Вперед в прошлое 12 - Денис Ратманов

сглотнула и продолжила: — Что Анна могла умереть, и так больно стало! А потом вспомнила, что я Лялиных ненавидела и Лику гоняла — и аж до слез.

Сестра поднялась, инстинктивно отряхнула джинсы.

— Ну чего ты хочешь?

Боря скрестил пальцы.

— Сделайте так! Ну пожалуйста! Удача нужна — просто ужас как.

Переглянувшись, мы с Наташкой скрестили пальцы и последовали за ним на остановку. Благо было четыре вечера, еще не час пик, но сидячих мест нам не досталось, и мы устроились на гармошке. Боря особенно радовался, пытался найти момент, когда автобус повернется, и нас на гармошке будет трясти и качать, как на аттракционе.

— Выходим! — скомандовал он, слетев с перил.

Мы вышли недалеко от общежития Лялиных. Интересно, как там мой отец? Удалось Анне его изгнать?

А если удалось, не припрется ли он в нашу квартиру? Ну а что, имеет право, это их с мамой совместно нажитое имущество. Грядет большая битва, но это меня больше не касается. Помогать отчиму я не собираюсь, что-то он слишком обнаглел, небольшая встряска ему не помешает.

Дело за малым: найти жилье нам троим и — кошка бросила котят, сколько можно, в самом-то деле! Наташку в той реальности родители угробили, а в этой она развивается в положительного думающего человека. Боря вырос крысой, я в жизни потерялся… Не допущу!

— Вот адрес. — Боря протянул листок бумаги.

Я покосился на дом Лялиных, который был на той стороне дороги. Что там у Анны? Надеюсь, до драки не дойдет. Все-таки отец, каким бы он ни был моральным уродом, себя любит, и ни за что не останется там, откуда его гонят. Когда поймет, что решение Анны окончательное, просто соберет вещи и уйдет… Вот только куда?

— Это где? — спросил Боря, с надеждой на меня глядящий. — С нашей стороны?

— Крупской — улица, параллельная этой, — сказал я, огляделся. — Сворачиваем в ближайший переулок — и чуть вниз. Большой все-таки у нас поселок! На Крупской мы еще ничего не смотрели. А денег-то сколько хотят за аренду дома?

— Двадцать тысяч, — ответил брат. — Это совсем мало.

— Подозрительно мало, — выказал опасения я. — Наверное, опять бомжатник.

— Ну так по знакомству же! — возразил Боря.

Мы направились к центру, вниз с пологого пригорка. Казалось, дорога становится ниткой, обрывающейся в белое от барашков далекое море.

Поворот находился метрах в пятидесяти от нас, мы свернули и вышли на улицу Крупской, тянущуюся параллельно улице Ленина, выложенную огромными бетонными плитами вместо привычного асфальтового покрытия. Это место стали заселять в конце восьмидесятых, тут было много свежих двухэтажных особняков, как достроенных наполовину, так и брошенных, где гнездились сычи, совки-сплюшки и даже филины, которые ночами летали по селу, орали, пугая детей.

На фоне небольшой квартиры, где я провел детство, такие дома казались настоящими дворцами и вызывали недоумение. Зачем такие площади⁈

— Вот круто было бы, если бы нам достался этаж такого дворца, — размечтался Боря. — Но, как я понял, там все попроще.

— Газовая труба, вон, тянется, — с надеждой проговорила Наташка. — Печь не топить, и то хорошо.

Надежда воспрянула и затрепетала крылышками, когда мы приблизились к высоченному каменному забору с зелеными воротами. За таким забором точно что-тосерьезное! Справа никто не жил и щетинилась иголками ежевика, заполонившая весь участок.

Вон и звонок самый настоящий, не надо стоять под воротами и глотку драть. И Карпа, который начал чихать, а потому уехал с Канальей, есть где хранить. Вот только как бы заглянуть, посмотреть на дома?

— Звони! Ну не тяни! — взмолился Боря.

Палец надавил на кнопку звонка. Донеслись голоса, мужской и женский.

— Это что за хрен? — спросила Натка. — Это ж подруга сдает…

Я ничего не ответил. Открылась зеленая калитка, и высунулся розовощекий седоусый мужик с проплешиной.

— Здрасьте, — уронил я. — Мне тетя Лариса Каретникова…

— Лора говорила о вас, — улыбнулся он, сверкнув серебряным зубом и посторонился, пропуская нас во двор. — Это подруга моей жены.

Я осмотрелся. Узкий двор, асфальтовая дорожка, розы, над головой — беседка из виноградной лозы, справа — высокий забор, увитый плющом, слева — грядки, у самого забора — капитальный каменный сарай. Впереди — невысокий аккуратный домик под «шубой». За ним небольшой асфальтированный двор и хозяйский дом, поделенный надвое тем самым забором, что справа.

— Меня Егором зовут, — мужик пожал нам руки, мы представились по очереди.

— Я тут в отпуске, сам в Мурманске по большей части, тут живет моя мама, Зинаида Павловна, сейчас я вас познакомлю. Она очень скромная. Мама? Ма-ам! — Он продолжил, глядя на меня: — Так-то мы в деньгах не нуждаемся, но страшно ее тут одну оставлять, вдруг упадет? Вдруг давление? Восемьдесят два года, как-никак.

Я посмотрел на проходящую по участку газовую трубу и не заметил врезки, а потому спросил:

— Газ тут есть?

Он помотал головой.

— Печь. Я заказываю на зиму уголь сюда в хранилище и дрова, дровник вон, — он кивнул на поленья, сложенные под навесом возле сарая. — Потому и цена такая.

— А туалет где? — поинтересовалась Натка.

— Туалет у нас в доме. С водой проблем нет, тут колодец и насосная система. Телефон поставлю вам пока. Уже договорился с мастером, чтобы поставить маме второй. Он ей не нужен толком, только мне и дочери звонить. Идемте домик смотреть.

Мы направились за ним.

Участок был узким и вытянутым, небольшой домик под шиферной крышей еле на нем помещался. Заканчивался этот каменный мешок хозяйским домом, который частично заменял забор. Мы не вошли внутрь маленького, остановились между домами.

— Мама, выйди к гостям! — позвал Егор, опершись на столик, стоящий возле гостевого домика под навесом. — Ма-ам!

— Иду! — откликнулись бодрым молодым голосом, и к нам из хозяйского дома вышла, припадая на ногу, старушка с одуванчиком на голове, крашеная в темно-рыжий.

На вид ей было не больше семидесяти.

— Молодежь! — воскликнула она. — Ну, здравствуйте! Это вас отчим из дома выживает? Бедные дети!

— Да, нас выживает, — радостно воскликнул Боря — хоть кто-то его понимает и жалеет.

Мне же осведомленность бабки не понравилась, понесет сплетню по селу.

— Нам просто стало тесно в нашей квартире, — объяснил я. — Мы не ругались с родителями, просто съезжаем,