Заворг. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

в голову. Его голова дёрнулась, он закатил глаза и, повиснув левой рукой на отце, откинул правую, и рухнул на асфальт.

Двух с монтировками, стоявших и глазевших на бесконтактный бой, раскрыв рты, я добил точно такими же выбросами, хорошо получавшимися именно после вращательного движения против часовой стрелки. Я прямо чувствовал, как моя правая рука наполняется энергией и тогда выброс получался мощным. А если вращаться по часовой стрелке, то накапливала силу левая рука.

Эти двое с монтировками тоже сложились пополам и оставался стоять только директор. Я несколько раз шагнул к нему. Он сделал несколько шагов, отступив от меня, потом развернулся и побежал. Я машинально выбросил обе руки и тело его получило такое ускорение, что ноги запнулись и он, споткнувшись, бахнулся головой об асфальт. Не хорошо бахнулся. Так бахнулся, что гул разнёсся по территории. Б-р-р-р…

Я обернулся к «вратарю», стоявшему от нас метрах в пятидесяти, и почти в шутку, даже не рассчитывая, что достану, хотя очень хотел, бросил в него свою правую руку. На пальцах что-то сверкнуло – уже достаточно стемнело, чтобы разглядеть, что это были именно плазменные искры – и в сторону «вратаря» стремительно вылетел сгусток света, ударив того прямо в лоб.

- О, млять, а его-то за что? – подумал я.

Добить пришлось четверых, а последним таксиста, видевшего расправу и тупо сидевшего с открытым ртом. Все вокруг него лежали в разных позах без никаких признаков жизни, но у меня не колыхнулся ни один нерв.

- Пошли, - сказал я отцу. – Думаю, если они хотели тебя убить, а машину погрузить в контейнер, на базе никого нет.

- Ты их, что, убил? – тихо спросил отец.

- Получается – так, - пожал я плечами. – Пошли! В машине поговорим.

Я поднял свою куртку, вытряхнул из неё нож, не прикасаясь к нему руками, надел куртку и мы двинулись к воротам. Вратарь тоже был мертв, а в его лбу имелась приличного размера дыра. Тут меня едва не вывернуло, но рвотные позывы мной были подавлены.

- Потом проблююсь, - подумал я, выдёргивая штыри-засовы из трубок, вбитых в асфальт.

* * *

Сели в машину, поехали.

- Даже не спрашивай, что произошло, - начал я. - Сам не знаю. Разозлился сильно.

Отец молчал, глядя вперёд на пересекающиеся лучи фар. Смотрел на них и я.

- Я не хотел их убивать, но так получилось. Не знаю, как, но получилось. Но ведь и они хотели нас убить. Ты же слышал?

Меня подташнивало, когда я вспоминал увиденное, особенно дырку во лбу, но, в общем-то, я был спокоен.

- Сегодня на воротах должен был стоять Сергей Михалыч. А стоит… стоял, кхэ, тоже из их банды. Правильно сделал, что кончил их всех. Я растерялся! А потом уже поздно было рыпаться. Но… Ведь я слышал, как у него череп треснул. Словно точно пуля вошла. Как это у тебя, получилось-то?

- Не знаю, пап! Честно говорю, что не знаю. Первый раз со мной такое.

- Хм! И слава Богу! Сем трупов! И директора! Вот шуму будет! Хоть бы не увидел никто.

- Вроде не было никого. От остановки далеко.

- Тебя, вроде, зацепили монтировкой?

- Хорошо, что закруглённой частью и не в голову. Вскользь по спине прошло.

- Да-а-а… Если бы по голове, мать твоя меня бы на куски порвала.

- Это – да…

Помолчали. К моему удивлению, меня даже не трясло, это заметил и отец.

- Почему ты такой спокойный, словно семерых убит, тебе как два пальца об асфальт?

Я пожал плечами, но почувствовал, что на моих руках, и вправду, не одна отнятая человеческая жизнь. По крайней мере, я себя так чувствовал. Так же, как с девушками, с которыми когда-то кто-то из моих «я» имел интимные отношения. Я был с ними совершенно спокоен, потому, что знал их, а поэтому вел себя, э-э-э, по-хозяйски, что ли. И они это чувствовали. И я это чувствовал. Чувствовал, но грань не переходил.

Вспомнился роман «Парфюмер», читанный в «прошлом-будущем» одним из моих «я». Там женщин привлекал запах главного героя. Вот и я ощущал себя, политым такими же духами. «Мои бывшие», встретив меня в первый раз, как бы задумывались, вроде, как пытаясь что-то вспомнить и уходили в растерянности. После «нового» знакомства задумчивость не пропадала. Так, кстати, происходило не только с девушками, с которыми у меня «когда-то в будущем были близкие отношения, но и просто с «коллегами». Например, вновь избранный секретарь комитета ВЛКСМ Малышев даже спросил меня, не встречались ли мы с ним раньше.

- Встречались, да, - подумал я. – И серьёзно конфликтовали. Но не сейчас. Сейчас я хрен с кем стану копья ломать из-за моральных принципов строителей коммунизма. Э-хе-хе… Потому, что никому не нужны эти принципы. Растеряли мы их. Как это получилось я не знаю. Но знал точно, что через пять лет за будут угрожать повесить на фонарном столбе. Хотя, до этого, слава Богу, дело не дошло, да-а-а… Так вот, сейчас я не стану выпячивать свою идеологию. Повёлся «я» прошлый-будущий на лозунги перестройки и ускорения, и с меня, скорее всего, смеялись, когда я пытался на партсобрании достучаться до партийной совести. Нет её ни у кого из тех, что меня окружают. Ну… Или мало у кого… Большинство «настоящих коммунистов», как только, так сразу встали в первые ряды грабителей социалистической собственности. Грабить я не собирался, но встроиться в процесс собственного обогащения попытаюсь.

- Не знаю. Злюсь на них до сих пор. Я бы их ещё раз отхреначил. Не получил удовлетворения. Слишком быстро всё произошло. Я же не хотел их убивать. Просто отмахивался и уворачивался. Не знал своей силы.

- Теперь знаешь, - отец вздохнул и дёрнул головой. – Держи её в руках, силу эту.

- Теперь, да. Буду.

Мы быстро доехали до улицы Космонавтов. И отец вылез из машины.

- Что мне-то делать? – спросил он. – Вроде, сейчас нет этих «гавриков».

Отца вдруг тряхануло, словно током ударило.

- Когда тебя увольняют?

- Подписано уже заявление три дня как. Завтра могу.

- Оно тебе надо, кислотой дышать? – спросил я. – Я бы вернулся на «Полину». Там радиодетали…

- Там облучение, - скривился отец.

- Точно! – вспомнил я, что он умрёт от белокровия. – Оставайся. А машину мы продадим и купим «Ниву» и «Жигули». Грузины мне, что хочешь