Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Сан Саныч покачал головой.

— Только ты… это… Красавчик. Помни, что Аркадий парень горячий и увлекающийся. Для хранения тайн он совершенно не подходит. Поэтому ты с ним особенно не откровенничай. Ладно? Не говори ему обо всех этих… платках.

Александров скосил в мою сторону взгляд.

— О наших с Григорьичем делах Аркаша ничего не знает, — сказал он. — И узнать не должен. В секреты Георгича посвящены только два человека: я и его дочь Варя. Ну, и ещё ты… теперь. Аркадия в наши дела не посвящай, Красавчик.

Сан Саныч посмотрел мне в глаза — я кивнул.

— Напусти туману, Красавчик, соври ему, что… работаешь сейчас во благо страны.

Александров пальцем указал вверх.

— Наплети о секретности… я, в принципе, ему всё это уже рассказал. Не говори, где живёшь. О Григорьиче вообще не упоминай. Втолкуй Аркадию, что твои координаты и твоя работа — государственная тайна. Ты понял меня, Красавчик?

Я снова кивнул.

Сан Саныч нахмурился и повторил:

— Сына моего во все эти дела с кровью и платками не впутывай. Такая тема не для него. Да и вообще… ты же не хочешь, чтобы он привлекал тебя к поиску каждой пропавшей в его районе ерунды? Только дай Аркадию волю — он тебя быстро завалит работой.

Я улыбнулся и кивнул.

— Понял, Сан Саныч. Я это ещё в пансионате осознал. Не волнуйся насчёт секретности. Нагоню для Аркадия туману — мало ему не покажется. Изображу Штирлица. Или Джеймса Бонда. Поиск краденых вещей и денег из сберкассы меня тоже не прельщает.

Сан Саныч бросил на меня задумчивый взгляд.

О Штирлице и о Бонде он не спросил, но уточнил:

— На все эти безумные проекты моего сына не обращай внимания. Он тот ещё фантазёр. Скажешь Аркадию, что связь с ним будешь держать через меня. Если эта связь вам вообще понадобится. Меня он не разжалобит, не переживай.

Александров махнул рукой. Тут же резко повернул руль влево — переместил автомобиль на другую полоску.

— Ясно, Сан Саныч, — сказал я. — Не переживаю. Так куда мы сейчас едем?

«Москвич» свернул влево и проехал мимо очередного красного баннера с изображением профиля Ленина.

— На площадь Маяковского, — сказал Александров. — К Театру сатиры. Аркадий и Евгений уже там.

К Триумфальной площади (сейчас она всё ещё носила имя Маяковского) мы поехали через Ленинский проспект. По дороге я снова подивился, насколько отличалась Москва нынешняя от Москвы двухтысячного года. Отличия были не только глобальными: как, например, ещё не появившийся на Площади Гагарина (через которую мы тоже проехали) памятник первому космонавту Земли. Но и будто бы незначительными: заключались в оформлении самих московских улиц. Я не увидел у дороги многочисленных ларьков, киосков и палаток. Не заметил броскую рекламу импортных и новых российских брендов.

Зато повсюду висели красные флаги и алели баннеры с советскими лозунгами.

Сан Саныч всю дорогу не умолкал. Я слушал его вполуха, рассеяно отвечал на его вопросы.

В окно автомобиля я рассматривал Москву семидесятого года: знакомую мне и в то же время чужую.

Проехали мимо здания Московского горного института. Я не увидел перед ним привычный для меня забор, зато рассмотрел на его фасаде знакомые скульптуры — порадовался им, словно родным. Полюбовался на Главный вход Парка Горького на улице Крымский Вал. Взглянул на реку с Крымского моста. По Новинскому бульвару (сейчас он именовался улицей Чайковского) мы пересекли Новый Арбат (который в настоящее время был лишь частью проспекта Калинина). Центр Москвы мне показался чужим и незнакомым. Ни неоновых вывесок казино, ни верениц роскошных иномарок на дороге. Я словно очутился в старой московской кинохронике.

Около входа на станцию метро «Маяковская» мы свернули к зданию Московского театра сатиры. Какие в этом месте случились (точнее, ещё не случились) за тридцать лет изменения я не определил. Потому что появлялся здесь нечасто (если вообще тут появлялся). В самом театре я точно никогда не был. Поэтому единственное, что бросилось мне в глаза — это надпись над зданием на площади Маяковского: «Коммунизм это молодость мира» (знак «тире» в этой надписи отсутствовал). Я мысленно поприветствовал шестиметровую бронзовую скульптуру Владимира Маяковского. Взглядом отыскал на фасаде здания надпись: «Театр Сатиры».

