Отдел дознания. - Роман Феликсович Путилов

и выпивки было явно больше, чем я заказывал – парни, несмотря на горькие стенания, имели деньги. Все было по плану, кроме одной закавыки – на коленях у Князева сидела молоденькая девчонка, «сосущаяся» с капитаном взасос.

Компания не обратила на меня никакого внимания, пока я не подошел к самому столу. Вареник скользнул по мне взглядом, его зрачки расширились, когда он понял, только-что что увиденный им человек, подходящий к их столу имеет на руках серые трикотажные перчатки. Голова опера начала поворачиваться обратно, в мою сторону, когда на виске у Сережи появилось красное пятно, и он медленно завалился вбок. Плотников не успел обернуться, дернулся и ткнулся лицом в салат, а вот Князь умудрился полностью спрятаться за, ничего не понимающей девчонкой, и завалится вбок, прикрывшись от меня еще и столом.

Мне остались доступны только его ноги, торчащие из-за стола, куда, в район коленей я и выстрелил от два раза, чисто от отчаянья.

Оставаться на месте, лезть за стол, добивать Князева – на все это времени у меня не оставалось – через два столика какой-то парень в серой кофте, задрав рукав, отчаянно орал что-то себе в запястье, скорее опер из «наружки», приставленный смотреть за «клиентами», пытался вызвать поддержку, поэтому я бросился на выход, сметая на своем пути всех, кто попался мне под ноги.

Швейцар и гардеробщик где-то спрятались, что говорит о их немалом профессиональном опыте. Компания на крыльце, увидев пистолет в моей руке, бросилась врассыпную, сталкиваясь с, прыгающими из «УАЗа», разномастно одетыми, фигурами. Я выстрелил в борт «УАЗа», чтобы остудить головы самым шустрым, напомнить областным или городским операм, что их ждут дома, перебежал дорогу, оббегая, затормозившие автомобили, с крыльца подъезда выстрелил еще раз, заставив бегущих за мной людей пригнуться и прятаться за автомобили, заскочил в темноту подъезда, выстрелил через дверь, сбросив «горячий» пистолет на пол, пробежал через лестницу и выскочив на улицу во двор, бросился, как можно быстрее, к стоящему за углом «Ниссану», заранее щелкнув кнопкой «сигналки». Весь мой расчет строился на то, что пришлые опера не знают о втором выходе из проходного подъезда и им потребуется несколько секунд, прежде чем они решаться войти в темноту парадного, под выстрелы, укрывшегося там убийцы.

Через пятнадцать минут я уже проезжал мост через реку. Прижавшись к бортику, я снизил скорость, вытянул в открытое окно, трепещущую на сильном ветру, куртку и разжал руку – матерчатые перчатки, которые я закупал связками с рук на рынке, вылетели в окно через несколько секунд, догоняя улетевшую ветровку. Куртку я забросил за гаражи у детского сада – рядом с темной массой человеческого тела – этому наркоману она точно нужнее.

Глава 10

Глава десятая.

Август 1993 года.

Круг подозреваемых.

Полночь. Мироныческий район города, дачный поселок.

- Ты откуда такой красивый? - Наташа обернулась от электрической плитки, на которой что-то готовилось и широко заулыбалась, продолжая что-то помешивать в кастрюльке: - Ты в стриптиз сумел устроится и решил мне свой номер показать? Я машинально посмотрел на своё отражение в небольшом зеркале, висящим на стене веранды, после чего обессиленно опустился на пол и истерически заржал, уткнувшись лицом в зажатую в раках, фуражку. Если не брать во внимание предшествующие события, можно было, с легким сердцем, согласится с логикой рассуждений моей невесты - мужчина облачённый в ботинки, носки, трусы и милицейскую фуражку, никем, кроме как стриптизёром из третьей, низшей, лиги, прибывшим по вызову, быть не мог. Законченность образа утешителя скучающих дам придавали погоны старшего лейтенанта милиции и служебное удостоверение, заткнутые под резинку трусов. Формула рубаху в брюки, порванные и заляпанные пятнами крови, с обугленной дырой от выстрела в кармане, я сжёг пятнадцать минут назад на берегу речки Оружейки, предварительно щедро полив остатки формы моторным маслом из хранящийся в багажнике канистры. Запалив раскаленной проволокой прикуривателя обрывок бумаги, я бросил ее в неряшливую кучку тряпок на топком берегу, и через пять минут от возможного доказательства моей вины осталась только комок невразумительной грязи и запах паленого.

После третьей минуты моего, безостановочного ржания, Наташа забеспокоились. - Паша, с тобой все нормально? Скажи, что-то случилось? Тебе что-то дать?

Я, давясь смехом, закивал головой и, с трудом, выдохнул:

- Водки дай. - За стол садись, не будешь же ты на полу водку пить. – Наташа подхватила меня за руку, помогла встать, и, как немощного старика довела до стула. Через несколько секунд, на новенькой клеёнке, покрывающей столешницу, появилась бутылка «Русский» из морозильника, гранёный стакан и два малосольных огурца на блюдце, порезанные на четвертинки. После полного стакана холодной водки меня отпустило. - Рассказывай.- Наташа поставила передо мной глубокую миску из нержавейки (жили мы пока здесь по-походному), полную макарон, сдобренных двумя котлетами и подливой и села напротив меня. - Пацанов расстреляли в ресторане. Кто живой, кто неживой - пока не знаю. Вот такие дела.

Наташа вскинула голову и побледнела, как будто ее ударили, после чего молча встала, принесла стопку, разлила остатки водки себе и мне, молча, глядя мне прямо в глаза, выпила, после чего встала из-за стола и начала мыть посуду, не глядя в мою сторону. В этот вечер мы больше не сказали друг другу ни слова - я прекрасно знал, что