Сын помещика 2 (СИ) - Семин Никита

На том разговор меж ним как-то сам собой и затух. Мрачный настрой Демида передался и другим, и говорить о чем-то враз расхотелось. Кто одобрял новинку, молчали, чтобы еще больше не выслушать от желчного старика. А кто был солидарен с ним — оставили свое мнение при себе. Иногда молчание — не просто золото, а сохраненная жизнь. Мало ли кто выслужиться захочет и донесет до барина, что про него и младшего господина говорили промеж собой. Беды тогда не избежать, каким бы добрым не считался Сергей Александрович.

После ухода старост на какое-то время все разошлись по своим комнатам. Мне было откровенно скучно. Я даже поймал себя на мысли, что все мои придумки, рисование, даже занятие спортом — это попытка хоть чем-то себя занять в условиях дикого недостатка информации, к которой я привык в прошлой жизни. Там мой мозг обрабатывал и фильтровал кучу данных, большинство из которых мне было и подавно не нужно — реклама, шоу на тв и в интернете, посты в соцсетях — информации было столько, что мозг находился в перманентном напряжении, а я этого даже не замечал. Зато сейчас стресс после попадания в непривычную обстановку прошел, обработка реалий нового мира мозгом была произведена, и теперь я ощущал физический дискомфорт от того, что мне нечем заняться. Книгу почитать что ли? Так те, что имеются, мне не особо интересны. Да и непривычная грамматика все еще периодически режет глаз. Порисовать? Хотел ведь вчера сделать наброски игрушек — всяких лисичек, волчат да медвежат. Но на завершение работы над картами отвлекся. А сейчас что-то пока не особо и тянет снова взяться за кисть. А может карты те опробовать?

Вот только когда я обошел родителей с таким предложением, те отказались. Отец хотел просто в кабинете посидеть. Купил в Дубовке какую-то литературу, и сейчас собирался читать. Мама с Людой разбирали романс — как ударение правильно ставить, да какие ноты используются. И обеим это было гораздо интереснее, чем перекинуться в картишки. Близнецов позвать? Они хоть и малые, всего по шесть лет, но должны в принципе освоить того же дурака. Вот только Иван с Игорем на заднем дворе в ножичек играли под присмотром Корнея — втыкали в землю маленький, под их руку, нож «отвоевывая» друг у друга территорию. Тут и сноровку тренируют, и логику — как лучше воткнуть нож, чтобы побольше себе хапнуть. Какие уж тут карты.

В итоге, не найдя себе напарников по игре, я плюнул и решил сходить на речку — покупаться. Так-то уже начало июля, вода должна была прогреться, тем более на улице обычно жара стоит. Плавать я умел и любил. Грех не воспользоваться такой возможностью. Еще один плюс в пользу этой идеи было то, что теперь у меня имелись плавки. Когда мы из Царицына возвращались, тетушка передала мне мой заказ, что я сделал Маргарите Игоревне. Все лучше, чем в широких панталонах нырять или вообще голышом.

Больше не раздумывая, я взял сменные плавки, полотенце, свои шлепки, да и двинул не берег. Вот только не одному мне пришла в голову такая отличная идея. У крестьян сегодня был выходной и большинство детей и юношей с девушками тоже пошли покупаться. Берег был не то чтобы забит, но народу хватало. И возникал вопрос — не возникнут ли у меня проблемы чисто социального характера, если рядом ними буду купаться? Мне-то все равно, но как на это отреагируют сами крестьяне, да тот же отец с матушкой — вот в чем вопрос. Пришлось пройти по берегу подальше от любопытных глаз. Лишь найдя раскидистые кусты ивы с небольшим заливчиком, буквально на десяток метров вдававшийся в берег, я решил, что место мне подойдет. Ивы прикроют меня, когда буду переодеваться, да и смущать крестьян не буду.

— Ох, хорошо, — с наслаждением погрузился я в воду.

Как и предполагал, она была уже довольно теплой. В пару гребков я отошел от берега на глубину и перевернулся на спину. Покачиваясь на волнах, я вспоминал, как вот также в детстве бегал на речку с одноклассниками. Как мы играли в догонялки в воде, а потом грелись в вечерних сумерках у самодельного костра. Снова начала подкатывать тоска по утерянной жизни. Вот зачем мне это попадание? Мне и в будущем несмотря на все проблемы неплохо жилось.

