Жена на продажу, таверна на сдачу - Константин Фрес

В первый раз. В самый сладкий и самый волнующий миг. В момент первого проникновения.

Я даже вскрикнула от неожиданности, ощутив себя под мужчиной, распятой и беспомощной.

Всецело в его власти.

Обнаженной и покоренной.

Он овладел мной. И в его власти было что-то невероятное, что-то первобытное, древнее и таинственное, как этот мир.

Словно сама любовь коснулась моей души.

Страсть была обжигающей и легкой, как язык пламени. Тело мужчины, прижимающееся ко мне, было то тяжелым и томным, то почти невесомым и сильным, как тугой лук.

Эльф гибко и мягко двигался, ласкаясь ко мне всей кожей, осыпая поцелуями мои дрожащие губы.

Я стонала, то и дело срываясь на крик. И в голосе моем слышалось изумление, потому что такого чистого и жгучего наслаждения я не испытывала никогда.

Я обнимала Феланора, проводила ногтями красные полосы на его коже, утыкалась мокрым лбом в его плечо, считая мгновения наслаждения. А мне казалось, что все мои нервы пронзают острые иглы удовольствия. Звездный свет оседает блестящей пылью.

И я растворяюсь, сгораю без остатка в горячих поцелуях, в ласках, в нескромных касаниях.

В его обладании.

В его любви.

В его нежности.

В его любовании моим телом.

В каждом прикосновении.

Глава 10. Катарина

Позже мы лежали, крепко обнявшись, и отдыхали после любви. А воздух холодил наши разгоряченные тела.

— Как же можно было уйти от тебя! — невольно сказала я.

Я просто утопала в его ласке, в его бесконечном внимании.

Казалось, я в них расплавилась, как металл в горниле. И эльф лепит новую меня, словно из кусочка покорного душистого воска.

Феланор улыбнулся.

Впервые при упоминании его горького прошлого он не хмурился, горько и холодно, а улыбался.

— Наверное, — приглаживая мои волосы и любуясь моим разгоряченным лицом, — ей было нужно что-то другое. Не я.

— Но что же? — удивленно воскликнула я.

— Разрешение попасть в Белый Город? — пожал плечами эльф.

— Разрешение? — удивилась я. — Но разве туда попадают не все, кто желает? Даже старый Якобс там был, на ярмарке!

Адель когда-то давно тоже там бывала.

Еще до замужества. Вероятно, в детстве?

И ее в Белом Городе восхитило все.

И многочисленные мосты над рекой, которыми город был сшит точно самыми прочными нитками.

И мозаичная мостовая, блещущая под ногами, словно узорчатая шкура огромной змеи.

Вечером зажигались фонари, с белым, голубоватым или оранжевым светом, вокруг деревьев плясами ночные бабочки.

Публика прогуливалась парочками по набережной, дул ветер, приносящий запах реки.

И чувство неизведанного, таинственного и сказочного накрывал с головой.

Место, где хотелось жить. Где все беды и проблемы казались решаемы. Да они просто оставались за воротами города, и больше были не властны над тобой!

Небольшие, но очень красивые дома по обеим сторонам моста. Казалось, люди вели в них неторопливый, праздный образ жизни. Только и было дела, что нарядиться в лучшую одежду, привязать к поясу кошелек побольше и пойти гулять, соря золотом налево и направо.

В воспоминаниях Адели сохранился и поход то ли в лавку, то ли в таверну Белого Города.

Гора сладостей и самых вкусных яств, и невероятно дешево.

Много-много света, праздничного и теплого, и ощущение непрекращающегося праздника.

— Это не Белый Город, — ответил Феланор. — То, о чем ты думаешь и то, что ты видела — это гостевой квартал. Выстроенный специально для людей. Когда-то они там останавливались, когда приезжали в гости к эльфам. А потом желающих стало все больше, и гостевые покои разрослись до размеров полноценного города. Люди настроили там лавок, гостиниц, таверн. Торговля там бойко идет, эльф тоже захаживают на ярмарку. Но сам Белый Город, эльфийское пристанище, немного дальше. И вот туда не пустят ни твоего мужу, ни Якобса, ни…

Он осекся, и я договорила за него:

— Ее тоже не пустят? Даже вместе с тобой?!

Это что ж за город такой, где правителю на дверь указывают?!

Феланор помолчал.

— Я мог бы привести ее туда, — сказал он, наконец. — И велеть эльфам ее принять. Они ведь принимают людей. Там, с эльфами, живет много их друзей…

— Но они не приняли ее?

Феланор тяжко вздохнул.

— Нет. Я был слишком влюблен, — произнес он задумчиво. — И ее недостатков не замечал. Мне она казалась совершенством, и я каждую черту ее нрава принимал, как неоспоримое достоинство. Мне она казалась горяча, как далекая алая звезда на небосклоне.

— А на самом деле?..

— Она была очень остра на язык. Очень. Она бывала в Белом Городе, я знакомил ее с соплеменниками. И она там блистала своей красотой. Эльфы приглядывались к ней. А она считала, что они обязаны принять ее тотчас же. И называла себя их госпожой.

— Однако!

— Она перессорилась в короткое время с многими. Конечно, нас не гнали из города, но все двери перед ней были закрыты. Дома эльфов не привечали ее. На праздник ее не звали. Лавки эльфов не принимали ее оплату. Все те развлечения, к которым она стремилась, стали вдруг для нее недоступны. Возможно, умерь она свою гордыню, ее бы приняли через какое-то время. Но она хотела все и сейчас! Тотчас же! В этой ослепившей ее гордыне она заявила, что лучше жить ка равная среди людей, в самом обычном поселке, чем среди холодных и высокомерных эльфов. И мы ушли.

— О, ты последовал к людям за ней?

— Да. Я ведь был влюблен. Я готов был разделить с нею ее жизнь и прожить отведенные ей годы среди людей.

— Но?..

— Но она хотела другого. Вероятно, она думала, что мне наскучит жизнь простого охотника. И я быстро вернусь домой и найду способ усмирить гордецов… пусть даже и силой. Наверное, она жаждала наказания своим недругам. Мести. Смерти и зла.

— Но ты не сделал этого.

— Разумеется, нет. Я знаю эльфов куда лучше, чем она. И если они не приняли ее, то силой не заставить. К тому же, я ведь должен заботиться о своем народе, а не истреблять его.

— И тогда она сбежала то тебя?

— Да. Она не дождалась от меня того, чего так истово хотела, и просто сбежала.

— Но ведь теперь тебе ничего не мешает вернуться обратно, к эльфам! — воскликнула я. — Теперь-то тебя ничего не держит!

Феланор улыбнулся, заглянул мне