Другие грабли. Том 1 - Сергей Сергеевич Мусаниф

— Так это само пройдет, — сказал я. — А стекла сами по себе не восстановятся, и порезы на резине самостоятельно не затягиваются.

— И что ты хочешь? Денег?

— Деньги меня не интересуют, — сказал я. — Либо ремонтируете эту машину, либо подгоняете новую такую же. Цвет не особо важен, но чтоб не белая.

— А если нет? — спросил он.

— Я — человек дотошный, — сказал я. — Может быть, даже педантичный. И у меня есть свои принципы. Так что если нет, то я всех вас найду, как бы вы ни прятались, и сколько бы у меня это времени ни заняло. Найду и покараю.

— А силенок хватит?

— Может, хватит, может, и нет, — сказал я. — Но, как бы там ни было, вам, вместо того чтобы заниматься своими обычными делами, в чем бы они ни заключались, и скрываться от ментов, придется прятаться еще и от меня. А у меня, как видишь, гораздо больше способностей к поискам, чем у них.

— Ну ты реально отморозок, — сказал он, чуть ли не с восхищением. — А если мы тебя раньше найдем?

— Так что меня искать, если я уже здесь? — спросил я. — Кстати, напомню, счет наших предыдущих встреч не в вашу пользу. Готов ли ты и дальше рисковать своими людьми в бессмысленной войне, победа в которой не принесет тебе ничего, кроме сохранения статус-кво?

Я знал этот тип людей. Они понимают только силу, и при переговорах с ними надо наступать им на ноги до тех пор, пока они не начнут извиняться.

Конечно, тут тоже есть определенная грань, и если перегнуть палку, то может случиться прямая конфронтация, вплоть до огневого контакта, но выбора нет.

Я изначально предпочел трудный вариант, как я уже говорил. Тогда мне казалось, что так будет правильнее.

— Ты все-таки слишком много болтаешь, — сказал Лобастый.

Он, конечно, был прав.

С возрастом я стал сентиментален и миролюбив, поэтому при любом раскладе пытаюсь договориться, прикладывая к этому максимум усилий. И в моем родном две тысячи девятнадцатом случаи, когда мне приходилось прибегать к насилию, стремились к нулю.

Впрочем, времена в двадцать первом веке настали более травоядные. Может быть, отчасти из-за того, что большинство хищников в конце двадцатого выбили, а те, кто остались, сумели приспособиться.

Они не стали травоядными, разумеется. Просто они научились маскироваться.

— Одна из немногочисленных моих слабостей, — сказал я.

— Ты мне нравишься, Чапай, — сказал он, и я понял, что он уже готов сдать назад и не доводить ситуацию до стрельбы. По крайней мере, не прямо сейчас. А что касается того, что будет потом, так я об этом позже подумаю. В любом случае в Люберцах этой эпохи надо ходить опасно. — Ты вообще откуда?

— Из Люберец, — сказал я.

— А как тогда так вышло, что я о тебе ничего не слышал?

— Меня довольно долго тут не было, — сказал я, не вдаваясь в подробности.

Пусть подумает, что я сидел.

— Ладно, непонятки вышли, — сказал Лобастый. — Если мы с тобой по тачке добазаримся, инцидент можно будет считать исчерпанным?

— Между нами — да, — сказал я. Думаю, на Тимура они больше не прыгнут, да и сам он после вчерашнего к ним уже не полезет. А если полезет, то это уже не моя проблема.

Я его предупреждал.

— А ментов отзовешь?

— Нет у меня власти над ними, — сказал я.

— Ладно, сам порешаю, — сказал Лобастый. — Надо только пару недель продержаться, пока все не стихнет. Ты им этот адрес не сдавал?

Я покачал головой.

— А сам тут откуда нарисовался? Стой, не говори, сам угадаю. Тимур?

На этот раз я остался недвижим.

— Да ясно, что Тимур, — сказал Лобастый. — Не волнуйся, мы с ним ничего больше делать не будем, если он первый не сунется. Так что ты уж его там попридержи, да? А то он парень горячий, берегов не видит…

— Это все частности, — сказал я. — А как мы по основному вопросу договоримся?

— Новую тачку мне взять негде, — сказал Лобастый. — Да и, к слову, не такие там повреждения. Отремонтируем твое «зубило», Чапай. Есть у меня сервис прикормленный, я завтра до города доеду, мальчикам звякну, они ее заберут и через недельку вернут в лучшем виде. Ты только их там встреть, чтобы проблем не было.

— Скажи, чтобы вечером забирали, — сказал я. — Днем меня дома не будет.

Отсутствие сотовых телефонов крайне осложняло коммуникацию. В своем времени сложно было представить, что телефонный звонок нельзя сделать с дачи, что для этого в ближайший город ехать надо. Многие этих времен не застали, а совсем юные могут и не поверить, что такое вообще было.

— Лады, — сказал Лобастый. — Пивка с нами в знак примирения дернешь?

— Нет, спасибо, — сказал я. — Режим, здоровый образ жизни, все такое.

— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, — сообщил мне один из парней, осуществлявших перевязку раненого.

Кто не курит и не пьет, тот вас всех переживет, подумал я, но вслух говорить ничего не стал. Обстановка и так была достаточно накаленной.

— Ладно, наше дело — предложить, твое дело — отказаться, — сказал Лобастый.

— На том и покалим сростень, — сказал я, поднимаясь со стула.

— Чего? — ясное дело, он не читал.

— Выражение такое, — объяснил я.

Дверь в смежную комнату открылась и на пороге нарисовался еще один молодой человек довольно расхристанного вида. Под глазом у него красовался фингал, и мне кажется, что я узнал свою работу. Это был один из тех, кто приезжал на злополучную стрелку, куда я Сашку с собой потащил. Точнее, на которую Сашка сам напросился.

Молодой человек посмотрел на меня, все еще с пистолетом в руках, на окровавленного чувака с простреленной рукой, на мирно сидящего на диване и лыбящегося Лобастого, а потом снова на меня, и глаза его полезли на лоб.

Похоже, он меня узнал.

— Это же…

— Мы в курсе, Димон, — сказал Лобастый. — Это Чапай, и он уже уходит.

Я наклонился в сторону, чтобы заглянуть в комнату, из которой явился шестой гопник, и то, что я в ней