Драконье Пламя: За Порталом - oR1gon

Пока лазурный левиафан говорил, вокруг него происходили события. Драконы сражались и гибли. Попадали в подлые ловушки и засады черной стаи. Впятером они нападали на одного синего, терзали, глумились и издевались. При помощи темной магии они пытали и сводили с ума тех, кого некогда называли братьями. Мелькал и сам Нелтарион, убивавший десятки драконов за раз.

— Нет. — ответ драконицы оказался столь же прост, как и холоден.

— Ты пойдешь со мной, хочешь того или н…

Не став позволять событиям и дальше развиваться самотеком, Алгалон схватил Малигоса за руку и сжал почти до хруста костей, стремясь вернуть ему хотя бы каплю здравомыслия. В огне на нем материализовалась Чешуя, подкрепляя позицию. А Свет разлился вокруг, резонируя с желанием предотвратить откровенно черный поступок.

— Ты не встанешь на эту тропу. — он не просто говорил, а утверждал, вколачивая слова и смысл в само пространство и сознание дракона.

— Не становись между мной и любовью, которую я потерял и снова обрел! — вспышка магии пропала столь же резко, как и появилась, подавленная сторонним вмешательством.

— Поступишь так и обретешь врага. — владыка Цитадели усилил напор, наполнив свою длань золотым сиянием. В физическом плане Аспект Магии противостоять ему не мог. И даже попытайся он сотворить заклинание, второй кулак вполне мог оказаться достаточно скор, чтобы настигнуть череп. — Любовь нельзя взять силой. Рабыня никогда не полюбит своего поработителя. А если такое и случится, это будешь лишь означать, что ее воля сломлена и растоптана. Этого ты хочешь?

— Наплевать каким образом, я заберу Синдрагосу в Окулус. И ты не встанешь между нами, Аспект Пламени!

Еще до того, как отец лазурного рода начал действовать, Первый Страж от души вдарил по нему чистым Светом, начисто выжигая ману в почти готовых формулах и дезориентируя. Левая рука сжалась, под громкий хруст костей. А правый кулак влетел хорошо зафиксированной жертве в подбородок, хотя угол и был откровенно неудобным.

Челюсть человеческого обличия Аспекта Магии издевательства не выдержала. Зубы брызнули во все стороны, но еще больше, включая осколки костей, застряло в горле.

Сделав подсечку, драконоборец завалил человека на грудь и тут же обрушил сапог ему на спину. Ледник встряхнуло и поднялась мощная ударная волна. Лед во многих местах раскололся, начав осыпаться вниз. А позвоночник и ребра оказались уничтожены. Тем не менее, таким дракона было не свалить. Точно не Аспекта. Не смотря на смертельные для иных травмы, он продолжал дышать и даже находился в сознании.

Призвав в руку Погибель, не теряя инициативы, Алгалон пинком перевернул Малигоса на спину и пронзил его. Лезвие копья замерло в опасной близости с сердцем, не задевая его буквально считанными миллиметрами.

Истошный крик боли, что исторг Аспект Магии, резанул уже по сердцу владыки Цитадели, но вытаскивать копье из плоти он не собирался. В частности, только благодаря ему и целительному эффекту, который оно оказывало, он оставался жив и даже восстанавливался.

Схватив отца лазурной стаи за горло, Страж поднял его, через копье пропустив заряд Света, с помощью которого, на этот раз, постарался прощупать сущность цели. Искал он следы порчи, но нашел только застарелое безумие, густо замешанное на горе.

Еще несколько секунд поискав нужное, однако так ничего и не найдя, вырвал Погибель из груди. Вместе с ним оборвался крик, будто кто-то погасил все звуки.

Разжав пальцы, драконоборец позволил человеку свалиться на лед. Встать на ноги он все равно не мог. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя и восстановиться часть возможностей. В том числе самых простых.

— Ты знал, что в таких вопросах я не приемлю компромиссов. — спокойной, как ни в чем ни бывало, заговорил Алгалон. — Тем не менее, попытался настоять на своем. Я разделяю твои чувства, мы в схожих ситуациях, но становиться зверем? Так ты выражаешь свою любовь и боль? Дракона я готов убить за меньшее, как и любого другого. Еще раз подумай, как собираешься заново выстраивать отношения с супругой. А я подумаю, стоит ли тебя наказать еще раз.

— Кто ты такой? — смотря то на корчащегося в муках главу своей стаи, то на стоящего над ним, лучащегося Светом, воина, Синдрагоса находилась в полной растерянности.

— Алгалон. — голос эльфы стал мягче. — Владыка Цитадели, Первый из Обугленных Стражей. Защитник и драконоборец. На Азероте драконы зовут меня Аспектом Пламени. Правда, сейчас я не смогу зажечь даже самой жалкой искорки.

— Азерот сильно изменился…

— Думаю, мы можем поговорить, пока Малигос окончательно не придет в себя.

Глава 153

Синдрагоса слабо верила в происходящее. Сначала Свет показался ей, пленнице собственных костей, ужасающим, обжигающим. Но он быстро стал мягким и ласковым. А вместо причинения еще большей боли, начал помогать. Буквально воскресил, вернув к жизни во плоти. Ни о чем подобном ей не доводилось слышать или видеть лично. На такое не была способна даже Алекстраза.

А потом случилось то, что еще больше потрясло драконицу, заставив обратить внимание на того, кто буквально ослеплял, столь много в нем было чуждой ей силы. Сначала он играючи свалил Аспекта Магии, не оставив ему никакого шанса ответить. И мог столь же просто убить. Однако, делать того не стал, ограничившись словесной отповедью. Как делали драконы по отношению к своим младшим собратьям, когда те начинали мешать или неосознанно залетали на чужую территорию, без разрешения.

Такого отношения она не могла припомнить ни к одному из Аспектов. Те всегда стояли на вершине своих стай во всех смыслах. Иные драконы, будь они хоть старше, не смели проявлять неповиновение или непочтительность. Иначе все могло закончиться быстро. А жизнями они предпочитали дорожить.

Единственный, кто мог вести себя таким образом, в понимании Синдрагосы, обезумевший Нелтарион. Вот только, в нем бурлила Тьма и что-то еще, мерзкое, жадное, голодное. Он стал напоминать раздутый от силы и червей труп самого себя. И уж точно не мог повелевать Светом с той же легкостью, как арканой управляли члены синей стаи.

Именно начавшийся следом разговор, спокойный и тихий, помог драконице собраться с мыслями. А обретя капельку стабильности, она начала все больше приходить в себя. Налет боли и мук от невозможности пошевелиться, спадали с нее, как пыль или шелуха на ветру. Как старая чешуя. Ясность возвращалась к разуму, позволяя смотреть на вещи более здраво. И все же, злость не планировала уходить полностью. Она оставалась где-то поблизости, на границе мыслей, оставляя на них свой след. Отравляя.

— Ты уверена?

— Да, я не вернусь к синей стае. —