Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

— Это почему это? — напрягся "Левый".

— Армия, Саня, армия... — вздохнул я.

— Ха! Какая армия, "Рог"? — беззаботно отмахнулся Саня и доел последний орешек со сгущенкой, любовно испеченный моей бабушкой. — Я в институт пойду... А там — отсрочка, все дела... Все в ажуре будет! Плоскостопие мне запросто нарисуют. Так что в гробу я видал все эти песни строем и марш на плацу...

Эх, ответить бы сейчас "Левому" насчет "марша на плацу"... За любимое Суворовское я готов был любого порвать! Даже другу не позволил бы так говорить!

Но шестнадцатилетний Саня, сам того не ведая, предрек свое будущее... Еще немного — и начнутся всем известные события в Афганистане.

Я знал уже, что "Левый" не поступит в институт. С треском провалит вступительные экзамены. А все потому, что весь девятый и десятый класс он пинал балду. Шатался по Москве со своими "хиппи", ездил на "собаках" и старательно учил песни "битлов". Плоскостопия у него, несмотря на все его надежды, в военкомате так и не нашли. Парень был абсолютно и совершенно здоров. И ноги, и зрение, и почки, и желудок — хоть в космос запускай!

А посему пришлось Саньке "Левому" прощаться со своей роскошной шевелюрой. Его призвали в ряды доблестной Советской Армии. Проводили мы его, обритого, на вокзал с песнями — когда в Москве уже прошла Олимпиада-80...

А вот встретили... Да лучше и не говорить, как... В общем, Саня "Левый" на всю жизнь остался восемнадцатилетним.

Неужели и сейчас будет так?

А как же братья Белкины? Ведь получилось же у меня переписать их историю! Может, и сейчас получится?

Попробовать однозначно стоит.

Я посмотрел на беззаботно уминающего печеную картошку приятеля и сказал:

— Знаешь, что, Санек... Дело, конечно, твое. Но я бы на твоем месте все ж подстраховался. Хайер хайером, а про тангенсы-котангенсы лучше не забывать. Кто его знает, как жизнь повернется...

Может, приятель и прислушается, может, нет. Его дело. А мое - предупредить.

И, глянув на подаренные в честь дня рождения часы, спохватился:

— Ешки-матрешки! Пора шевелить булками! А то, не ровен час, в училище опоздаю!

***

В понедельник утром весь наш взвод первокурсников стоял на ушах.

— Представляете, мужики! — выпучив и без того вытаращенные глаза, верещал Тимур Белкин — один из "ТТ-шек". — У нас танцы будут! Та-а-нцы!

— П-ф-ф! — небрежно заметил Леха Пряничников. — Тоже мне... Нашли чему учить. Танцульки! Я в Суворовское пошел, чтобы к армии подготовиться! Чтобы стрелять научиться. Трудности преодолевать... И все такое. А тут... какие-то танцы!

— А ты что, "Пряник", до пенсии собрался с подушкой в обнимку спать? — резонно заметил я. — Али по девочкам не соскучился?

Леха задумчиво почесал коротко стриженную макушку, на которой за месяц успели уже отрасти небольшие вихры.

— По девочкам? Ну... я как-то... это... не думал...

— А ты подумай, Лех! — поддержал меня вице-сержант "Батя". — Подумай... Знаешь, как один писатель говорил? "В человеке все должно быть прекрасно...". Вот, к примеру, понравится тебе симпатичная девчонка... И что ты с ней делать будешь?

— П-ф-ф! — снова небрежно усмехнулся Леха. — Подумаешь? Делов-то... В кино позову...

— Вот! — я многозначительно поднял палец. — В кино! А чтобы она с тобой в кино согласилась пойти, надо сначала ее заинтересовать. А как заинтересовать? Правильно! Бережным и обходительным отношением... Без всяких твоих "гы-ы" и "п-ф-ф!".

— Правильно говорите, суворовец! — раздался вдруг хорошо поставленный, громкий и уверенный голос.

Мы обернулись и, уже наученные, мигом вытянулись по стойке "смирно".

В класс вошла она — наша Мария Федоровна. Бывшая балерина, когда-то игравшая все ведущие женские партии в театре.

А сейчас она преподавала в нашем училище бальные танцы...

И не только танцы. Крохотная и худенькая танцовщица пыталась вбить в наши бедовые головы хотя бы какие-то правила этикета. И именно благодаря ей многим из нас, неотесанных чурбанов в жестком пубертате, запертых в казарме, удалось научиться вежливому обращению с противоположным полом... На встрече выпускников я узнал, что некоторые из наших ребят, оказывается, до сих пор женаты на девушках, с которыми познакомились на Суворовском балу.

— А где девчонки? — бодро спросил Димка Зубов. Он уже и забыл, что еще недавно собирался писать рапорт на отчисление по собственному желанию. Влился парень в коллектив.

— Девушки, суворовец! — мигом поправила его Мария Федоровна. — Девушки! А зачем Вам девушки на первом занятии, позвольте поинтересоваться?

— Дык.. это... — неуверенно начал "Зубило". Он, в отличие от Лехи, очень ждал урока танцев. — Танцевать... с девушкой...

— Чтобы танцевать с девушкой, суворовец, — точно офицер, отчеканила балерина, — надо сначала научиться танцевать. Вы хотите девушке ноги оттоптать?

Зубов понуро молчал. А крохотная Мария Федоровна, даже в зрелом возрасте сохранившая идеально стройную фигурку балерины, царственно указала нам всем на стулья...

— Вот ваши партнерши на сегодняшний урок!

Удивленно переглянувшись, мы вздохнули. Но делать было, как говорится, нечего. Понуро поперлись разбирать стулья. А позже я, аккуратно выписывая полукруг со своей деревянной "партнершей", и подумать не мог, что совсем-совсем скоро я вспомню слова Марии Федоровны...

Глава 13

— Везет вам, братцы! — констатировал Леха Пряничников по прозвищу "Пряник", глядя на нас с легкой грустью и даже завистью. — А мне еще стоять и стоять...

Этот взгляд мне был хорошо знаком.

Так смотрели на своих товарищей, уходящих в увал, те из суворовцев, кому в выходной не досталась заветная увольнительная. На той неделе я, стоя на "тумбочке" в воскресенье, точно таким же кислым взглядом проводил толпу ребят, уверенно шагающих на КПП. В кинотеатр "Ударник" пацаны собрались, почти всей нашей дружной компанией. А меня, как назло, в наряд дневальным поставили...

Ну а сегодня Лехина очередь нас с приятелями в "увал" провожать. Все по честноку!

— Выше нос, Леха! — подбодрил его Илюха "Бондарь". — Я тебе всегда говорил: и по твоей улице проедет БТР с тушенкой! Держи хвост пистолетом! Не ты один в училище куковать остался... Зубов вон в пятницу наряд вне очереди от взводного схлопотал. Сегодня в столовой кукует, картофан чистит...

— Да валите