Наши уже не придут 5 (СИ) - RedDetonator

— Да они даже когда Калинин ручку на стол роняет, сразу начинают шуметь, — махнул рукой Немиров. — Мы враги, так что не надо удивляться. Гитлер обязательно придёт — он уверен в своих силах. И когда настанет час, ты должен будешь сделать всё то же, что и в этом месяце, но всерьёз. Без пощады.

*20 ноября 1937 года*

— … и всё равно, лезут и лезут, раз за разом, — произнёс недоумевающий генерал-лейтенант Жуков.

— Не поняли ещё, наверное, — пожал плечами генерал-лейтенант Рокоссовский.

— Да пусть и дальше не понимают, — улыбнулся генерал-лейтенант Толбухин.

Осенний вечер выдался пригожим, тепло, дождя нет, но сырость в воздухе ощущается.

Военные советники заседали на заднем дворе дома Долорес Ибаррури, квартирующей советских генералов у себя. У Пассионарии хорошие отношения со Сталиным, с которым она состоит в активной переписке, поэтому естественно сложилось так, что она — связующее звено между коммунистами Испании и СССР.

И недавно Георгий передал ей депешу от специальной комиссии при Верховном Совете СССР — требуется ускорение эвакуации коммунистов и социалистов в Крым.

Говорят, что в Крыму основали коммуны для испанских республиканцев, которые будут жить там неопределённое время.

И, да, республиканцы начали проигрывать.

Германия расширила своё участие ещё на четыре пехотных и две танковых дивизии, что беспрецедентно много, если речь всё ещё идёт о добровольцах…

Жуков раньше считал, что это ошибка — выводить ОКСВИ в рамках «испанизации» войны, но теперь понял, что решение оказалось стратегически верным. Даже будь у него сейчас все уже эвакуированные подразделения, против такого количества немцев они бы мало что смогли. Силы просто несопоставимы.

Республиканцы не считают, что их дела плохи, а президент Нисето Алькала Самора даже утверждает, что победа близка, как никогда. Но он либерал, что определённым образом характеризует этого человека для Жукова.

Испанские коммунисты же слушают Коминтерн и представителей СССР, поэтому начали постепенно эвакуироваться. Они понимают, что будут делать националисты, когда война закончится их победой.

ЧВК «Царская стража» и «Чёрная стража» продолжают сражаться до последнего доллара — деньги плачены, поэтому наёмники честно их отрабатывают. Но им тоже приходит смена из местных формирований, которые они сами же и обучают, поэтому наёмники уезжают в родные края, батальон за батальоном…

— Но надо написать об успехе в Ставку, — улыбнулся Рокоссовский. — Как там Немиров говаривал? «Опилки в башке, а не серое вещество»!

Ударный полк франкистов, меньше суток назад, попал в хорошо спланированную засаду в лесу близ городка Ампоста, с применением химических танков, зарытых на дороге фугасов и замаскированных пулемётных гнёзд.

Танки и броневики были уничтожены в первые минуты, а затем пришло время пехоты — её тоже покрошили очень быстро и продуктивно. Передовой дозор признаков засады не обнаружил, так как маскировались все участники очень тщательно, поэтому колонна сгорела, а солдаты погибли или попали в плен.

Потом у засадников завязался короткий бой с прибывшим подкреплением франкистов, после чего республиканцы и СпН отступили, оставив поле боя за врагом. Трофеев никаких, но зато наступление на Ампосту было безоговорочно сорвано.

Националисты до сих пор хромают в вопросе разведки, поэтому подобные засады продолжают оставаться эффективными и очень серьёзно влияют на положение дел на тактическом уровне. Но на стратегическом уровне это лишь небольшой выигрыш стремительно истекающего времени…

А на основных фронтах, где наступают немецкие дивизии, ничего подобного не получается, поэтому они уверенно берут города. Позавчера они взяли Сорию и Калатаюд, после чего взяли паузу, чтобы восстановить силы.

Немецкие войска работают, как часы, берут своё планомерно, по военной науке, поэтому падение Мадрида неизбежно. А Мадрид падёт — падение всего остального будет лишь вопросом времени.

