Reet-K (часть II) - Хх Миро

Вера снова улыбнулась.

– Закройся, сядь и сиди. Я быстро.

Она закрыла дверь. Я повернула защёлку. Услышав, как Вера вышла из туалета, я подошла к унитазу, опустила крышку и села, продолжая прислушиваться. Было тихо, только в бачке рядом, набираясь, журчала вода.

За десять бесконечно долго тянущихся минут в туалет никто не входил. Потом я услышала звук открывающейся двери, шаги и Верино покашливание. Я соскочила с унитаза и, открывая защёлку, обрадованно позвала:

– Вера, я тут!

Мы снова закрылись в кабинке. У Веры в руках был чёрный полиэтиленовый мешок. Такие обычно используют под мусор. В мешке что-то лежало. Вера поставила мешок на крышку унитаза и негромко сказала:

– Так, переодеваемся. Разувайся, натягивай прямо сверху вот эти штаны и халат.

– Что это?

– Это местная униформа. На медицинские похожи. Когда я с Зивой была, видела, что большинство персонала здесь именно в такие костюмы одета. Разного цвета. Тебе голубой, мне зелёный. Не знаю, что это значит. Может быть, ничего.

Когда я натянула голубые штаны поверх своего камуфляжа, Вера присела, ощупала мои ноги и сказала:

– Нет, не пойдёт, снимай. Слишком толсто. Свои куртку и штаны сними и снова надевай это.

Она тоже начала раздеваться. Когда мы, поминутно задевая друг друга, раздевались, в туалет кто-то вошёл. Вера приложила палец к губам, и, держа свою разгрузку и куртку в руках, села на стульчак.

Посетительница зашла в кабинку, стукнула крышка унитаза, зашуршала одежда, потом на мгновение стало тихо, потом зажурчала струя, потом посетительница пукнула. Вера громко шмыгнула носом и пошевелилась, чтобы в нашей кабинке не было уж слишком тихо. В соседней снова зашуршала одежда, раздался звук смыва, щелчок защёлки. Было слышно, как в умывальнике зашумела вода, потом звук отрываемого бумажного полотенца, потом звякнула крышка урны и, наконец, хлопок входной двери.

Мы принялись переодеваться дальше. Снятую одежду Вера сложила в мусорный мешок, туда же, завернув в куртку, положила свою разгрузку с пистолетом и биноклем.

– Обуви другой нет. Обуваем своё. Штанины и рукава подверни внутрь. Немного большеват тебе костюм.

В довершение наряда Вера подала мне шапочку и маску.

– Надевай. Лучше маскировки не придумаешь.

У Веры тоже была шапочка и маска.

– Бери мешок, – сказала Вера. – Встанешь мне на руки, я тебя подниму. На потолке квадратик-панельку вверх толкни, он поднимется. Над ним пустота. Мешок туда засунешь, а панельку на место.

– А ты меня будешь все время держать?

– Буду. Давай, ногу сюда, к перегородке прислоняйся, она крепкая.

Она сцепила руки, я встала на них сначала одной ногой, потом обеими, и она меня подняла приблизительно до уровня своей груди. Я так торопилась всё сделать быстро, ведь Вере было тяжело меня держать.

– Всё, опускай!

Я, наконец, опять оказалась но полу и облегчённо выдохнула. Вера уже открыла дверь кабинки и выходила. Я за ней.

– Моем руки и топаем в восточный коридор.

– А там?

– А там нам надо в столовую, а потом на эскалатор и вниз.

– А в столовую зачем?

– Вилку взять, – сказала Вера. – Я свою в мешке оставила.

– Забыла, что ли? – удивилась я.

– Представь себе.

Мы вышли из туалета, потом в главный коридор и, как ни в чём ни бывало, пошли в столовую.

– Если специально фиксировать, то я, конечно, не забуду, – на ходу говорила Вера. – Электронный мозг не забывает отложенные задания. Но я фиксацию делаю не всегда. Контроллер же я не забыла, а вилку забыла. Ничто человеческое мне не чуждо.

– И что, ты можешь вот так забыть и, например, опоздать куда-нибудь?

– Теоретически могу, но именно из-за забывчивости со мной такого практически ни разу не было. А вот если обстановка постоянно меняется и всего предусмотреть нельзя, и поминутно возникает очень много незапланированных задач, то всегда есть риск что-то упустить из виду. На самом деле это не совсем то, что забыть, но люди это так называют. Ой, я забыла взять зонтик. Но это не забыла, ведь такой конкретной задачи, взять зонтик, и не было. Просто, зонтик вдруг понадобился, а его, оказывается, нет. Не было предусмотрено, что он понадобится. Вот сейчас вдруг раз, и нам зачем-нибудь понадобится теннисный мячик, а у нас с тобой его нет.

– Забыли, блин, взять, – хихикнула я, всплеснув руками.

– Именно, – кивнула Вера. – Люди почти всё называют не так, как оно есть.

Мы шли по коридору под камерами наблюдения, с виду две непринуждённо болтающие друг с другом сотрудницы Тампа. Пару раз нам навстречу попадались спешащие по своим делам другие сотрудники и, хотя все были без масок, а мы в масках, никто особого внимания на нас не обращал. Видимо, всё же, маски на лицах не были редкостью или чем-то необычным. С масками сейчас везде так, не только в медицинских или научных учреждениях, но и просто на улице, в автобусе или в магазине.

– Если всё называть не так, как оно есть, то как же друг друга понять? Мне кажется, ты преувеличиваешь, – возразила я.

– Если и преувеличиваю, то не особо. Посуди сама. Предметы мы называем вполне определённо, но это и понятно. Поступки и действия уже гораздо более условно. От контекста один и тоже поступок, одно и то же действие, меняют свою окраску порой радикально. Вот как забыл и не предусмотрел. Или можно сказать, покалечил Федю, а можно, защитил Машу. Действие одно и то же, а смысл получился чуть ли не противоположный. А что касается не предметов и не поступков, а понятий более общего характера, то там и вовсе полная свобода в интерпретации.

– Например? – спросила я. – Что-то я не пойму, что это.

– Что угодно, – сказала Вера. – Например, религия, бог, кольцо всевластия, расовая теория, история, понятие пола, сестры во Христе… Что угодно. Все эти понятия очень расплывчаты и в разных интерпретациях настолько расходятся, что являются источниками антагонизмов. Но при этом люди очень любят оперировать такими понятиями. Это придаёт им ощущение значимости. Любят соглашаться или не соглашаться с чужими суждениями о них. Это даёт им ощущение посвященности в нечто высокое, почти сакральное. Любят спорить о них. Это даёт им ощущение причастности, доступа в некий круг имеющих право. Если в чём-то такой многозначной неопределённости не хватает, а то и вовсе нет,