Колхозное строительство 1 - Андрей Готлибович Шопперт

украшение, отлитое из бетона с закладными элементами, на арматурины, обварил и заделал отверстие цементом. Ведь несложно? А здание будет и вписываться в уже имеющийся облик Краснотурьинска, и выглядеть гораздо симпатичнее. Так что второй конкурс — это проекты фасадов домов с прорисовкой лепнины. Кроме того, можно ведь предусмотреть, как и в старых домах, лоджии и прочие изыски по торцам. Творите! — Пётр перевёл дух и достал из ящика стола пару листков с эскизами фонарей.

В прошлом-будущем он принимал непосредственное участие в отливке таких фонарей для Бульвара Мира — сейчас как мог, по памяти, восстановил.

— Кто был в Ленинграде, видел, наверное, какие там уличные фонари, — Штелле передал листки собравшимся, — Нужно нарисовать красивые фонарные столбы — только стоит иметь ввиду формовочные уклоны и прочую специфику литья. Лучше всего отливать отдельными небольшими фрагментами, а потом нанизывать их на стальную трубу, как в детской пирамидке, — именно так в прошлый раз и поступили.

— И последнее, — Пётр обвёл глазами притихших художников, — Если у вас есть другие предложения по украшению нашего города, то я их выслушаю. Всё, сейчас вам пятнадцать минут на перекур и обсуждение — и снова собираемся в этом кабинете.

После перекура до самого обеда «обсуждали», пришлось даже ещё один перекур устраивать. Из полезных мыслей вслух Петру понравилась одна. Нужно у музыкальной школы соорудить тоже композицию — первые ноты гимна на нотном стане, сделать из той же меди и как-то всё это приподнять на уровень четырёх метров или даже чуть повыше, дабы защитить от вандалов. Неплохо для начала. Главное ведь — разбудить в людях зуд творчества, а там ещё и придерживать придётся.

Событие двадцать четвёртое

Этот разговор состоялся, когда возвращались из милиции. На переднем сиденье устроились два амбала. За рулём был танкист-тёзка, справа от него на дурацком дерматиновом диване расположился старшина Вадим Кошкин. Пётр всё до конца не мог отойти от утреннего происшествия, он притулился к двери на заднем диване и, закрыв глаза, пытался спланировать дальнейшую жизнь с учётом того, что покушение может повториться.

Вопреки ожиданиям начальника милиции, убивец оказался тёртым калачом. Всё отрицал: не было, дескать, никакого нападения — наоборот, бедный мужичок шёл, никого не трогал, а тут вдруг один портфелем бьёт, второй руку ломает. Беспредел! Никто его никуда не посылал, ни на какие убийства, а Зуев Артём Потапович по кличке «Потап» ему, инвалиду, вообще не известен. На ноже отпечатков пальцев нет, «товарищ» был в перчатках.

— Конечно, суд показаниям первого секретаря горкома партии и фронтовика-милиционера поверит больше, чем той ерунде, что этот урка рассказывает, — развёл руками Веряскин, — но оформить ему группу лиц по предварительному сговору не получится. Сопротивление милиции при задержании и попытка убийства — максимум, что мы можем ему предъявить.

— А статья 206, часть 3 — «Хулиганство с применением оружия» — разве не подойдёт? — поинтересовался почти от двери Пётр.

— Так там нужны люди в качестве потерпевших, — скорчил кислую рожицу принимавший участие в разговоре следователь прокуратуры.

— Насколько я помню, люди там были, вон хотя бы моего шофёра можно опросить — и соседи на работу шли, — не сдавался Штелле.

— Хорошо, вменим и эту статью тоже, — нехорошо вздохнул прыщавый следователь с крысиным лицом.

В общем, ничего хорошего, если не считать того, что на несколько лет в Краснотурьинске будет на одного преступника меньше.

— Вот законы у нас, — сетовал старшина, — Ясно ведь, что Потап его подрядил.

— Была бы моя воля, заехали бы сейчас к этому вашему «смотрящему» и «застали» его залезающим в петлю, — мрачно процедил танкист.

— А давайте заедем, — вдруг вырвалось у Петра.

— Как это? — аж нажал на тормоза тёзка.

— Вадим, ты адрес Потапа знаешь? — Штелле повернулся к милиционеру.

— Чего тут знать-то! Каждая собака в Краснотурьинске знает. Он напротив строящейся первой школы в частном секторе живёт. Дом большой, сарай, гараж. «Москвич» у него 408-й, — с едва заметной ухмылкой сообщил старшина.

Пётр ухмылку оценил. Мол, слаба кишка у бывшего комсомольца, никогда не воевавшего, пойти на убийство. Наверное, настоящий Тишков и вправду ни на что подобное бы не пошёл. Только Пётр прожил жизнь в другое время — застал беспределы девяностых, эпидемию СПИДа, разгул наркомафии, насмотрелся фильмов про «мстителей», борющихся с преступностью. Смотрел и замечательный фильм «Ворошиловский стрелок». Другое воспитание. Есть чёткое понимание, что рецидивист — это неисправимый враг. Враг, которого нужно уничтожить. Нет, сам повесить человека он не сможет, но «подсобить» — это пожалуйста.

— Давайте так. Вадим, ты пошляйся сегодня вокруг дома гражданина Зуева. Посмотри подходы. Что там с собаками? Есть ли у него охрана? Один ли живёт или не один? Много ли народу по улице Коммунальной вечером отирается? Когда соседи спать ложатся? Одним словом, проведи разведку, а завтра поговорим, — когда машина остановилась у горкома, глядя прямо в глаза милиционера проговорил Пётр.

— Схожу, разведаю, — уже с другой ухмылкой кивнул старшина. Теперь она предназначалась вору Потапу.

Событие двадцать пятое

Неожиданно в дверь кабинета вошла секретарша, а из-за неё высовывалась Маша-Вика.

— Пётр Миронович, тут девочка говорит, что вы её приглашали! — Вера Михайловна, наверное, сама не верила тому, что говорила.

— Извините, Вера Михайловна, совсем забыл вас предупредить, — попытался выкрутиться Пётр, — Принесите, пожалуйста, два чая с сушками.

— Пётр Миронович, — начала Вика едва дверь закрылась, — плохо у нас всё с песнями. Сейчас очередную репетицию сорвала. Раскричалась на солиста. Как там звучит известная фраза Оскара Уайльда: «Не стреляйте в пианиста, это лучшее, на что он способен». Так вот, Сирозеев не тянет. Голос ломается, фальшивит, не всегда попадает в музыку, но это всё не главное — со временем, может и научится. Главное, что голос не для этих песен. «День Победы» не зря Лещенко поёт. Примерно такой голос и нужен, — Вика выговорилась и, тяжело, совсем не по-детски, вздохнув, принялась водить пальцем по морозным узорам на окне, у которого стояла.

Нда, чего-то такого Пётр опасался. И что ж делать? Где взять Лещенко?

— И что ты предлагаешь?

— Может быть, съездить в Свердловск в консерваторию? — пожала плечиками девочка почти шестидесяти лет.

В это время секретарша принесла чай в дурацких подстаканниках. Пётр даже заходил в посудный магазин, надеясь купить пару фарфоровых кружек, но не нашёл. Не делают ещё, видно, или это тоже сейчас дефицит. Отхлебнули синхронно из своих стаканов.

— Слушай, Вика, я, когда задумывал свою книгу про мальчика-попаданца, то выбирал, кому тот может предложить эти песни. Сразу отмёл Лещенко с Кобзоном и Магомаевым — они уже