— Ладно, шутки шутками, а надо что-то делать с обороной Мадрида, — произнёс Жуков. — Ваши предложения, товарищи?

Глава двенадцатая

Пророк

*5 декабря 1937 года*

— … и никогда этого не приму! — отрезал Николай Ежов. — Любовь! Любовь к ближнему — вот в чём наше спасение! А господин Ганди несёт околесицу — если он за всех, то пусть докажет это на деле! Почему он так мало делает для неприкасаемых⁈ Предложил называть их «детьми Бога» и мыл им ноги⁈ Это он называет борьбой с их дискриминацией⁈

Его поддержали бурными возгласами, от которых Ганди поморщился, из-за чего Николай чуть не улыбнулся.

Крыть аргументы Ежова ему нечем: Николай кормит неприкасаемых, реально интегрирует их в общество — даёт работу, учит их детей, а также проводит «акции любви», то есть, совместные празднования, в которых участвуют представители других каст.

— Мы сами должны строить своё общество, своими силами! — продолжил Николай. — Это англичане расширяют пропасть между неприкасаемыми и остальными! Даже внутри каст мы разобщены! Мы не любим друг друга! Мы не уважаем друг друга! Мы не ценим друг друга! Но вместе мы — несокрушимая стена! Вместе мы — сила! Сила борьбы за любовь! За любовь к ближнему! Оглянитесь! Вот они — ближние, жаждущие вашей любви! А там…

Ежов указал в сторону, метафорически указывая на англичан. И все это прекрасно поняли, даже Ганди, погружённый в контекст проблем индусов не хуже, чем Ежов.

— Вы никогда не уговорите тигра-людоеда не есть ваших детей! — воскликнул он. — Даже если он сейчас сыт, это значит лишь то, что он уже съел чьего-то ребёнка! И завтра он придёт за вашим! А что предлагает господин Ганди⁈ Говорить с ним⁈

Он сделал картинную паузу и жестом руки воззвал к толпе.

— Нет! — выкрикнул один из его сподвижников.

— Не-е-ет!!! — подхватила толпа.

В этот момент Ганди понял, что проиграл.

— Борись за любовь, народ Индии! — начал скандировать Ежов. — Борись за любовь! Борись за любовь!

— Борись за любовь! Борись за любовь! Борись за любовь! — подхватили слушатели.

Под эти вопли, посрамлённый Ганди ушёл с помоста, захватив своих последователей.

А Николай просто умилился тому, как легко ему получилось превратить публичные дебаты в личную проповедь.

Он подал знак одному из приближённых.

— Бей англичан!!! — заорал тот. — Бей поработителей! Бей презирающих!

Последователи Ежова зовут себя «любящими», причём это даже не его идея, а что-то, возникшее в глубинах народных толщ. Само собой, он использовал это — «презирающими» стали называть англичан и их прислужников.

Это было классическое разделение на «мы» и «они» — концентрация внимания народа на общем враге. И самым удобным и очевидным общим врагом были англичане, которые задолбали уже абсолютно всех, даже Ганди.

«Да, Сатьяграха — это, несомненно, полезная штука», — подумал Ежов, сходя с помоста. — «Если вы хотите изменений лет через этак двадцать-тридцать… И как же это — совсем без насилия?»

Его учение «Прем марг», что означает «Путь любви», служит неявным мостом между традиционными воззрениями индийцев и идеями социализма и коммунизма.

Есть у него постулаты, поразительно близкие простому народу, но, при этом, не отдающие социалистической направленностью.

«Любить ближнего — значит разделять с ним хлеб, работу и достоинство». Ганди и его последователи делают это в очень ограниченных масштабах, но даже в этих скромных действиях сосредоточившись только на частных примерах взаимодействия с неприкасаемыми.

«Настоящая любовь — это не пассивное сострадание, а действие ради общего блага». Ганди же предлагает только сострадать и говорить, много говорить, а это почти равносильно бездействию.

«Любовь требует защиты — если кто-то хочет отнять у тебя право любить ближнего, ты обязан бороться». Сатьяграха Ганди предлагает терпеть побои, унижения и несправедливость, робко надеясь, что это непротивление что-то изменит в голове насильника.