Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

— И зима не уйдёт, — задумчиво закончила Иренка, снова покусывая нижнюю губу.

— Не уйдёт.

Девушка протянула руку к миске, ещё несколько раз перемешала тесто.

— Вы в самом деле не собираетесь их арестовывать? — спросила она.

— Зачем? — искренне удивился Макс. — Я всего лишь хочу задать несколько вопросов. И предостеречь.

— Предостеречь?

— Если наши подозрения верны, им может угрожать опасность. В любом случае, они имеют право знать.

— О чём?

— А вот этого, простите, пани, я вам не скажу, — нахмурился парень, снова поднимаясь на ноги. — В конце концов, это служебная тайна, да и вы не хотите мне помогать.

— Чем вы можете поклясться, что им не будет вреда? — вдруг спросила вила. Капрал-адъютант, опешивший от такого вопроса, поглядел влево, потом вправо, будто отыскивая между печью, столом и кухонной утварью подходящий для клятвы предмет.

— Даже не знаю… Чем у вас принято клясться? Своей честью?

Девушка тихонько фыркнула.

— Он может поклясться самым дорогим, — раздался от двери тихий серьёзный голос. Эвка переступила порог, кутаясь в вязаную шаль, и встала рядом с мужем, который, полуобернувшись, растерянно смотрел на неё. — Давай, Макс.

— Что?

— Жизнью нашего первенца.

— Ты с ума сошла⁈ — в голосе парня смешались ужас, гнев и шок. Жена несколько раз моргнула, будто преодолевая желание заплакать. Резанов торопливо обнял её, прижал к себе и, уткнув лицо в волосы, забормотал:

— Эвка, солнышко, прости… Но как же я могу? Это же не клятва, а жуть какая-то…

— Это самая честная клятва, — спокойно заявила дочь водяного. — И я знаю, что ты говоришь правду, и не желаешь зла этим людям. Значит, и клятву ты ни за что не нарушишь.

— А присяга? — с горечью спросил он, вспоминая, как торжественно приносил присягу, когда именным указом императора получил своё первое повышение в ночной вахте — нынешнее внеочередное звание капрала-адъютанта.

Плечи Эвки чуть шевельнулись. Потом жена высвободила руки из-под шали, и в свою очередь обняла его.

— Присяга это присяга. А совесть это совесть, — только и сказала она.

— Клянётесь, пан? — нерешительно поинтересовалась из-за спины Максима Иренка.

Стражник судорожно сглотнул, чувствуя, как всё нутро сводит от страха перед последствиями такой клятвы. Ему ещё не доводилось сталкиваться с тем, что может значить подобное обещание в мире грёз, но Резанов подозревал, что ничего хорошего клятвопреступнику — а тем более обладающему даром могущества — не светит. Да, он в самом деле не собирался никак вредить дочери брата Ареция и её неведомой опекунше, но что если, к примеру, командор захочет расспросить их лично, и потребует доставить в кордегардию? Будет ли одно это нарушением данной клятвы? Придётся выбирать между присягой и совестью? Да вдобавок ставить на карту жизнь ещё не родившегося ребёнка?

Макс прерывисто вздохнул, и почувствовал, как ладони Эвки сильнее обхватили его спину, будто подбадривая. Парень мягко высвободился из объятий жены и повернулся к виле:

— Клянусь жизнью своего первенца, — капралу-адъютанту померещилось, что свет свечей в кухне на мгновение померк, а на глаза словно упала плотная тёмная пелена, — я не желаю зла ни этой женщине, ни девочке, и хочу встретиться с ними лишь для того, чтобы задать несколько вопросов.

Иренка кивнула. Максим почувствовал, как ладонь жены стискивает его ладонь, но не мог заставить себя посмотреть Эвке в глаза. Ему казалось, что на плечи только что взвалили непомерный груз, и теперь вплоть до того момента, когда малыш родится, «пан Максимилиан Резанов» не будет знать ни секунды покоя.

— Это старая пани Магерова, — заговорила служанка, нервно потирая руки. Она явно была не до конца уверена в принятом решении, и теперь пыталась справиться с волнением. — Она живёт на Подскали в домике «У зелёного сома». Её воспитанницу зовут Элишка, ей сейчас десять лет.

— Как девочка попала к пани?

— Я в точности не знаю, но говорили, что это дочка какой-то её дальней родственницы. Сама родственница вроде бы умерла. Если не ошибаюсь, мать девочки звали Злата.

— А отец?

— А про отца вообще никто ничего не упоминал.

— Вы сказали, что пани Магерова и так достаточно страдала. Что это значит?

— Её мужа убили во время восстания в сорок седьмом. Младшего сына забрали в солдаты, он погиб в последней войне с турками. Старший сын утонул ещё маленьким мальчиком, в омуте под Вышеградской скалой. Элишка — единственная её радость и утешение, — Иренка замялась, и вдруг выпалила со смесью недоверия и надежды:

— Вы правда думаете, пан, что это поможет вернуть лето?

— Я надеюсь, — ответил Максим, снова прижимая к себе жену. — Очень надеюсь.

Глава 13

О тайнах и клятвах

У монастырских ворот, кутаясь в плащи, переминались с ноги на ногу Иржи и Войтех. К вделанному в стену кольцу были привязаны три невысокие косматые лошадки из конюшен кордегардии, которые мерно выдыхали из ноздрей клубы белого пара. Цепочка следов, оставленная стражниками и заканчивавшаяся у ворот, выглядела сиротливо и одиноко на нетронутом снежном поле, покрывшем за ночь всю Прагу.

— Пан командор уже внутри, — отрапортовал Шустал. — А что, если отец Варфоломей откажет в твоей просьбе?

Максим плотнее запахнул плащ и прислонился плечом к стене рядом с другом.

— Всё равно пойду на Подскали, — упрямо заявил он.

— Ты узнал, кого и где искать?

— Узнал, — коротко ответил капрал-адъютант, который проворочался без сна остаток ночи, и до сих пор не мог отделаться от мрачных предчувствий, поселившихся в нём из-за принесённой клятвы.

Они в молчании простояли ещё с четверть часа, когда низенькая калитка в стене, устроенная рядом с воротами, открылась, и брат-привратник —