"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович

Застянок возник неожиданно. Почти что из лесу.

Тыковка недовольно скривился, буркнув под нос:

– Ротозеи!

И верно, в Малых Прилужанах широкая полоса земли, отделявшая постройки от опушки, наверняка была бы расчищена от подлеска, кустарника и высокой травы. На севере еще не забыли, с какой стороны берутся за меч, как смердят спаленные находниками с того берега хаты, какого цвета кровь. Здесь же терн и шиповник уже почти полностью заполонили старую расчистку, поднимаясь коню едва ли не до холки. Пеший в зарослях мог запросто укрыться с головой, даже не пригибаясь.

– Беспечно живут, дрын мне в коленку, – мотнул головой Хватан, оборачиваясь к Ендреку. – Еще б не жить! За нашими-то спинами…

– Уймись! – коротко бросил пан Войцек без обычного заикания. Это могло означать одно из двух. Либо бывший богорадовский сотник совершенно спокоен и говорит, плавно выпевая слова, либо он предельно собран, как перед боем, и тогда заикание уходит само. Со страху прячется, что ли?

Молодой порубежник пожал плечами и больше к медикусу не цеплялся.

Застянок на первый взгляд показался Ендреку обычным. Таких по всем Прилужанам – и Великим, и Малым – из сотни сто. Но потом что-то насторожило студиозуса. Какая-то неуловимая черта выбивалась из общей привычной картины. И это заставляло держаться настороже.

Глянув на спутников, Ендрек понял, что не одинок в своих предчувствиях.

Пан Войцек сбросил ременную петельку с рукояти кончара, притороченного с правой стороны седла. Хватан и Гредзик, не сговариваясь, перекинули поводья в левую руку, а Гапей пристроил поперек седла взведенный арбалет, вынул и приготовил бельт. О том, что Тыковка сбивает из арбалета навскидку подброшенную в воздух медную полушку, Ендрек уже знал.

Под ложечкой у студиозуса противно заныло. Эдакий еще не страх, не ужас, но уже заставляющий учащаться дыхание и сердцебиение озноб. Ладони противно вспотели. Парень поочередно вытер их о штаны, хотя за оружие он хвататься не собирался – не хватало еще рубить простых шляхтичей, да еще и великолужичан к тому же. Да и никто не мог сказать наверняка: срубит ли Ендрек чью-либо голову или ухо коню. Такие незадачи, говорил Хмыз, с новичками ой как часто случаются.

– Стремя поправь, – шепнул понимающе пан Гредзик.

Ендрек опустил глаза. Так и есть – нога снова проскочила едва ли не до каблука. Он дрыгнул ступней, но коварная железка не сдвинулась с места ни на волос. Пришлось наклоняться под насмешливым взглядом Хватана – слава Господу, пан Войцек рядом, иначе насмешкой во взгляде он бы не ограничился – и пальцем поправлять стремя.

– Управишься, дуй ко мне. Рядом поедешь, – не поворачиваясь сказал пан Шпара. На затылке у него глаза, что ли?

Столкнув непослушное стремя ближе к носку сапога, Ендрек стукнул серого меринка пятками и поравнялся с сотником.

И в этот миг (то ли озарение нашло, то ли просто поближе подъехали) он понял, что же их так насторожило в безымянном застянке. Несмотря на раннее утро, едва ли не все взрослое мужское население толклось на улице. Полтора десятка домиков и, на глаз, человек двадцать шляхтичей.

Застянки, в отличие от обычных сел, населяли, как правило, обедневшие дворяне. Отсутствие родовых земель и тугой мошны заставляло их работать наравне с простолюдинами. А то и тяжелее – ведь кметю, как ни старайся, в богачи не выйти, а тут остается всегдашняя надежда. Но не рядом с чернью. Уж коли мне приходится горбатиться на пашне, на лугу, в овине, в коровнике, рассуждали испокон веку жители застянков, так хоть рядом с такими же, как я, не на виду у простолюдинов, не на потеху немытой грязной толпе. К слову сказать, находились среди них и более вшивые, и живописнее оборванные, чем кмети, но гордость есть гордость.

