Барочные жемчужины Новороссии (СИ) - Greko

Эльбида, сказав это, опять бросилась обнимать и утешать Марию.

— Да, да, я знаю. Мне Коста тоже рассказал, — Ваня, как можно нежнее, гладил свояченицу по спине. — Такое горе! Такое горе! Но, слава Богу, они живы. Вон мальчик, наследник растет. Мы им поможем. Ничего, Эльбида! Ничего! Надо дальше жить!

Эльбида, сморкаясь и вытирая слезы, качала головой, соглашаясь с доводами деверя. Потом сделала глубокий выдох. Бросила взгляд на корзину с рыбой, которую Ваня поставил на стол.

— У Джемаля брал? — не могло не вызвать улыбки то, как быстро Эльбида вернула и деловой тон, и командирский голос.

— Ну, конечно! — Ваня воспользовался тем, что Эльбида в эту секунду уже придирчиво рассматривала купленную рыбу, и через её голову посмотрел на меня. Незаметно усмехнулся.

— А мидии для чего?

— Мидии от него в подарок, бесплатно!

— Ах! — Эльбида заметила селедку и также, как и Ваня, оценила её восхищенным цоканием.

Селедка вынесла оправдательный приговор для Вани. Эльбида осталась довольна. Встала из-за стола, прихватив корзину.

— Мария, все, все, хватит! — остановила она сестру, которая, справившись со слезами, продолжила как ни в чем не бывало нарезать лук. — Куда столько? Пойдем, готовить начнем!

— Хорошо. — Мария покорно согласилась. — Сейчас только эту уже дорежу, подойду!

Эльбида кивнула. Потом опять посмотрела на деверя.

— А вы что будете делать? — спросила прищурившись.

— В погреб заглянем. Выберем что-нибудь к столу. Заодно все покажу Косте, расскажу.

— Смотри у меня! Только не сделайте так, чтобы нам потом после твоих «показов» не пришлось вас из погреба бесчувственных вытаскивать!

— Эльбида! — Ваня обиделся такому предположению свояченицы.

— Что — Эльбида⁈ Будто я не знаю!

— Эльбида, у нас гости, что ты при них…

— Какие они гости? Они — родные теперь нам люди! — Эльбида, кажется, была способна парировать любой довод.

Ваня сдался. «Еще долго держался, — думал я про себя, пряча улыбку. — Я бы сразу сделал 'хенде хох». Тут я внутренне подобрался, поскольку Эльбида теперь уже пронзительно смотрела на меня.

— Коста! — я был уже готов отдать честь с криком: «Слушаюсь, товарищ генерал!» — На него надежды нету! Прошу тебя: сядем за стол, тогда и можете пить.

— Конечно, Эльбида! Обещаю!

Эльбида удовлетворилась наведенным порядком в приданной ей части, последовала в дом. Я посмотрел на Ваню и поддержал его, закатив глаза, и сделав жест, будто утираю пот. Ваня с благодарностью улыбнулся в ответ.

— Ну, пойдем! — Ваня указал в направлении за сарай.

— Пойдем.

Сестра, низко опустив голову, очевидно, чтобы скрыть разбиравший её смех, собирала нарезанный лук. Я подошел, наклонился к её уху.

— Про Константинополь лучше пока много не рассказывай.

Сестра кивнула. Ушла в дом, позвав с собой Яниса.

Можно было наведаться в закрома!

Обогнули сарай. Сразу за ним обнаружились пять ступенек, ведущих вниз, ко входу в погреб.

Спустились. Ваня открыл дверь, пригласил войти. В нос сразу ударил запах фруктовой гнили, будто брагу пролили. На полках — батареи бутылок всей мастей и разных цветов содержимого. Серьёзный арсенал! Не служил ли капитан в артиллеристах?

Ваня встал перед полками, обернулся ко мне. Было видно, как он счастлив здесь находиться. В том месте, где все сделано его руками. Я стал подробно рассматривать бутылки. Одна выделялась. Неужто домашнее шампанское? Ваня заметил направление моего взгляда и объект, который меня заинтересовал.

— Шиповка! — похвалился Ваня.

— Что за зверь страшный?

— В горах каких только ягод не наберешь. Есть у нас дерево — мы его «бесстыдницей» кличем. Кору сбрасывает каждый год, так и стоит с голым стволом, даже там, где соснам неуютно. Ягоды у него по вкусу на землянику похожи. Вот из них я шиповку и делаю. Но только зимой, ибо лед нужен.

— А другие ягоды есть?

— Как не быть? И тута, и кизил, и много еще разного… Но ты не перебивай! Дай все толком обсказать. Берешь большие бутыли стеклянные. В них воды с сахаром растворенным зальешь, добавишь семь фунтов отборных ягод без гнили и две бутылки старой водки.

