Страж Кодекса. Книга II - Илья Романов

— Ты за кого воюешь, старик? — засмеялся я.

— За усладу и радость для мужских глаз, — захохотал он. — Ты видел, как гвардейцы круги нарезали? То-то же! Женщины — хороший стимул для работы. А дерущиеся женщины — вдвойне!

Драка так и не последовала. Гримлок подошёл к девушкам, встал напротив них и, опустив голову, всмотрелся в их напряжённые лица.

«Скажи им, друг мой, что если они вновь потревожат мой покой, то устрою им Кадар-Аторовское посвящение!» — раздался в голове недовольный голос зверюги.

Я хмыкнул и мысленно спросил:

«А что это за посвящение такое?»

«Лучше тебе не знать. И им… тоже».

Любопытненько, но да ладно. Успокоившись, Гримлок потопал обратно и, когда заходил внутрь конуры, то делал это медленно-медленно, смотря на застывших недовоительниц.

— Господин! — вышел к нам Терентий. — Звонил Соколов Григорий Витальевич, он просил узнать, когда вы сможете с ним встретиться! Также на связь вышел некий…

Договорить ему не дал появившийся вслед за ним прапор Романенко:

— Я сам ему скажу, Терентий. Я связался с Перуном, Дим. Он в Царицыне, хочет поговорить.

Эх, похоже, что отдыхать и нихера не делать у меня не получится. А ведь только вот вернулся…

— А Сизый? — спросил я, глотнув кофе. Ох, хорошо. — Он отказал?

— Раздумывает, — ответил прапор. — Это Перун лёгок на подъём, а Сизый кучу раз взвесит все за и против.

— Перун, Сизый, — поморщился Ефрем. — Понапридумывают себе прозвищ…

— Сказал Князь, — хмыкнул я.

— Но-но-но! Ты меня под одну гребёнку с ними не ставь! Я из старой школы!

Романенко тоже хотел что-то добавить по этому поводу, но благоразумно промолчал. Пусть Ефрем друг и союзник в данный момент, но старик редко отличался терпением и мог за нелепо брошенное слово дать в морду. А кулак у Гранда тяжёл, тут не поспоришь.

Приступив к завтраку, а именно к яичнице с кусочками жаренного бекона, которую приготовила Тамара Петровна, я читал новостные сводки. За столом помимо меня и Славика присутствовали Маша со Снежинкой, а Крис что-то опаздывала. Ну, у неё там сегодня, вроде бы, свидание с Шереметьевым после университета, а потому она прихорашивалась. Как мне доложили, сестра частенько бывала в особняке парня, гуляя с ним по саду и поместью. Пусть я и не против, ведь охрана к ней приставлена, но главное, чтобы на учёбу не забивала.

— Эй, это мой бекон! — возмутился я, увидев краем глаза, как Славик стащил с моей тарелки кусочек.

И ведь подгадал время, хитрюга мелкий! Увидел, что я отвлёкся на новости на телефоне, и быстренько стырил!

— Нице ни зн-аю! — прикинулся он валенком, засунув добычу в рот. — Я насол, а зна-сит майо!

— Тамара Петровна! — крикнул я, а когда в дверях обеденного зала, причём отремонтированного, появилась женщина, сказал: — Нужен ещё бекон. У меня своровали.

— Будет сделано, господин, — улыбнулась она по-доброму, взглянув на невозмутимого Славика.

Девушки за столом молчали и прожигали друг друга злобными взглядами, не опуская глаз на яичницу. Только руками работали без остановки, всё ускоряясь и будто наперегонки.

Новости особо не порадовали, но и плохого тоже не было. Опять кто-то кого-то убил, обокрал и нае…

— С твоей задницей тебе надо брокколи жрать, а не бекон, — буркнула Маша.

— Сказала рыжая хрюшка.

— Так! — хлопнул я по столу, отчего они обе вздрогнули. — В чём проблема, девочки? Вы друг друга на дух не переносите после знакомства, и это начинает меня утомлять. Я хочу, чтобы в моём доме, — посмотрел я каждой из них в глаза, а Славик опять стырил мой бекон, — были доброта, идиллия и взаимопонимание! Советую подумать перед тем, как что-то говорить, Маша. И не надо на меня волком смотреть, Вериса. Взрослые дамы, а ведёте себя, как…

— Глупый куриса, — вставил малой, опередив меня.

— Без тебя разберусь, грабитель мелкий, — ухмыльнулся я, потрепав его по черепушке. — Попомните мои слова, если вы обе не найдёте общий язык, то разговор у нас будет короткий. Выпороть не выпорю, но это не точно… Так вот, короче, либо ищете точки соприкосновения и перестаёте сраться, либо увидите, что я не всегда бываю добрым. Думаю, не стоит объяснять, что в таком случае результат вам не понравится? Вижу, что уяснили. А теперь доедайте свой завтрак и шуруйте к Терентию.