Сан Саныч припарковал свой «Москвич» позади бежевого ГАЗ-21, из приоткрытого окна которого вылетал серый табачный дым. Двери автомобиля «Волга» тут же приоткрылись. Из его салона выбрался Аркадий Александров (я снова отметил, что он внешне очень походил на Сан Саныча) и узкоплечий, темноволосый мужчина (он выглядел на пару сантиметров ниже Аркадия). Я взглянул на лицо мужчины: большеглазый, темнобровый, с пухлыми губами. Невольно улыбнулся. Потому что сообразил, где и когда я уже видел этого человека. Это был тот самый «товарищ Женя», который в прошлый понедельник подвёз Елену Лебедеву домой.

Я выбрался из машины вслед за Сан Санычем. Аркадий увидел меня — сверкнул белозубой улыбкой. Он воскликнул: «Сергей!» Ринулся в мою сторону. Но вдруг смущённо замер в двух шагах от меня: точно застеснялся. Погасил улыбку. Будто бы неуверенно протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатиями и устными приветствиями. Протянул мне руку и «товарищ Женя» (мягкую и хрупкую). Я узнал и запах его парфюма: приятный, мужественный. «Товарищ Женя» взглянул мне в лицо, чуть приподнял брови. Представился, как «Евгений Хлыстов» — услышал моё имя, озадаченно нахмурился. Но он тут же отвлёкся на Сан Саныча.

Хлыстов «передал» Сан Санычу «привет» от своей мамы. Поблагодарил Александрова-старшего за то, что тот откликнулся на «зов о помощи». Из салона «Волги» нам махнул рукой усатый водитель — мы тоже с ним поздоровались. Сан Саныч похлопал «товарища Женю» по плечу. Заверил его, что «не мог остаться в стороне». Сказал, что выделил ему в помощь «лучших сотрудников», которые отыщут его автомобиль «в два счёта». Сан Саныч представил меня, как «непревзойдённого» специалиста по розыску угнанных автомобилей «и не только». Намекнул на мою работу с КГБ и с высшим партийным руководством страны.

Сан Саныч приблизил своё лицо к уху Хлыстова и произнёс:

— Евгений, я уже сказал твоей маме. Повторю и тебе. Я воспользовался сегодня своим служебным положением…

Он выразительно взглянул в мою сторону и добавил:

— … Только ради нашей с вами дружбы. Поэтому буду вам благодарен, если вы с мамой сохраните информацию о моём участии в вашем деле в секрете. Сергей очень ценный специалист. Вы скоро и сами это поймёте. Привлекать его для… в личных целях я не имел права. Секретность, гостайна — сами всё понимаете. Если информация просочится, начальство меня по голове не погладит. Это ещё мягко сказано. У моего поступка могут быть более чем серьёзные последствия. Но я не мог вам не помочь. Поэтому…

Сан Саныч замолчал — выразительно посмотрел Хлыстову в глаза.

Евгений Хлыстов вскинул руки и закивал, как болванчик.

— Александр Александрович! — сказал он. — Я всё понял! Буду нем, как рыба. Клянусь вам!

Хлыстов взглянул на меня слегка испуганно, будто на ту самую «гостайну».

— Александр Александрович! — воскликнул он. — Я… мы вас не подведём! Честное слово! Спасибо вам!

Сан Саныч и «товарищ Женя» вновь обменялись заверениями в дружбе, уважении и пожали друг другу руки. Александров-старший заговорщическим тоном сообщил, что уведомил меня о предстоящей работе «в общих чертах». Попросил, чтобы Евгений и Аркадий провели для меня «подробный инструктаж». Сан Саныч будто бы взволнованно взглянул на часы и сообщил, что его уже «ждут». При этом он будто бы невзначай взглянул вверх в направлении крыши театра. Аркадий тут же сказал отцу, что «со всем» справится. Сан Саныч пожелал нам удачи. Он уселся в свой автомобиль и укатил в сторону памятника Маяковскому.

Мы проводили его взглядами.

«Москвич» Александрова выпустил на прощанье клубы чёрного выхлопного газа и скрылся за поворотом. Аркадий и Евгений посмотрели друг на друга и тут же скрестили взгляды на моём лице.