Вперед в прошлое 13 (СИ) - Ратманов Денис

Мне Наткина идея понравилась.

— Ну а что, для блага дела придется пройтись, я-то с кофе уже колядовал, опыт имею… Вот только когда? Или школа, или с Канальей колядую.

— Так я могу, — вызвалась сестра. — Тебе-то на фига? Я просто за еду поработаю. За пару таких вкусных пирожных. Когда заступать? Поторгую своим товаром — похожу с подносом. Поторгую — похожу. Только пусть Борямба подстрахует.

— Подстрахую, че уж, — пожал плечами брат, — дело-то хорошее. Обалденные пироженки! Только их бы ел.

— Вот потому я и хочу открыть кондитерку, — признался я, — чтобы поделиться с людьми прекрасным. Это хорошо, потому я хочу, чтобы кондитерка была. К тому же, есть крыша в виде коллег Анны Лялиной.

— А доход с Лялиными как делить? — заинтересовался Боря.

— Я инвестирую, покупаю продукты, доход пятьдесят на пятьдесят. Лялины работают.

— А не треснет у них ничего? — возмутился брат. — Они ничего не будут вкладывать? Так пусть тебе будет больше! Если б не ты, фиг бы у них что появилось.

— Они будут вкладывать бесценное: свои труд и талант. Если бы не они, у меня не возникло бы такой идеи. К тому же общепит — сложно и хлопотно.

Боря почесал в затылке и выдал:

— Во ты жук!

— Полезный правильный жук! — поддержала меня Наташка. — Почти скарабей.

Дальше завязался спор о том, скарабей — священное насекомое или жук навозный. Пока Боря доказывал, что жук навозный — это к деньгам, я переместился в прихожую и набрал маму.

К телефону подошел тот, кто был мне нужен: Василий Алексеевич.

— Добрый вечер, — выпалил я.

— Павлик, привет! — обрадовался мне отчим. — Шо ты не заходишь? Я уже соскучился!

— Как у вас дела? — спросил я с замирающим сердцем: — Скажите, когда суд над Пацюком? Вы пойдете туда свидетелем?

— Ой, переносят постоянно. То одно у них, то другое. Теперь, вот, будет в апреле, третьего числа. А чего ты спрашиваешь?

— Просто интересуюсь, — сменил тему я, понимая, что, если с Пацюком что-то и случилось, отчим не в курсе.

— Ты как, мукой торгуешь еще? — спросил он и тут же ответил: — Невыгодно. Я — уже не торгую, потому шо завелось какое-то чучело, которое, как мы, продает с машины. И оно из нашего города, в каждый двор заглянуло, продало там мешок. И ты знаешь, шо мне кажется? Шо это Завирюхин наше поле топчет. Подсмотрел за тобой и украл идею!

Я сказал с полной уверенностью:

— Во-первых, ему неоткуда знать, чем мы занимаемся, во-вторых, кроме завода, его ничто не интересует.

— Значит, напарник этот твой слил…

— Нет! — отрезал я. — Алексей занимается автомастерской, ему некогда еще и торговать. Просто кто-то увидел, как это делаем мы, и подумал, что сам так сможет. Помните, я говорил, что этот бизнес ненадолго? В принципе, как и любой бизнес. Первопроходцы собирают сливки, ну, и шишки, остальные — то, что останется. Когда ты недавно имел все, сложно делить крохи с теми, кто идет по твоим стопам, потому мало кто из первопроходцев с этим смиряется и остается на рынке.

— Ладно. Пусть так. Ты это… на свадьбу приходи! И Наташу с Борей зови.

— А где будет свадьба?

— Не знаем еще…

— Поговори с хозяином кафе, где я праздновал день рождения, — посоветовал я. — Там прилично и недорого. Кафе называется «Улыбка», хозяева — семья Афанасьевых. Они хорошие люди и пойдут навстречу.

— Хорошие люди, говоришь… ну ладно. И это… кстати, один рабочий готов продать акции винзавода, по шестнадцать тысяч за штуку.

— О, это хорошо, — сделал стойку я. — Сколько у него акций?

— Много. Десять.

— Отлично! Состыкуешь нас?

Но вместо ответа отчим спросил:

— Чего тебе дались те бесполезные акции? Чего ты так уверен, шо потом за них хорошо заплатят?

— Не заплатят, а землю дадут… ну, должны дать.

Отчим не разделил мой оптимизм:

— Ой, да кто шо даст! Кто кому сейчас шо должен?