— Зачем? — хором спросили они, немного пристыженные. Даже Вериса почувствовала, что перегнула, а значит, проняло.

— Работу вам найдёт, чтобы баклуши не били!

— Но… У меня есть работа! — опешила Маша.

— Совместную, — улыбнулся я. — Ничто так не объединяет людей, как совместный труд и ненависть к начальству.

— Я не человек, а эльф, — попыталась отвертеться длинноухая.

— Сути не меняет. Вы меня услышали? — Они обречённо кивнули. — Вот и славно. А когда закончите с работой, и если время у меня найдётся, то проведём спарринг.

— Ты против нас⁈ — сразу же заинтересовалась Маша. — Я согласна! Давно этого хотела!

Вериса на неё посмотрела таким проникновенным взглядом, типа: «Куда ты лезешь, дура? Зашибёт же».

— Ага, я один против вас, — осклабился я.

Быстро доев, девчата ушли, а мы со Славиком остались одни. Тамара Петровна, пока я крутил хвосты дамам, наложила мне ещё бекона… Который вновь исчез!

— Нет, ну это наглость! — посмотрел я на малого, жующего свою добычу.

— А цё йа? Йа ницё! — заозирался он по сторонам. — Эта всо волы, отвесаю! Сланые волы, бек-он волуют!

— И где ты таких слов набрался? — засмеялся я. — Впрочем, ладно, не отвечай, и так знаю, что тут Ефрем постарался. Точно на грядки со стариком пойдёшь? Может, со мной поедешь?

— Неа, — возюкал он вилкой по тарелке. — Пеценьки консились… Нада сазать…

Я улыбнулся и почесал мелкого за ушком.

— Ладно, иди тогда, юный фермер.

Славик убежал, разминувшись в дверях с Кристиной. Сестра была одета в форму университета, накрашена и прихорошенная. Она даже за стол не села, просто чмокнула меня в щёчку, украла новую порцию бекона от Тамары Петровны, и, пожелав хорошего дня, убежала.

— Вот же ж… Последнее отбирают…

— Господин, я могу ещё сделать,— сказала Тамара Петровна, улыбаясь.

— Да нет, не нужно, — встал я из-за стола с новой чашкой кофе. — Всё равно уже аппетита нет.

Разговор с Перуном и Соколовым придётся перенести. Сейчас ехать в Царицын я не собирался и вместо этого пошёл в комнату деда. Бойцы у дверей и служанка, меняющиеся по сменам, пропустили меня внутрь.

Старик спал, а точнее до сих пор находился в коме. В его хоромах постоянно убирались, проветривали и следили за чистотой, а потому запаха медикаментов почти не чувствовалось. Только пикающий аппарат раздражал, поддерживая состояние деда.

Я открыл окно, впустив внутрь прохладный воздух. Вот-вот ударят холода и придётся утепляться, но ничего. За осенью придёт зима, а там и снег. Люблю снег…

— Ну, как ты тут? — присел на стул возле кровати деда. — Готов вернуться к семье?

Разумеется, он не ответил, всё так же лежа с закрытыми глазами. Я специально нагрузил через Терентия работой всех, кого мог, а Кристине не сказал, что именно сегодня дед очнётся. Во-первых она бы не поверила и решила бы, что я сбрендил, ну а во-вторых старику нужен покой. Если все узнают, что он пришёл в себя, то здесь будет не продохнуть, а это плохо. После моего исцеления он будет чувствовать себя плохо и ему необходим покой.

Взяв сухую ладонь старика, я прикрыл глаза и стал делать то, на что способны только Душеловы. Вообще, манипуляции душами хоть и редкий дар, но не настолько. Разновидностей того, как можно влиять на души разумных, достаточно, но все они отличаются друг от друга. Именно вариации взаимодействия — вот главный ключик.

Пусть целители и восстановили тело деда, вернув в норму, но это лишь поверхностный слой. От атаки бриташек старик слишком перенапрягся. Перешёл грань и предел своих сил, отчего душа испытала слишком сильный стресс. Она закрылась, словно в скорлупу, и теперь её необходимо было пробудить. Напомнить, что она как бы… жива. Обычно, в таком состоянии душа создаёт эдакий домен, чтобы чувствовать себя уютно. Пространство, сделанное на основе лучшего и самого счастливого воспоминания.

Я оказался в нашем особняке в Москве. Повсюду бегали беспокойные служанки, таскающие воду и полотенца. Кто-то из них плакал, в том числе и помолодевший Терентий, которому тут было навскидку лет тридцать пять — сорок.

Они не видели меня, для них я был призраком. Поднявшись по лестнице на второй этаж, увидел членов рода, фотографии которых хранились в этом доме до сих пор. Брат деда, Белов