… Молодая пара — элегантный мужчина и дама в изящной шляпке. Неожиданно…

Они оживленно беседовали с одним из сотрудников, сидя возле «конторки».

Эти двое вели себя чуть активнее, чем остальные посетители. Вот прямо совсем немного. Но слишком оживленно для банка. Их жесты были слегка резковаты, а глаза постоянно скользили по залу, почти не останавливаясь на нас с Мартой. Но при этом, всегда возвращаясь.

Мужчина невзначай поправил галстук — его пальцы мелькнули, и я заметил характерную мозоль на сгибе указательного пальца правой руки, как у человека, привыкшего к винтовке или пистолету.

Ну и узел… Да, да, да… Узел галстука. Казалось бы, какая мелкая, незначительная деталь. Однако нас учили обращать внимание именно на детали. В первую очередь на них.

Так вот, у мужика галстук был завязан на Кембриджский узел, известный также как узел Кавендиш. Эту информацию мне, естественно, в секретной школе не рассказывали, потому как не знали о ней. Ее я просто помнил из своей прошлой жизни.

Кембриджский узел, или, как его назовут в будущем, «двойной узел», появился совсем недавно, только в 1930-х годах, но широкую популярность он приобретет несколько позже, в 1950-х годах, благодаря герцогу Виндзорскому, который часто будет его использовать.

Соответственно, ни один немец не стал бы завязывать галстук подобным образом в 1939 году. Это просто невозможно. Дело привычки.

Спутница франта тоже слегка выделялась среди прочих дам, находившихся в банке. Она держала сумочку не как аксессуар, а как щит — левой рукой, прижимая к бедру.

— Герр Витцке?

Я повернулся на голос к тому, кто окликнул меня. Видимо, это и был управляющий Штраус — импозантный мужчина с моноклем на черном шнурке. Появился данный господин практически бесшумно.

— Прошу вас, пройдемте в мой кабинет для сверки некоторой информации.

Естественно, мы с Мартой очень даже бодро откликнулись на предложение и двинулись вслед за Штраусом.

Кабинет управляющего выглядел солидно. Он был обит темным дубом и пахло здесь соответствующе — дорогим табаком и стабильностью. Штраус уселся за массивный стол, уставившись на меня искусственно-радушным взглядом.

— Итак, герр Витцке. Процедура требует полной проверки вашего права получить доступ к ячейке. Согласно записям, оставленным вашим отцом, Сергеем Витцке, необходимо три составляющие.

Я кивнул, стараясь дышать ровно:

— Конечно, господин Штраус. Все имеется в наличие. Давайте начнем с первого. Часы…

Я снял обозначенный предмет с руки и протянул его управляющему.

Штраус взял увеличительное стекло, затем развернул часы тыльной стороной и внимательно изучил выгравированную на крышке надпись. По сути, она была формальной, но как оказалось, достаточно важной. Всего лишь памятные слова — «мы чтим своих друзей».

— Да, все верно. — Штраус убрал лупу и весомо кивнул. — Действительно, именно эти часы были вручены вашему отцу.