— Что за старая водка?

— Поляки делают. Хлебное вино или полугар в бочках из-под мадеры выдерживают два-три года.

— Старка что-ли[1]?

— Бывает и так ее называют. Но ты погоди, заканчивай перебивать… — чувствовалось, пожилой офицер оседлал любимого конька. — В общем, взболтаешь сусло — и на окно, на солнышко, дней на двенадцать. Тут следует быть аккуратным! Помешивать надобно палочкой время от времени, чтоб, не дай бог, ягоду не повредить. Как ягода «играть» начнет — прыгать то вверх, то вниз — считай, шиповка готова. Переливай ее в другую бутыль через салфетку, сложенную вчетверо, и на лед на трое суток. Далее понадобятся бутылки толстого стекла. Обычные не годятся — взорвутся. Переливаешь в них шиповочку, но не до самого горла. Пробку запаришь, колотушкой забьешь, веревочкой перевяжешь и засмолишь. И в погребе в песок горлышком вниз на полтора-два месяца. Все! Хранить далее можно не более трех. Вот мы с тобой сейчас пробу и снимем. Последняя бутылка осталась, в феврале делал.

— Не будем же мы уху шипучкой запивать!

— Не боись! Пробу снимем — и бабам отдадим. А сами водок отведаем!

— Водок? Не водку?

— Чудак ты, Коста. Водок у меня — без счета. И грушевая, и виноградная, и сладкая. А уж настоек… — он мечтательно закатил глаза. — Семь цветов! Чтоб батюшку или старых товарищей боевых по чести принять!

Ну, теперь понятно, почему Эльбида и его предупредила, и меня! Вот же, старый алкаш! На своих ногах я до кровати, чувствую, сегодня не дойду.

Чья-то фигура неожиданно перекрыла вход в погреб.

— Так и знала, что ты здесь! — раздался незнакомый женский голос.

Я обернулся. Ваня чуть не выронил бутылку из руки.

— Тьфу! — в сердцах воскликнул он. — Варвара, сколько раз тебе говорил, что ты, как лазутчик каждый раз врываешься! Доведешь меня однажды, прямо здесь сердце разорвется, упаду и умру!

— Ты, если и умрешь, то от того, что каждый день стараешься рюмку-другую выпить со своими собутыльниками.

— Варвара, побойся Бога! Какой это собутыльник? Это наш дорогой гость! От Адонии привез письмо! — тут Ваня заметил, как я, ничего не понимая, только и верчу головой от него к Варваре, и, наконец, сообразил, что надо бы меня вывести из этого состояния. — Знакомься, Коста: моя жена — Варвара! Крестника ходила навестить! Варвара, это Коста!

— Здравствуйте, здравствуйте! — Варвара без церемоний сразу обняла меня, спустившись к нам в погреб.

— Здравствуйте, Варвара! Очень рад!

— Как там Адония?

— Хорошо!

— А, ладно! — Варвара поняла, что от нас мало толку в таком-то антураже и мы её любопытство сейчас не удовлетворим. — Пойду у Эльбиды все узнаю!

— Да, иди, иди! — призвал её супруг, вызвав очередной взрыв подозрений.

— А вы зачем тут? — Варвара все-таки призвала мужа к ответу.

— Оф, женщина! Неужели не понятно? Надо же к накрытому столу выбрать, что выпить!

— Только здесь не пей! — предупредила Варвара.

— Только за столом! — пообещал Ваня.

Варвара поспешила в дом. Мы с Ваней выдохнули.

— Ага! «Только не пей», — передразнил Ваня супругу. — А с вами как по-другому выжить⁈ Курятник! Может, с грушевки пробу снимем? Унюхают… Опять раскудахчутся. Ладно, перетерпим, да?

Я кивнул. Конечно, из мужской солидарности был на его стороне. Но сейчас мне потребовалось приложить максимум усилий, чтобы не заржать. Постарался спросить, как ни в чем не бывало:

— А как ты все это делаешь? Перегонка?

— Конечно! А как еще?

Ваня указал вглубь подвала. Прошли туда. В самом углу стояло что-то, накрытое грубой тканью. Ваня её небрежно откинул в сторону.

Папа мой делал выдающуюся чачу, как и вино. Поэтому самогонный аппарат — агрегат, знакомый мне с детства. Бак, змеевик и холодильник — все просто. Но у Вани был не аппарат, а нечто непонятное и, в то же время, красивое. Медный самовар — не самовар, скорее фляга с длиннющим краном сантиметров сорок. Именно, круглый пузатый перегонный куб. Если можно назвать кубом полуметровый котел, в котором все встроено внутри. И хрен разберешь, как там все работает!