Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей

Но это лишь видимая часть айсберга. Пинкертоны вписали в отчет еще одну влиятельную группу. Назвали их «немцы». Не подданные кайзера, нет. Свои, доморощенные. Русские подданные с немецкими корнями, которые опутали своими связями все ключевые посты в армии и министерствах. Они — тихая, невидимая империя внутри империи. Главный среди них — министр Императорского Двора барон Владимир Фредерикс. Хитер как лис, контролирует финансы двора, доступ к монарху, все протокольные вопросы. Через него проходят все аудиенции, все назначения. Он — швейцар у дверей власти, и он решает, кого пропустить, а кого вежливо отшить.

Фредерикса поддерживают с полдюжины генералов с немецкими корнями, а также целая плеяда высших чиновников. Все эти Корфы, Розены… Они связаны клановыми узами, браками, общей ментальностью. Их лояльность — двойственна. С одной стороны — присяга русскому царю, с другой — глубокая, культурная и родственная связь с Германией.

Такова картина. Молодой, слабовольный царь, находящийся под каблуком у жены и под влиянием матери, все глубже погружающийся в мистицизм. Реальная власть сосредоточена в руках его дядей — «Николаевичей» и «Александровичей». А под ними, как тихий, но прочный фундамент, лежит сплоченная каста «русских немцев», держащая в своих руках рычаги администрации и генералитета.

И это… это очень шаткая конструкция. Все зависит от их внутренних договоренностей и амбиций. Но то, что я точно понял из отчета — посторонним там места нет. Это было видно по представителям двух «контрэлит». Последнее десятилетие в империи начался мощный промышленной подъем. Большие деньги начали приносить железные дороги, банки, торговля… Сюда же можно добавить легкую промышленность. Большая часть отраслей оказалась под контролем старообрядцев и евреев. Казалось бы, деньги приносят власть. Но не в России. Тут власть передавалась по наследству и капиталы мало что значили. Ты можешь быть миллионером, но любой аристократ с голубой кровью может отходить тебя плеткой во время дорожного инцидента и ничего ему не будет.

Николай и слышать не хочет ни о каком ответственном правительстве, выборах, парламенте. Понадобится проигрыш в русско-японской войне, революция 5-го года, чтобы эта хоть немного поколебать эти представления о «богоизбранности» Романовых. Но будет слишком поздно.

Глава 19

Путешествие из Нью-Йорка в Россию было долгим, но я не жаловался. После всей суматохи последних недель, перестрелки, деловых встреч, я чувствовал себя измотанным. Я нуждался в тишине и покое, и океан должен был дать мне это. Пароход «Царь» был настоящим плавучим дворцом. Предтеча «Титаника» поражал своим размером, мощью, роскошью. Я плыл первым классом, и моя каюта была больше, чем моя спальня в Гринвиче. Она была обставлена дорогой мебелью, с широкой кроватью со специальными поручнями, позолоченной люстрой и большим иллюминатором, из которого открывался вид на бескрайний океан. Я чувствовал, как напряжение, которое я накопил за последние месяцы, начинает покидать меня.

К моему удивлению, погода была прекрасной. Я ожидал зимнего холода, штормов, но небо было чистым и голубым, светило солнце, а волнения практически не было. Каждое утро я выходил на палубу, и легкий ветерок, наполненный запахом соли, обдувал мое лицо. Принимал солнечные ванны, прогуливался. Я часто стоял у фальшборта, смотрел на горизонт, и чувствовал, как внутри меня что-то меняется. Я ехал домой! Да, это была не моя Россия будущего — я это четко понимал. Но что-то неуловимое, какая-то врожденная ментальность — пела внутри. Я взял с собой подшивку русских газет из публичной библиотеки Нью-Йорка, изучал жизнь страны, ее так сказать «пульс». Продовольственные проблемы в губерниях, письмо Льва Толстого редактору «Русских ведомостях» о положении крестьян, обсуждение дела Дрейфуса и бегство писателя Золя в Англию — передовая общественность в России возмущалась действиями французских властей.

