Пятнадцать ножевых 2 (СИ) - Вязовский Алексей

Молодой парень сначала дичился и стеснялся Гали, а потом ничего, разговорились и подружились. Само собой специфические шуточки при перевязке, флирт. Там дошло до проверки работоспособности агрегата.

— Я ему потом специальные труселя сшила, — ничуть не стесняясь, рассказывала подробности фельдшерица. — С таким кармашком, обшитым изнутри мягкой тканью. На двадцать сантиметров.

В этом месте народ повалился от хохота, я сразу спалил в коллективе две пары, которые так переглядывались... ну с пониманием и подмигиванием.

— И как ваш плотник отреагировал на эти трусы? — спросила все еще красная Лена.

— В ЗАГС сразу повел, — хмыкнула Галя. — Мотайте на ус!

Еще одна врачиха из новеньких рассказала, что тоже начинала медсестрой, но в травмпункте. Одна из смен была очень тяжелой, еле ноги таскала. А тут поступил молодой парень с трещиной в голени, пьяный. Отмечали институтский диплом. Врачиха сразу глянулась свежеиспеченному специалисту. Начал клеиться. А у нее еще пяток пациентов — поди разорвись. Отшила. И жестко так. Каково же было ее удивление, когда он явился в ее следующую смену.

— Тебе чего надо? — докторша изображала в лицах мизансцену

— Так вы мне гипс не на ту ногу наложили! Я никому ничего не скажу, если пойдете со мной на свидание.

Выяснилось, что хитрожопый студент засек коматозное состояние врачихи, подсунул ей не ту ногу для гипса.

— А ты бы мог ради меня вот так, два дня мучиться? — тихо спросила Лена, подсев ко мне.

— Смысл хороших отношений — чтобы никто не мучился. Тебе же со мной хорошо?

— Да.

— Ну что еще тогда надо?

— Чтобы ты не уезжал. А вдруг и правда, не вернешься?

— Ты больше слушай этих клуш, — я чуть не сплюнул на пол. — Где родился — там и пригодился. Помнишь пословицу?

— Помню.

— Еще вопросы есть?

— Да. Можно тебя проводить в аэропорт?

Черт... Меня же Шишкина ведет на своей «шестерке»! Нет, женский бокс, да еще перед директором института — нам не нужен.

— Не надо. Лишние слезы. У тебя глаза и так на мокром месте! Лучше скажи, что тебе привезти с загнивающего Запада?

Слезы слезами, а у Лены оказался с собой целый список. Чулки, белье, чего только в нем не было. Все с размерами и любимыми расцветками. Эмоциональность плюс практичность. Взрывная смесь.

В Вену улетали ровно в полдень из Шереметьево. Сначала сдали багаж, потом руководитель группы — профессор Шатерников раздал нам загранпаспорта с визами и бланки таможенных деклараций. Начали заполнять их на стойке.

— А это кто? — тихая как мышь Лиза вдруг ожила, зашептала в ухо. — Вон та женщина, в короткой красной юбке. И как не стыдно-то...

— Это любовница Шатерникова. Антонина Васильевна Шевченко. Попила у нас крови и думаю еще попьет.

— Он вот так в открытую везет свою любовницу?

— Ну почему? Она какой-то там референт-переводчик, хотя языка почти не знает.

— Офигеть. Ну Морозова я знаю, а этот, высокий, голубоглазый брюнет?

— Без понятия. Он появился на последней встрече группы позавчера. Его представили как Петра Аркадьевича Галушко. Из редколлегии «Терапевтического вестника». Хотя я сомневаюсь сильно, что там такой числится.

Поставив размашистую подпись, я помахал декларацией, чтобы высохли чернила.

— Бурильщик! — хмыкнула Лиза. — Будет вас бурить.

— Тоже так думаю, — я тяжело вздохнул, оттащил Шишкину за колонну. — Ну давай прощаться. Что тебе привезти из Вены?

— Ты главное, триппер не привези, — засмеялась девушка. — Не бери в голову, все в Березке купим или в ГУМе... Иди, я тебя поцелую. Крепко-крепко!

Да, какие же они разные — Лиза и Лена, — думал я, пока мы пересекали границу. Обе страстные, чувственные, но одна трудяга, заботливая. Это Лена. Другая — мажорка. Легкая на подъем, веселая. Но и ревнивая. Это Лиза.

