Кондитер Ивана Грозного - Павел Смолин

Попадаются одинаковые имена у батюшек, поэтому вопрос не глупый, а вполне нормальный: ну откуда Федьке знать, какой именно Михаил нам потребен?

- По кухне, - уточнил я, и пацан убежал.

- Хорошо учится? – спросил Ярослав и за неимением здесь досок – всё, унесли, строить-то ничего больше не планируем – опустился на корточки, привалившись спиной к стене здания.

Василий опустился рядышком, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру:

- Не проверял пока, - признался я. – Да и нечего проверять там, его азбуке никто раньше и не учил.

Ребят здесь учат в основном Богословию (в той его части, которую должно знать маленьким русичам) и немножко счету, который полезнее чтения: читать здесь особо нечего, а считать по жизни приходится всем и всегда.

- Правильно ты это придумал, грамотный человек-то никогда не пропадет, - одобрил Ярослав. – Вот ежели бы мы с Василием читать да писать еще маленькими научились… - вздохнул с тем выражением лица, которое я в прошлой жизни порой наблюдал у скорбящих об отсутствии у них высшего образования людей.

Занятно, что почти все из них смогли неплохо устроиться в жизни. Комплексы.

- В самой Москве бы жили, уважаемыми людьми, - согласился с ним Василий.

- С другой стороны забора трава всегда зеленее, - поддержал я разговор поговоркой.

- Как? – заинтересовался Ярослав.

Я повторил.

- И ведь правда! – хохотнул Василий и принялся выговаривать каменщику. – Ну тебя, Ярослав, только душу бередишь зазря. Хорошо мы здесь живем, все нас уважают, и монастырь наш без нас как без рук. А в Москве-то, поди, таких как мы что травинок на лугу – затопчут, сожрут, и поминай как звали.

И такое я тоже в прошлой жизни слышал. Да что там «слышал» - сам в Москву с концами переезжать не стал именно по этой причине: мне в родном захолустье спокойнее было, от мэра всего в трех коттеджах жил, друг к дружке в баньку ходили. А в Москве так можно было бы? Нет, если бы я в большую политику попер – и ведь звали – однажды может и дорос бы до такого уровня, но мне вся эта возня, в отличие от бизнеса, никогда не нравилась. Прости-Господи, но очень хорошо, что до Государевой кухни я с «приемным» отцом не добрался – там волей-неволей придется с разного рода «царедворцами» взаимодействовать, а пешкой в чужой игре я быть не хочу, лучше погуляю где-нибудь подальше, не отвлекаясь от реально полезных дел на средневековые интриги.

Батюшки келарь и Михаил пришли в компании гордого хорошо выполненным поручением Федьки и тройки младших поваров: один нес корзинку с тестом, другой – немножко дров, третий – налегке. Забегая вперед, этот даже не пригодился: полагаю, его захватили с собой ради принципа «Бог Троицу любит».

Первым делом батюшка келарь проявил информированность – мы рассказывали ему о визите на «полигон» юродивого, а кто-то другой успел донести о попадании молнии.

- Видел в Цареграде такие штуки, навроде как длинная палка железная с цепью, что в землю уходит, - воспользовался я возможностью, чтобы попытаться переложить «громоотводное дело» на плечи Николая. – Молния в железо бить любит – треснет в такую, и вся сила ее по цепи безобидно в землю уйдет. Так и называется – «громоотвод».

- Какие еще «отводы»? – удивленно воззрился на меня келарь. – Епископ завтра прибывает, ты делом лучше давай занимайся, а куда молнии бить – то не нам решать.

Ясно, вообще сейчас батюшке келарю не до громоотвода. Начальство монастырское вообще на взводе. Игумен так и вовсе последние дни крайне смурной и неразговорчивый. Понять мужика легко – он, понимаешь, много лет карьеру строил, «поднялся» на зависть многим, а теперь у него геморрой, зубная боль, а на вверенном ему Церковью объекте завелся вор. Будешь тут «смурнеть» - а ну как осерчает епископ да передаст монастырь другому «топ-менеджеру»? Ну а за Его Высокопреподобием вполне логично полетят с должностей его «менеджеры» рангом поменьше: новое начальство любит новую команду собирать, и должность того же батюшки келаря легко может быть передана кому-то другому.

Помолившись, мы принялись проводить испытания. Тандыр номер один после выпечки парочки тестовых лепешек признали исправным, и это всех нас порадовало. А вот тандыр номер три, собака такая, вышел неудачным – в нем тупо гасло пламя, не давая стенкам напитаться жаром.

- «Одна – для воды мертвой, что не поит», - прошептал батюшка келарь, и мы дружно перекрестились.

Я – чисто поддержать, потому что никакого мистицизма здесь в упор не вижу. Логично же – первый тандыр построили как положено, второй, полагаю, тоже, а вот третий, благодаря вмешательству самого юродивого, «лепили» спустя рукава: сказал же Божий человек, что один из трех по-любому заработает, так чего бы не оплошать вопреки известной пословице?

Я? А я чего? Я, блин, не каменщик, не плотник и не печник. Я с тандырами сталкивался всю прошлую жизнь уже готовыми и исправными, из материалов, которые бесконечно качественнее «современных». Да, я не меньше Ярослава с Василием глазел на работу, ощупывал да осматривал стенки, но это чисто щеки понадувать. Благо конструкция простая, иначе могли бы и подвести батюшку келаря.

От завтрака Николай нас всех освободил, велев обойтись «подножным кормом» в виде вышедших из тандыра лепешек. Здесь тоже испытания нужны – первая партия частично подгорела, частично недопеклась, и вид имела не больно-то аппетитный. Вот этим мы до самого обеда и занимались, покуда, переведя некоторое количество теста почти зря (что очень печально), не освоили процесс на должном уровне. Но животы набили знатно – подгоревшими корками да недопекшимися кусочками пробавлялись работники, а мы вчетвером (считая оставшегося с нами Михаила, завтрак-то и без него слепят) подъедали лучшие кусочки. Немножко из своей доли я оставил на подкормку Федьки – он нам сейчас не нужен, поэтому был прогнан завтракать.

Когда мы в целом закончили и были готовы нести батюшке келарю на пробу пяток самых удачных, с пылу-жару лепешек, он нагрянул сам. Похвалив аромат и цвет, он со смачным хрустом прокусил чуть более твердую и темную, чем мне бы хотелось (но только мне, другие-то не знают), корочку, прожевал, проглотил и вынес вердикт:

- Лакомо! А ну-ка, Михаил, выбери какую помягче, корку с нее подсрежь, да снесем к Высокопреподобию. Это… - указал на негодные тандыры. – Разобрать.

- Прошу