Пароход был полон людей — здесь были богатые купцы, аристократы, дипломаты, все они ехали в Европу по своим делам. Вечерами мы собирались в большом обеденном зале, который был украшен хрустальными люстрами и колоннами в греческом стиле. За ужином играл струнный квартет, и их музыка, нежная и мелодичная, дополняла атмосферу роскоши и уюта. Капитан, тучный мужчина с седыми усами, приглашал самых видных пассажиров за свой стол, и я был одним из них. Мы обсуждали политику, экономику, культуру, и я чувствовал себя естественной частью этого высшего общества.

Именно на палубе я впервые увидел её. Погруженный в свои мысли, я брел по прохладному настилу, подставив лицо соленому ветру, который уносил ненужные мысли, оставляя лишь ощущение свободы и легкой, почти детской безответственности. Как вдруг — порыв. Не просто ветер, а настоящий шквал, сорвавшийся с просторов океана. И этот порыв выхватил из ниоткуда маленькое, изящное чудо — белую шляпку с вуалью. Словно экзотическую птицу, сорвавшуюся с перил и полетевшую в сторону океана. Я инстинктивно среагировал, перегнувшись через фальшборт, протянув руку. Мои пальцы, казалось, всего на мгновение коснулись шелковой ткани, но этого было достаточно, чтобы я почувствовал её тонкость. Схватив шляпку, и в тот же момент почувствовал, как кто-то тянет меня за рукав. Чуть не потеряв равновесие, я сумел выпрямился — перед глазами была синий бездонный океан, в который чуть не отправился по собственной глупости.

— Боже, я так испугалась! — послышался нежный голос.

Передо мной стояла молодая женщина, и её глаза, цвета морской волны, были полны тревоги. У неё было овальное лицо, с тонким, аристократическим носом и пухлыми, чувственными губами. Кожа была бледной до прозрачности. То, что американцы называют «pale». Волосы, каштановые, были собраны в сложную прическу, но несколько прядей выбились из под заколок, и я почувствовал, как они пахнут чем-то свежим, цветочным. Она была одета в элегантное синее платье, и её фигура, высокая и стройная, казалась воплощением изящества. Даже бесячий бант-турнюр, что нынче носили женщины на пятой точке — не вызывал раздражение. Может потому, что у нее он смотрелся уместно?

— Вы ее поймали, я так благодарна вам!

— Это пустяки, — ответил я, и мой голос был немного хриплым. — Я не мог позволить такой красивой шляпке утонуть. Мы не представлены. Я…

— … Итон Уайт, не так ли? — спросила она, поправляя локон волос. И это было так эротично…

— Как вы…

— Читаю газеты — она улыбнулась. — Я — Беатрис Ченлер, актриса. Еду в Лондон на гастроли.

— Большая честь познакомиться с вами — проговорил я, щелкнул крышкой часов. — Никогда не понимал этого английского «файв о клок», но в верхнем салоне сейчас начинается чаепитие.

— О вы опасный человек, мистер Уайт — актриса засмеялась — Не успели стать моим спасителем и сразу зовете на чай!

Я почувствовал, как уголки моих губ непроизвольно поползли вверх. Эта женщина говорила не выученными светскими любезностями, а как будто продолжала некую начатую где-то в ее голове игру. Но в этом во всем было что-то завораживающие. Как она поправляла спасенную шляпку на голове, снова заправляла беспокойный локон…

— На какой спектакль вы порекомендуете мне пойти, чтобы познакомиться с вашим талантом? — продолжил я светскую беседу уже за чаем.

Мы устроились в уютном салоне у иллюминатора. Стекло было слегка запушено солеными брызгами, за которыми простиралась бескрайняя, серая от ветра водная гладь. Беатрис, отхлебнув ароматного чаю с бергамотом, поставила фарфоровую чашку на блюдце с тихим звоном.

— Вы просто обязаны сходить на «Циркачку», мистер Уайт, — произнесла она, и ее глаза заискрились неподдельным энтузиазмом. — Это не просто музыкальная комедия. Это взрыв энергии, смеха, немного грусти и, конечно, моя лучшая роль. Я играю девушку, которая всех дурачит, притворяясь утонченной аристократкой, а на деле она — ловкая акробатка, умеющая ходить по проволоке и жонглировать правдой с одинаковой легкостью.