Вообще-то лето – время страдное. Человеку, живущему плодами земли, отдыхать некогда. До рассвета встают, после заката ложатся, и все какие-то дела находятся неотложные. Телегу починить, лезвие косы подправить, плетень подновить, дырку под стенкой курятника, лисой прорытую, заделать. Это не считая пахоты, сева, сенокосов, работы в садах и на примыкающих к домам огородиках. Вот зимой отдохнуть можно. А лето… Ни отдыху, ни сроку. Казалось бы, чему удивляться? На обычный труд народ выбрался… Но настораживало именно отсутствие всякого определенного занятия у жителей застянка. Они не собирались в поле, не работали по дому, даже не травили байки – вот удивительное дело! Они просто тынялись от плетня к плетню, от хлева к овину. И при этом не разговаривали друг с дружкой. Даже, похоже, старались обойти соседей подальше.

– Все. Опоздали! – рыкнул пан Войцек.

«Куда опоздали?» – хотел спросить медикус, но не успел.

– За мной! Рысью, – скомандовал пан Шпара и устремился вперед.

Как ни были жители выговщины избалованы мирным житьем-бытьем, а оружие под рукой держали. Отряд Войцека, пропылив по улице между ладными, крытыми тесом постройками, вылетел на колодезную площадь и оказался под прицелом полудюжины арбалетов. Еще с десяток шляхтичей столпились у одного из домов. Он отличался ярко раскрашенными ставнями – с маками да петухами.

– Коронная служба!!! – заорал Ендрек во всю мочь, как и было заранее условлено. На последнем слове голос предательски сорвался, и получилось вовсе не так грозно и убедительно, как хотелось.

Поэтому медикус откашлялся и повторил:

– Коронная служба! Где старшиня?

Шляхта хранила молчание. Потом сквозь толпу протиснулся седоусый мужчина с кустистыми бровями и носом «уточкой». На его поясе висела неплохая сабля, судя по блестящим потертостям на ножнах, доставшаяся от прадеда, самое раннее. Он приосанился, расправил морщины жупана у пояса, откашлялся и сказал:

– Желеслав Клуначак, твоя мосць. Здешний старшиня – я. По какому делу, панове, ежели не тайна?

– Да так… – уклончиво качнул головой Ендрек. – Ищем одного человечка. Не встречались ли?

Старшиня посуровел, а стоявшие за его спиной шляхтичи еще больше сгрудились, словно желая спрятаться за спины друг дружке.

Пан Желеслав пожевал губами, разглядывая исподлобья всадников, а затем вздохнул:

– Быстро. Не ожидал. Или заранее знали?

– Или птичка на хвосте принесла? – послышался ехидный голос из толпы. – Хвост бы той птичке по самую голову…

– Тихо там! – не оглядываясь, осадил земляков старшиня. – Если вы за конокрадом…

– Ну? – Меченый подался корпусом вперед, наклонясь над конской холкой.

– Ну… Признаюсь, опоздали вы, панове.

– Что значит – опоздали? – не понял Ендрек.

– Да то и значит! – через плечо пана Желеслава крикнул высокий, зобатый шляхтич – чистый аист-черныш. – Всем миром били, виновного не сыщете!

– Где он? – помертвевшим голосом, чувствуя, как багровеет взгляд Хватана, а зубы пана Войцека сжимаются с такой силой, что прикуси ухналь и пополам разделит, не хуже зубила.

– Отведи! – тоном, не допускающим возражений, приказал сотник.

– Идемте, покажу, – просто и как-то обыденно ответил пан Клуначак.

Он внимательно посмотрел на верховых, сбил щелчком прилипшую к рукаву жупана соломинку, повернулся и пошел, широко шагая.

Толпа перед старшиней расступилась, пропуская и его, и Войцека со спутниками. Шляхтичи по-прежнему напряженно молчали. Хвала Господу, хоть арбалеты опустили.

– А что-то выговор у вас, панове, не тот какой-то… – на ходу рассуждал пан Желеслав. – Тут давеча… Ах, вот оно что! – Он хлопнул себя по лбу. – Вы от пана Адолика Шэраня?

Кто это такой, Ендрек не знал, но на всякий случай кивнул.

– То-то я гляжу, что так быстро за тем псом малолужичанским припожаловали. Давеча гонец в Выгов проезжал, так сказывал – какие-то разбойники, вроде как из приспешников князя Януша, пану Адолику замок пожгли. Прислуги перебили – ужасть. И удрали. Видно, им коней подпортили. А вы, панове, видать, из свиты тех панов, что к пану Шэраню в гости заехали…

– Ну да, – запоздало сообразив, что играет с огнем, кивнул Ендрек. – Мы из свиты пана Мржека.