— Вот как ваша Даромира видит… всякое, так я чую деньги, — не выдержал я. — Считайте, что у меня дар: денежное чутье, и он ни разу не подводил…

— Подводил! — радостно воскликнул отчим. — Когда ты велел нам продать акции «МММ», а они с тех пор уже в два раза подорожали, представь, сколько мы потеряли бы. Представь, сколько ты сам потерял!

Взяло зло. Теперь он уверился, что «МММ» — навечно, и они м мамой профукают целое состояние! Но не полезу же я в их тайник?

— Я ошибся в датах. Мавроди убьют или посадят, отберут у него все, «МММ» рухнет, акции превратятся в бумажки.

В памяти шевельнулось что-то о покупке Мавроди акций «Газпрома». Вроде после этого на него и пошли гонения.

— Так ты мне три месяца это заливаешь. Все же хорошо пока.

— Пока, — проговорил я. — Вы рискуете потерять все. Я предупредил.

— Спасибо, у меня свой ум есть, — ответил Алексеич и добавил уже другим тоном: — Ждем на свадьбу. Время и место сообщим позже. Так шо, акции брать? По тыще с каждой — наши с мамой.

Накрыла злость, я мгновенно забыл о Морозе и своем антигуманном даре, скрипнул зубами. Нашел с кого тянуть — с пасынка несовершеннолетнего. Интересно, мама знает, что сожитель собирается с его сына подлохматиться?

— Ну вы и крохобор, — не удержался я. — Спасибо, не надо ничего.

— Ха-ха, ты шо, обиделся? — включил заднюю отчим. — Та я ж пошутил! Скажу Оле за акции.

Пошутил он, ага. Наверняка не тысячу — несколько тысяч накинул. Пошел он в пень! И так есть куда вкладывать.

— Спасибо, — процедил я сквозь зубы и повесил трубку. — До свидания.

Вот же какой… Мать родную продаст. Отвратительный человек. Как там говорят на Украине? Усэ до сэбэ. Маме, может, именно такой муж и нужен, им вместе хорошо, и ладно.

— Квазипуп превзошел себя? — из спальни спросил Боря, который слышал наш разговор. — Как клево, что мы отдельно от них!

Радость брата я разделить не мог. Сегодня — один из худших дней в моей жизни, я осознал, что стал убийцей не по своей воле. И как теперь с этим жить? Делать вид, что ничего не происходит? Отпустить ситуацию, потому что я ничего не смог бы изменить? Радоваться тому, что хоть Петьку Райко спас, и у него есть шанс стать нормальным человеком?

С этими мыслями я улегся в кровать.

А когда оказался в белой комнате, волосы на голове шевельнулись, и я ущипнул себя, чтобы проснуться. Но не проснулся. Сердце сорвалось в галоп, ладони взмокли, и я уставился на монитор. Что мне приготовили в этот раз? Какой список?

Но списка не было, экран был черным. Значит, что-то сдвинулось в мироздании, и дата катастрофы сместилась. Но куда: вперед или назад?

Мне показали парк какого-то южного города, лето. Набережную перебежала стайка подростков с розовыми, зелеными, фиолетовыми волосами. Старушка подвела внучку к сосне, где крепилась кормушка для белок и резвились три по-летнему облезлых зверька. За ярко-зеленым газоном синело море, виднелась невысокая гора вдалеке…

Это же соседний городок, где мы муку продавали! Только вылизанный, с ровными бордюрами, велодорожкой и идеальным покрытием!

Память взрослого подсунула песню про Серегу, который офигительный мужик, а также скульптуры русалки и ученого кота под дубом. Ну правильно, вот оно — лукоморье, а это в старину означало залив моря.

Опять родные места. Я скосил глаза на таймер, начавший отсчет. В плюс! Ни минуты не сомневался, что будет именно так! Цифры замерли: 11. 07. 2033.

Взрыв вспыхнул где-то в районе аэропорта — и я вскакиваю в кровати в абсолютной темноте. Колотится сердце, заглушая прочие звуки. Я подарил миру восемь месяцев жизни, но нет радости, потому что цена слишком высока. Кто-то должен умереть, чтобы остальные жили. А что, если этим кем-то когда-нибудь окажется близкий человек?

Шторы мы не закрыли, и в квартиру проникал анемичный свет с улицы. На часах было полпятого утра. Что делать? Просыпаться? Нет, лучше попытаюсь уснуть, чтобы не ползать сонной мухой, ведь мне предстоит поездка на рынок и разговор с директором рынка о козырном месте для кондитерской. Номинально директор — жена Войтенко. А на самом деле кто? Кто-то из банды Гоги Чиковани?