Чтобы отогнать дурные мысли, я занырнул поглубже и постарался проплыть как можно дальше под водой. Получилось так, что когда я вынырнул, «мой» заливчик оказался метрах в пятидесяти выше по течению. Снесло меня знатно, пока на спине лежал, да потом и под водой не меньше пятнадцати метров проплыл.

Здесь по берегу тоже рос ивняк, хоть и не густо. А еще — я услышал чьи-то голоса. Похоже, что зря я думал, будто здесь никого нет.

Мне стало интересно, кто еще забрался столь далеко от деревни, чтобы покупаться, и почему. И стараясь не выдать своего присутствия, я двинулся к берегу, периодически ныряя в воду и выныривая лишь чтобы глотнуть воздуха. Спустя две минуты я уже был около берега. Голоса доносились из-за ивняка — то ли неизвестные еще не преодолели препятствие, чтобы добраться до воды, то ли там был еще один заливчик, только более узкий и весь поросший кустами ивы. Мне пришлось выбраться на берег, чтобы лично проверить это. И вскоре мое любопытство было вознаграждено открывшейся картиной.

Глава 14

4 — 5 июля 1859 года

За кустами ивы, как я и предположил, был небольшой заливчик. Даже не залив, а глубокий врезавшийся в берег овраг, шириной около пяти метров, заполненный водой с прямым выходом в реку. И вот на его берегу и расположились три крестьянки. Молодые девицы, не намного старше меня. Две уже скинули свои сарафаны и нагишом плавали в воде. Только головы над водой торчат, а об отсутствии нижнего белья можно догадаться, когда-то она, то другая ныряли в воду, пытаясь достать до дна. Их попки в этот момент как поплавки показывались над поверхностью, будоража мое воображение. Третья сидела на берегу и что-то плела из собранных тонких ивовых прутьев.

— Глаша, да бросай ты это дело, потом закончишь! — весело крикнула ей одна из плескавшихся девиц.

Светловолосая, худенькая с веснушками на лице.

— Да, Глаш, никуда от тебя твоя корзинка не денется. Выходной же! — повторила за светловолосой вторая пловчиха.

Эта была покрупнее. Гораздо — по объему так две таких, как светловолосая в нее войдет. Но жира при этом в ней не было, просто кость широкая, да сама по себе она крупная. Шатенка, с носом — картошкой.

— Мне немного осталось, — отвечала Глаша. — Да и сами знаете, мне приданое собирать надо.

— Ой, хватит уже хвалиться, что к тебе Пронька посватался! — скривила носик светловолосая.

— И ничего я не хвалюсь, — возмутилась Глаша. — Но ведь и правда — надо приданое собирать. А вдруг, откажется? Это тебе легко, Аленка, тебя пока никто не звал, — отвечала девушка светловолосой.

— Скучная ты, — нахмурилась Аленка. — И тебе батька приданое должен собирать, а не ты сама.

— А то ты моего отца не знаешь, — нахмурилась Глаша.

— Ну и кукуй на берегу! — надулась Аленка.

— Ничего, — утешила ее «широкая» подруга, — и нас позовут. Таких женихов получим, что Глаша обзавидуется!

— Неча мне завидовать вам, — фыркнула девица, откладывая плетение и скидывая сарафан.

Я аж дыхание затаил — у Глаши под ним тоже ничего не оказалось, а фигурка была на загляденье. Лишь худоба немного ее портила.

— Вот сейчас я тебя догоню, Дашка, и покажу, как мне такие гадости говорить! — с азартом сказала Глаша и кинулась в воду.

Девицы весело завизжали и принялись убегать от подруги. Мне бы или выйти, да показаться им на глаза. А лучше — и вовсе уйти по-тихому. Некрасиво как-то вот так подглядывать. Но молодое тело словно отключило робкий голос разума, и я остался на месте. С каждым днем мне все тяжелее и тяжелее сдержать свою похоть. Ей богу, хоть сам себя ублажай или Пелагею все же в койку заваливай. Пока это вышло мне боком только с платьем для моей служанки, но как дальше пойдет — сам не знаю. Вот только все мысли сдуло как ветром от открывшегося притягательного зрелища. Я чувствовал себя в этот момент не взрослым парнем, каким был в прошлой жизни, а обычным подростком.