Белая ворона - Карина Вран

Так я распрощалась с затеей пойти по стезе художника. Посудила, что будет лучше сосредоточиться на чем-то менее разоблачительном.

— Хорошо, — мама протягивает ручки. — Давай, я тебя понесу. Дождик шел. О, а почему ты рюкзачок не застегнула? Ведь так карандашики могут рассыпаться, если вдруг уронишь. Помогу.

Мамины руки тянутся к заплечной сумке. И я соображаю, что может случиться, но поздно. Что-то уже шуршит в ее пальцах.

«Повиснуть на руках? Зареветь? Потребовать не трогать мои вещи?» — ворох стремительных мыслей проносится, как табун скакунов по широкому полю.

Меня подвели спешка и небрежность. Затолкнула чертов рисунок недостаточно глубоко.

Исполняю все вместе: и висну на руке родительницы, и начинаю ныть.

— Пойдем домой, мама! Побыстрее, пожалуйста, Мэйли очень голодная!

А у самой сердечко колотится: «Бух, бух, бух». «Нет. Нет. Нет!»

Я не хочу ее расстраивать.

Подозрительное шуршание прекращается. «Вжу-ух», — и звяк застежек. Они парные. И звук соприкосновения двух молний звучит, как небесная симфония.

Выдыхаю. Вспоминаю про бобра и желаю каждому в этом прекрасном мире — бобра.

Мне радостно и спокойно до прихода домой. Потому что дома я обнаруживаю, что листок с моими художествами пропал.

Следующие дни я, как говорится, на измене. Чутко бдю за изменениями в настроении своей родительницы. Жду, что меня вот-вот призовут на «серьезный разговор».

Но дни идут, а ничего такого не происходит. Мама спокойная, веки не припухшие, уголки глаз не красные. Признаков тревожности не заметно.

«Наверное, она его выпустила», — спустя неделю, что я ее караулю, начинаю придумывать, что ж могло статься с тем листком. — «Из пальцев. Когда я на ней повисла. Он улетел и не обещал вернуться. И даже если не размокнет под дождем, и кто-то его подберет, со мной не свяжет. Так вполне могла сработать удача».

Другой вопросец в том, где шлялась сулёная мне удача, когда моя рука творила сие непотребство?

Самоуспокоение работает, что хорошо, а то признаки тревожности у меня самой буйным цветом уже цвели. С паранойей в одном букете.

Когда почти всю сознательную жизнь придумываешь разные истории, несложно и для себя одну вообразить. И убедить себя в ее достоверности.

«Сосредоточусь на танцах, как оригинальная Лин Мэйли», — под конец недели выношу постановление. — «И в киноиндустрию вписаться все же можно. Если позовут».

Ни от Сина, ни от всей прочей студенческой массы, известий про отснятый материал не поступало. Может, не досняли, может, монтируют. Спецэффекты там какие-то прикручивают.

Мы-то с пацанами свое дело сделали. И сделали его, не побоюсь этого слова, феерически. Хотя денег нам за бесподобную игру не прибавили. Жмоты.

[1] 中秋(кит). [zhōngqiū jié] — Праздник середины осени.

Прода 03.10.2024

Итак, я себя убедила в безопасном исходе ситуации с пропажей рисунка. Заодно поела себя поедом за тупняк с молнией. Поправь я эту дурацкую застежку еще в кабинете рисования, не пришлось бы потом волноваться. Донесла б листок до жилища, там, вне родительского пригляда, извлекла бы и утилизировала.

Увы: история не терпит сослагательного наклонения.

Застегивать сразу было чревато тем, что меня услышат. Затем я спешила с воплощением «плана Б». А дальше и вкралась ошибка. Обычный человеческий фактор, еще и возраст тельца мог сказаться. Хотя последнее смахивает на оправдание.

Я так мощно хватанула стресса в моменте, что после того, как успешно выкрутилась, пришел откат. Обманчивое чувство спокойствия.

Итог: я потеряла бдительность. И — упустила ситуацию из-под контроля. Тупо и банально, почти что подвела себя под монастырь, не застегнув молнию. Косяк, конечно, но сделанного не воротишь.

Как говаривала Кира Воронова, когда происходило что-то неприятное: «Злые вы, уйду я от вас. В монастырь. В мужской».

Монастыри в Китае наверняка есть, тот же Шаолинь. Если я слыхала краем уха о храме Шаолинь в прошлой жизни, то и в этой версии Поднебесной он, скорее всего, действует.

Или, вон, Храм Неба, о нем как-то родители говорили. Этот как раз не действует и, как я поняла, на реставрации, но сам факт: есть тут места обитания священнослужителей.

Возможно, в будущем в качестве экскурсии я и посещу Шаолинь (или другой какой монастырь). Пока же в качестве добровольного наказания за небрежность постараюсь поменьше рисоваться. И больше осторожности проявлять в словах и действиях.

Сам факт того, что мне удалось реализовать «видение руки» меня не смутил. Это никакая не мистика. Это убеждение самой себя, близкое к самогипнозу.

Если я могу за удар сердца вогнать себя в давно пережитое состояние, то и затянуть себя в глубины подсознания невелико достижение. Вот выйди из-под длани моей произведение искусства, была бы фантастика. Ненаучная.

А так ведь мазня на конкретную тему получилась, чуть-чуть качественнее, чем я в сознании могла бы намалевать.

О! Если я легко вживаюсь в роли, улетаю под самогипнозом, значит — и чужому гипнозу подвержена. Логично? Более чем.

Пометка красным шрифтом, трижды подчеркнуть: не создавать и не вляпываться в ситуации, где кто-то сможет влиять на мой разум и подсознание.

Монастыри и медитации идут лесом. Просто на всякий случай. Плывут на лодочке по водичке парка Личжун, между метасеквойями.

Этот парк с рядами одинаковых деревьев, растущих в воде, недавно показывали по телевизору. Вода частично затянута зеленой ряской. Есть как сухопутные тропы, так и маршруты на лодке. Интересное место, необычное еще и тем, что парк рукотворный. Все эти тысячи деревьев высадили люди.

Предки обсуждали, как было бы хорошо посетить парк Личжун всей семьей. Но он от нас далековато, так что поездка, если и состоится, то не в этом году.

Короче, никакого гипноза! Ни за что!

Так прошел еще месяц. Спокойно, размерено, под знаком неусыпного самоконтроля. В целом, ничего эдакого и не происходило.

Разве что рацион стал чуть богаче. К мясу допуска все еще не