Эффект бабочки - Василий Сергеевич Панфилов

не елось, если только верхушку не считать. Те-то да… патриоты на чужих костях.

– А вы?

– Алжир, – вздыхает собеседник, – да гражданство французское после войны получил, там же осел. Потом в Парагвай переманили, зря соглашался! В Алжир теперь возвращаться, так заново всё начинать, а в Парагвае с нашими расплевался так, что мало до дуэлей не дошло.

– Помотало… у меня биография сильно попроще. Работаете-то кем?

– Кем? Хм… сложно даже сказать, – несколько напоказ задумался отставной капитан, – лекции читаю в здешнем университете. Поверите ли, если желающие прикоснуться к тайнам русского языка и литературы. По военному делу офицерам и курсантам курс прочёл. Я, знаете ли, некоторым образом авторитет в военном деле.

– Даже так? – Смотрю на него с любопытством.

– Случайно по большей части, откровенно говоря, – кривовато усмехнулся он, – прибедняться не буду, военные таланты наличествуют. Но большую роль пресса сыграла – выпал случай попасть в газеты раз, да другой… А газетчикам проще цепляться за знакомое лицо да фамилию. Так и пошло.

– Вполне приличная карьера, – одобрительно киваю, не заостряя внимания на поношенном костюме и прочих деталях, кричащих о режиме жесточайшей экономии.

– Карьера? – Явственная самоирония без ноток надрыва заставила приглядеться к Илье Тимофеевичу внимательней, – два-три часа преподавательской деятельности в неделю дают почёт, но не наполняют карман. Жду вот, пока военные местные созреют, вроде как в училище преподавать позвать хотят. Что-то там не срастается… боюсь, парагвайская община наша воду мутит. Не любят они благополучных соотечественников, не зависящих от РОВС.

– О как! – Настроение моё стремительно портится, и здесь эти белогвардейцы силу набирают! Была бы возможность укоротить… а ведь есть!

– Илья Тимофеевич, а познакомлю-ка я вас с доном Бургосом…

Глава 17

Уходить пришлось резко, на импровизации. До сих пор не верится, что так сошлись звёзды, но в кои-то веки удача повернулась ко мне лицом.

Наверное, слово удача в данном случае не совсем уместно, всё-таки речь идёт о чужой жизни… Оборвыш, найденный во время охоты в полусотне вёрст от столицы и умерший у меня на руках, и стал той самой удачей.

* * *

Рост, телосложение, черты лица… даже неряшливая борода, выросшая во время скитаний…

– Не двойник, но похож, изрядно похож, – бормочу негромко, ворочая тело, – даже кисти рук как у меня, только что кожа погрубей на ладонях. Хм, а костяшки кулаков наоборот. Зубы… без пломб и коронок, уже хорошо.

Слова, сказанные им в лихорадочном бреду, позволяют более-менее точно идентифицировать человека. Англичанин из Бирмингема, подавшийся в Южную Америку за шальными деньгами куда-то на прииски. В результате вот… остывает.

Подрагивающими руками раздеваю тело и проверяю – нет ли каких заметных шрамов, татуировок? Страшно и противно до невероятия, но раз уж Судьба подкинула такой… намёк, то кто я такой, чтобы спорить с дамой?!

– Да что за блядство такое! – Вырывается сквозь зубы. Снятые с покойника вещи долго полощу в реке, но чище они от этого не становятся. Спешно, пока не передумал, напяливаю на англичанина свои шмотки, развешав чужие на ветвях.

Собираясь на охоту, взял с собой сменную одежду, вот только появляться в ней в городе нельзя. Старая она, из благополучных времён дона Карлоса. Отказываться от подарка старика не с руки небогатому русскому, тем более на охоту, а не на выход в свет. Есть немаленький шанс, что глазастые кумушки опознают старую моду на неведомом чужаке, а там и размотают клубочек.

– Прости, брат-человек, – неведомо зачем говорю покойнику. Сложив все свои вещи в лодке, перебираюсь в его утлую индейскую долблёнку, изрядно подгнившую и поеденную жуками.

С минуту сижу, глубоко дыша и решаясь. Наконец, вытащив нож из ножен, снова перелезаю в лодку к покойнику и делаю ножом несколько глубоких надрезов. Лицо, шея, кисти рук…

Надругательство над покойным должно привлечь насекомых. Жара вместе с насекомыми максимально затруднят опознание. Моя одежда, оружие… в новую одежду перекочевал только мешочек с мелкими необработанными алмазами – доля от рудника, переданная Санчесом, немного наличных, да документы на другое имя.

– Побриться чуть не забыл, – напоминаю себе вслух. Развожу спиртовку и подогреваю воду, после чего бреюсь, ухитрившись не порезаться. Снова привожу вещи в порядок, постаравшись показать внезапную смерть.

Ядовитой гадости здесь полно, через пару дней опознать тело можно будет только по вещам. Съедят… Осталось только надеяться, что тело не найдут раньше и что это будут не крокодилы[89]. Важно, чтобы тело нашли и опознали.

– Вроде не должны, – прикусываю нервно губу, – искать меня скоро не станут, а до того срока на тело разве что случайно наткнутся.

Мотнув головой, отгоняю желание добавить ещё какую-нибудь яркую деталь. Оттолкнувшись веслом от берега, начинаю потихонечку грести. Работа помогает немного привести нервы в порядок, но не слишком. Колотун жёсткий, мысли в голове самые панические.

Встретившиеся индейцы-варао, плывущие по своим надобностям, добавили нервотрёпки. Отпустило только когда проплыл наконец плантацию дона Васкоче, где и гостил мой наниматель.

* * *

– Кажется, у нас объявился родственник, – хмыкнул Петер Ларсен, прочитав письмо, – из Южной Америки.

– Это кто ж такой? – поинтересовалась Тильда, вытирая полные руки о цветастый передник.

– Сын дядюшки Свенда – того, что на свадьбу нам жемчужное ожерелье прислал.

– Как же, – кивнула женщина, заулыбавшись, – Недорогое, но и не самое дешёвое. Понятно, что по случаю жемчуг у индейцев задёшево купил, но ведь и родственников не забыл! Мария до сих пор завидует.

– Сын его, Эрик, – сказал Петер и замолк, положив тяжёлые кулаки на старый, ещё от прадедушки, дощатый стол.

– Что Эрик-то? – Негромко поинтересовалась супруга, видя что муж ушёл далеко в свои мысли.

– Эрик? А… в Данию собрался, навестить землю предков.

– Ему от нас что-то нужно? – Нервно поинтересовалась женщина, облизав внезапно пересохшие губы и присаживаясь, – а то сам знаешь…

– Нет, – хмыкнул Петер, – не бойся. На, читай! Прямо не говорит, но что денежки у него водятся, понять можно. Не настолько, чтоб серебром разбрасываться, но нахлебником не будет.

– Ох ты! – Невпопад воскликнула Тильда, читавшая письмо, – он пишет, что отец…

– Новости грустные, – хмуро кивнул Петер, подперев висок кулаком, – ну да мы это и подозревали, когда восемь лет назад письма приходить перестали. Адресат выбыл и точка… Магда, сестра двоюродная, запрос посылала на Эрика, взять думала опеку.

– Ну да, ну да, – закивала женщина, – у неё же муж врач, да и дом свой, чего ж не взять-то!

– Вот… мы тогда и не знали, что думать. Вроде как адресат выбыл, а что, куда… Думали, что может дела пошли неважно, писать не хочет потому.