Трясли на границе нас будь здоров, Цинев был прав, искали валюту. На матрешки и прочие банки с икрой внимание никто не обращал, зато Морозова спросили задекларировал ли он золотой перстень. Ответил утвердительно.

Белоснежный ИЛ взмыл в небо, стюардессы начали разносить еду.

— Какой-то ты очень спокойный, — удивился сидящий рядом Морозов. — Летишь первый раз в капстрану, а на лице скука.

— Много смотрю «Клуб кинопутешественников» в фельшдшерской, — отшутился я. А себе сделал заметку — быть внимательнее. Расслабился. Вон Галушко как подозрительно зыркнул. Того и гляди наручниками к себе пристегнет.

Хороший аэропорт Вена-Швехат. Вроде и народу до хренища, а всё так устроено, что нигде особо не задерживаешься. Или это мне показалось? По крайней мере, для нас никаких препон никто не чинил. Пограничник на паспортном контроле будто и взгляд не задерживал, шлепнул штамп о пересечении границы — и вилькомен ин Вин, выход дальше. Прямо ностальгия нахлынула — вот точно так в Анталье турки будут пропускать через границу толпы туристов.

В принципе, прилетающими из Союза здесь не удивишь — через Вену летят в Израиль, с которым в это время никаких дипломатических отношений и, соответственно, авиасообщения, нет. Группу нашу встретил какой-то мелкий чин из посольства, мы все дружно погрузились в «Фольксваген Т2». Легендарный микроавтобус, трудно посчитать, сколько раз он в кино засветился. Символ эпохи, нечего сказать. В посольстве нам выделили не самый новый экземпляр, конечно, из серии «бедно, но чисто».

Погодка, кстати, примерно такая же, как и в Москве. На табло в аэропорте горела надпись 9 градусов. Хотя солнышко светит, ветерок легкий. Да уж, тут весна уже наступила. Правильно я не надел зимнюю куртку. А вот нашей псевдопереводчице в шубейке может быть не совсем комфортно. Разве что она с собой весь гардероб взяла. Это вряд ли, чемодан у нее не очень большой, максимум — платья с туфлями.

Посольский бубнил что-то про правила поведения и прочую фигню. Уж лучше бы про достопримечательности пел, и то не так занудно. Впрочем, ехали мы не очень долго. Минут двадцать, не больше. Ну ясен пень, привезли нас в Зиммеринг. Даже я знаю, что дешевле района в австрийской столице хрен найдешь. Ибо здесь сосредоточена почти вся промышленность Вены. Парки, правда, тоже есть, вот, мимо одного едем как раз, но жить здесь не особо престижно. Да и гостиница, к которой нас привезли, не пять звезд ни разу. Экономят, сволочи, на всём.

А я смотрю, только мне это не по душе. Остальные просто источают энтузиазм и радость. А как же, за бугром оказались! Вокруг один дефицит и экзотика. А то, что по два человека в номер заселили — ничего. Что из крана, установленного при кайзере Франце-Иосифе, вода капает, и занавеска в ванной примерно тогда же была повешена — всё ерунда. Заграница же!

Ладно, потерпим. Тараканы вроде не бегают, крысы пешком не ходят. Из окна дует, но не очень критично. Я это дело заметил и показал желание занять кровать под потоком воздуха. Чекист, который ожидаемо оказался моим соседом по номеру, купился, и занял проблемное место. Ничего, у него организм закаленный, потерпит.

Начали распаковываться, а Галушка такой бац, в чемоданчик мне заглядывает:

— Что это у вас, Андрей? Коньяк Двин? И Посольская водка?

— Они самые, — я попытался накрыть бутылки из моего обменного фонда одеждой, открылась пара банок с черной икрой.

— Икру лучше сдавать портье, — многозначительно произнес тезка Столыпина. — Берут сразу оптом.

— Для личного употребления везу, — буркнул я.

— Да бросьте, Андрей, — махнул рукой гэбэшник. — Нас на конференции будут кормить. Если хотите — пристрою ваши баночки и бутылки. Я тоже везу.

А чемоданчик то у Галушко закрыт, при мне его не открывает.

— Спасибо, не хочу.

— Дело ваше.

В гостишке мы оставались недолго — разложиться, помыться и получить у руководителя суточные. По триста шиллингов на нос двадцатками с портретом какого-то худощавого мужика средней лохматости с усами и бакенбардами, которого звали Карл Риттер фон Гега. После чего идти на регистрацию. Правильно, Родина нас сюда не на гулянку отправила — быстро сделали свои дела, и ни секунды лишней.