Жандарм 5 - Никита Васильевич Семин

императору? Помогая мне выявлять предателей не только среди общества, но даже если такие заводятся у нас?

Лукьянов замолчал. Задумался. Я не стал его поторапливать. Спокойно забрал у него из рук подготовленный парнем отчет и стал листать.

Дозрел Борис Владимирович, когда я его отчет уже по третьему разу перечитывал.

— Вы правы, — поднял он на меня взгляд. — Во всем. Чем я могу помочь?

— Честно служите. А для этого — расскажите все, что вам известно о взятках Семенова и других его делишках, о которых вы не упомянули в том коротком разговоре.

— Многого я не знаю, — начал подпоручик. — В основном работал «в поле». Да и то, я всего лишь пару месяцев, как определен сюда. Просто выполняя свою работу, я наткнулся на одну типографию. У нас в картотеке есть список различных заведений, по циркуляру, требующих особого присмотра. И этой типографии в нем не было. Я доложил об этом Александру Сергеевичу. А тот сказал мне, не обращать внимания.

— Но вы обратили, — заметил я.

— Да. Купил я одну газетенку, что они выпускают — там же сплошное непотребство!

— Какое именно?

— Там поливают грязью уважаемые семьи. Некоторых купцов. Промышленников. А еще — девок обнаженных печатают! Немыслимо! Как их церковь после такого анафеме не предала за разврат?

— Вы сказали о том ротмистру?

— Да. Но он… лишь сказал, что это не мое дело. И перевел в филеры. До того-то я должен был просто информацию собирать. А с тех пор — лишь топтуном ходил за теми, на кого он указывал.

— Интересно было бы взглянуть, что за газета такая, — задумчиво произнес я вслух.

— Так в архиве есть! Я подшивал в одно из дел. Принести?

— Сделайте милость, — кивнул я.

Лукьянов пулей вылетел из кабинета и вернулся уже через пару минут. Когда же я начал листать газету, то понял возмущение парня. В моем мире подобные издания называли «желтой прессой». Скандалы, интриги, расследования. Ха-х. Аж ностальгия некая налетела. Отдельной «вишенкой на торте» стал последний разворот, на котором была реклама борделей. И все бы ничего, но в одной из статей промелькнуло имя члена императорской семьи. Атака была не на него, а на Орловых — один из княжеских родов. В статье писалось о подозрении в неверности супруги главы рода и что она имеет «особую близость» с великим князем. Пусть имя великого князя не упоминалось, но даже намек на то, что кто-то из императорской фамилии может быть выставлен в не приглядном свете я пропускать мимо не имею права. А то ведь этот «борзописец» и меня под расстрел подведет! Да и вообще — никогда не любил желтую прессу.

Захотелось тут же навестить наглого газетчика, да объяснить ему «политику партии».

«Стоп, — сказал я сам себе, — Гриш, ты уже не обычный жандарм. Ты — начальник. Как минимум, идти самостоятельно что-то объяснять — неправильно. По шапке получу за то, что не дал это задание подчиненным. Ага. Которых я еще толком и не знаю. Да и Агапонов говорил, что моя задача — работать с информацией. И вообще думать надо наперед. Этого газетчика явно кто-то прикрывал. Иначе бы обиженные рода давно его прирезали по-тихому. И одного ротмистра Семенова для прикрытия недостаточно. Газету точно используют другие аристократы для удара по репутации своих врагов».

Тут-то у меня цепочка и сложилась. Газета-информация-аристократы-влияние. Получить газетчика в свои агенты — что может быть лучше?

— Значит так, Борис. Мы сейчас поступим следующим образом…

Типография, где издают газету, располагалась на краю Болотной площади. Престижное местечко. Вот только само здание принадлежало какому-то купцу и сдавалось «под офисы». И типография занимала лишь одну, пусть и большую, комнату в здании. Рядом с ней был маленький кабинет, в котором трудился редактор этой газетенки.

— Эдуард Вениаминович? — вошел я к нему.

В круглых очках, кучерявый и довольно молодой на мой взгляд — не больше тридцати лет. Эдуард Вениаминович Абрамов — главный редактор газеты «Правда Болотная».

— С кем имею честь?.. — подслеповато щурясь, посмотрел он на меня.

— Григорий Бологовский. Штабс-ротмистр и с недавнего времени начальник местного отделения жандармерии.

— О… очень приятно, — слегка запнувшись, встал тот из-за своего рабочего стола со стоящей на нем пишущей машинкой.

— Эдуард Вениаминович, признаться, ваша газета меня удивила. Особенно этот очерк, — показал я редактору ту самую статью, о великом князе и княгине Орловой.

— Что-то не так? — нервно потер он ладони.

— Вы порочите честь и достоинство императорской фамилии. Я обязан на это отреагировать.

— Н-но… с чего вы взяли? Здесь не указано имя. Кого я порочу? А про княгиню — так здесь написано лишь мнение. И оно основано на фактах.

— На чем бы ни было основано, вы имеете смелость упоминать членов императорской фамилии. А то, что не указываете имен, лишь усугубляет ситуацию. О ком должен подумать читатель? О Великом князе Романе Николаевиче? Или Юрии Николаевиче? А может о Василии Алексеевиче? Великих князей много. И вы разом приплели в одной статье их всех!

Мужчина затрясся в страхе. Взгляд его заметался.

— Может… я смогу как-то исправить свою ошибку?

— Возможно, — кивнул я. — У вас есть предложения?

— Да! — с радостью и облегчением выдохнул редактор. — Подождите минуту, прошу вас.

После чего он выскочил за дверь. Отсутствовал Эдуард Вениаминович недолго. Я только и успел, что к окну подойти, да задумчиво посмотреть в него на пред зимнюю Москву.

— Вот! — забежав в кабинет, протянул он мне конверт. — Возьмите. Уверен, это сгладит возникшее недоразумение.

Я лишь хмыкнул и медленно подошел. Посмотрел на конверт и попросил редактора открыть его. Тот охотно продемонстрировал содержимое конверта.

— Вы считаете, что этим можно меня купить? — вскинул я бровь и вновь вернулся к окну.

— Здесь триста рублей! Даже больше, чем я платил вашему предшественнику!

Потеребив мочку уха, и тем самым дав условный сигнал тем, кто стоял в нескольких метрах за окном, я снова посмотрел на редактора.

— Вы правильно заметили — я не ротмистр Семенов. А вот это, — мой палец указал на конверт, — это преступление и тяжкое.

— Вы не так поняли… — промямлил испуганно редактор, пытаясь подобрать слова.

Большего он сказать не успел. В кабинет ворвался околоточный надзиратель с подпоручиком