Я умер и переродился шаманом-травокуром - Павел Журба

— В ваших же интересах, глупые крестьяне, пропустить меня в дом немедленно!

Лакеи были недвижимы, как скалы. Поняв, что угрозами ей ничего не добиться, красавица обратилась к магии. Секунда — и громил на входе сразило мёртвым сном, а Маргарита вошла на территорию дома Разумовского...

Глава 14

Вечер обещал быть крайне скучным. Ватичелли нелепо стоял в углу комнаты и даже не мог представить, чем бы он мог заняться в ближайшее время. Прочие гости были точно такого же мнения обо всём происходящем и с нетерпением ожидали, когда же очередной бал завершится.

Данное недоразумение произошло по вине организатора, коего хозяин дома уже благополучно уволил: упомянутый прохиндей упустил знаменитого фокусника, рассорился с дивным музыкантом и оскорбил труппу уличных актёров, благодаря чему занимательная программа на вечер превратилась в посредственные танцы под аккомпанемент музыкантов средней паршивости.

Самым интересным, а пожалуй и вовсе — самым загадочным, являлся тот факт, что помощник Разумовского ранее никогда не подводил своего дражайшего нанимателя и выполнял все его поручения в кратчайший срок, но в этот раз, будто на день тронувшись умом, не только не справился с возложенными на него обязанностями, но и с позором пропал и был найден пьяным, а также, что невообразимо, совершенно ничего не помнящим о прошлой ночи. Когда у него отбирали ключи от дома, безумец страшно вопил и попутно клялся на могиле матери, что в него вселился сам дьявол и он не отдавал отчёта в своих действиях. Правда вот, Алексею это утверждение совсем не помогало, да и не могло помочь, поэтому мужчина пребывал в своеобразном трауре и прятался от гостей в своей комнате.

Когда в гостиную вошла графиня Авдеева, зал несколько оживился, но интерес к ней тут же увял, как только она, не став ни с кем здороваться, направилась к Веневитинову. Многие, в том числе и Ватичелли, сочли поведение гостьи дурным тоном. Впрочем, почти каждый в зале был знаком с известной соблазнительницей, поэтому не решился высказываться о ней нелестно: про кого-то она знала так много, что могла схоронить его репутацию, кому-то в своё время помогала избавиться от дефектов внешности, а для кого-то была и бывшей любовницей...

«В своё время Маргарита была очень соблазнительна» — размышлял Ватичелли, посматривая на чуточку располневшую красотку в измявшемся платье. «Но, пожалуй, сейчас ей не достаёт грации, изящества и цвета лица. Да и игривость её, известная по всей Москве, давно поутихла. Этот Максим Веневитинов портит всё хорошее, что есть в городе — шабаши, кабаки и развратных женщин!»

Пока уважаемый гном размышлял о превратностях судьбы, девушка подошла к столику, за которым сидел известный инквизитор и, словно дикая кошка, опёрлась на спинку уже занятого стула и согнала оттуда одного старенького военного — вернее, мужчина сам уступил ей место, чуть не подавившись канопе.

— Благодарю. — премило ответила графиня на любезность служивого и затем вальяжно села и пододвинулась к столику.

Статный мужчина, сидевший напротив, даже не поднял головы, чтобы поприветствовать гостью: всё его внимание было поглощено чтением запрещённой литературы. Магистр магии боялась его побеспокоить, поэтому молчала до тех пор, пока Веневитинов не бросил читать и не поднял на неё усталых глаз.

— Кого это я вижу? Маргарита Авдеева, член капитула, уважаемый учёный и просто... Мерзкая самодовольная женщина, у которой хватило наглости вернуться в мой город.

Мужчина говорил тихо, так тихо, что его почти не было не слышно, но, что удивительно — любой разбирал то, о чём этот скромный молчун говорил, потому что от этого, зачастую, зависела жизнь слушателя.

— Зачем ты говоришь мне всё это? — на глазах аристократки застыли крокодильи слёзы. — Тебе ведь известно, что я очень болезненно переношу оскорбления и теперь буду прокручивать твои слова целый месяц кряду, пока, наконец, не устану практиковаться в самоедстве и не...

— Когда ты решила изменить мне с каким-то безызвестным немцем, что в тебе проснулось, самоедство? — мужчина горько усмехнулся. — Нет, в тебе проснулась твоя врождённая склонность к изменчивости: ещё с детства ты пробивала себе дорогу на вершину, занимаясь непонятно чем со всякими бородатыми ублюдками в сутанах, гордо называющих себя магами. Да, тогда в тебе говорило то же самое - изменчивость, и сейчас она в тебе говорит. Уверен, очередной любовничек не смирился с потерей пташки и теперь жаждет мести? Я знал, что твоё бегство от моего правосудия этим и закончится, только не знал, как быстро...

Графиня поняла, что разговор идёт не по плану, и была вынуждена прибегнуть к хитрому дамскому приёму — жалобам на своё существование:

— Максим, мне было так страшно. Почему же весь мир ненавидит чародеек? Мы дарим людям здоровье и радость к жизни, а они клеймят нас ведьмами и хочет сжечь... Как же несправедливо общественное мнение!

Девушка внезапно встала с уступленного ей места и устремилась к бывшему. Оскорблённый любовник отогнал её мощным толчком, от которого дама чуть не упала на холодный мрамор.

Люди начали перешёптываться. Все разом вспомнили бурную, пестрящую красками историю любви самого опасного инквизитора Москвы и бывшего профессора магической академии.

Эта пара казалась многим идеальной: суровый офицер смягчался при виде прелестной спутницы, а колдунья, в свою очередь, становилась рядом с любимым не такой жестокой по отношению к другим людям и будто бы утрачивала своё врождённое ведьминское злословие.

Кроме того, со времён знакомства с графиней капитан больше никогда не использовал на подчинённых розги, а девушка перестала систематически оскорблять поступающих в академию простушек и даже подружилась с одной из преподавательниц, хотя до этого она коллег попросту терпеть не могла и обходилась с ними только сухими приветствиями...

Но всему хорошему рано или поздно приходит конец, вот и этой прекрасной весенней поре было предначертано смениться вьюгой: после тяжёлого расставания инквизитор был сам не свой и окончательно утратил всякую связь с реальностью — теперь он только и делал, что охотился на демонов и призывателей, желая утопить боль разлуки в служении обществу. Его же бывшая любовь, вдоволь насытившись на летней сессии слезами многочисленных студентов, уволилась и, по слухам, уехала куда-то на восток.

— Значит, теперь ты так будешь со мной обращаться? — женщине осточертело притворяться, и в единый миг она стала той, кем её привык видеть Московский двор — хладнокровной и злоязычной аристократкой. — Я из жалости хотела подкинуть тебе нормальной работы, чтобы ты перестал убивать бродяжек, рыжих и