Столичный доктор. Том VII - Алексей Викторович Вязовский

— Благодарю за столь лестное приглашение, но вынужден отказаться. Не хочу смущать ваших домашних. К тому же, сотрудники ждут моего присутствия здесь.

Глаза Каменева вспыхнули одобрением. В пляс он, конечно, не пустился, но видно было, что облегчение у него огромное. Много тут всяких проезжает, если каждого по-царски встречать, никакого жалованья не хватит. А оно у начальника станции в глубинке не очень большое.

— Однако, — добавил я, — с удовольствием пойду с вами на службу в храм.

Это окончательно склонило чашу весов в мою пользу.

Учитывая наше прибытие, в небольшую церковь народу на всенощное бдение набилось много. Меня попытались провести в первые ряды, но я отказался. И сзади постою, не убудет. В конце концов я здесь — не первое лицо, а так, мимо проезжал. Опять же, если на тебя все смотрят, ни нос почесать, ни зевнуть втихаря. А ночные службы в церкви, они очень к этому располагают. Впрочем, ростом я настолько выделялся среди местного мелкотравчатого народа, что на меня пялились больше чем на иконостас, особенно поначалу. Нос не почешешь.

Всенощная — мероприятие длительное, требующее терпения и устойчивости. Песнопения на церковнославянском, долгие молитвы... Я оглядывал убранство храма. Не Исаакий, одно слово. Очень бедный храм.

Роспись — силами троечников из художественной школы. Оклады на иконах — минималистичные. Свечи местами прогоревшие, ряса на батюшке — времён Очакова и покоренья Крыма.

Небогатый приход, но в этих местах богатых и не бывает.

Решение пришло само собой. После заутрени сделаю пожертвование. Пусть обновят храм. Думаю, эта станция не раз ещё будет принимать поезда с ранеными и новобранцами. Может, у людей останется хоть какая-то надежда.

***

Сутки еще мы ждали остатки своего состава на Мысовой. Мне только интересно, мастера забить японцев щелбанами в курсе про это бутылочное горлышко на Транссибе? Когда подувший не в ту сторону с неправильной силой ветер может запросто притормозить подвоз живой силы и боеприпасов на неизвестный срок? Более чем уверен, что им об этом докладывали, и не раз, но деятели в высоких кабинетах о подобных мелочах не думают, негоже им. Зачем учить географию, если кучер и так отвезет, куда скажут?

Делать было особо нечего, и я осмотрел всю станцию — от причала до депо, разослал поздравительные телеграммы в связи с Рождеством, а после, как и собирался, отправился к священнику.

Раньше я бы просто подошёл и поздоровался. Но Тройер и тут проявил инициативу:

— Ваше сиятельство, необходимо сначала согласовать встречу.

— И давно ты меня опекаешь, как нянька?

— Это не забота, а правило. Всё-таки вы официальное лицо.

Хочется ему улаживать вопросы? Ради Бога.

Он подошёл к батюшке, направлявшемуся после службы в ризницу, и что-то сказал. Судя по тому, как священник слегка вскинул голову, явно услышал нечто неожиданное. Через минуту ко мне вышел невысокий, кругленький дьякон лет сорока. Щеки розовое, на лице небольшая редкая бородка.

— Диакон Пётр, — представился он, поклонившись. — Пока отец Михаил переодевается, прошу вас пройти в дом причта.

Внутри всё было просто: одноэтажный домик, три комнаты, тёмные деревянные стены. Судя по всему, батюшка был вдовцом — никаких следов женского присутствия.

Меня усадили в трапезной, обставленной старой мебелью. Дьякон поставил самовар.

Минут через пять пришел и хозяин. Довольно пожилой уже, полноватый, одышливый, чем-то похож на композитора Мусоргского с известного портрета кисти Репина, только взгляд был не потухший, а живой, внимательный.

Я встал, отвесил поклон.

— Благословите, отче.

Он перекрестил меня, и я, сложив руки лодочкой, поцеловал его руку.

— Иерей Михаил, — представился он.

— Врач Евгений Баталов.

— А мне говорили — целый князь, Наместник на Дальнем Востоке!

— Это все пустое, — пожал я плечами. — И временное. Мое призвание лечить людей.

Мы сели.

— Что привело вас ко мне, доктор?

— Я был на всенощной и заутрени. Вижу, что храм нуждается в обновлении. Хотел бы сделать пожертвование.

— Благое дело, — кивнул священник. — Мы будем благодарны любой помощи.

Я достал портмоне и положил перед ним стопку сторублёвок.

— Здесь три тысячи.

Батюшка спокойно, без суеты, словно каждый день получал чей-то заработок за несколько лет, взял деньги и убрал со стола.

— Хвала и благодарность Господу.

Я подумал: какое же разное восприятие у людей... Некоторым эти деньги — бумажки. Другим — жизнь.

***

Наконец-то весь наш состав собрался в одно целое, и мы двинулись на восток. Не прямо, с поворотами, но в общем вектор в ту сторону направлен. При заявленном времени от Москвы до Порт-Артура тринадцать суток для скорого поезда, мы уже слегка задерживались. Потому что знаменитая КВЖД — Китайско-восточная железная дорога, сейчас Маньчжурская, введена в строй буквально полгода назад. Труд гигантский, построили очень быстро, стараниями Витте финансировали затею исправно и в полной мере. Наводили мосты и прорубали тоннель, строили станционные здания и депо. Позавидовать можно. Такую бы энергию — и в мирных целях. Кто мешал за те же деньги сначала построить Амурскую дорогу, которая по нашей территории пройдет? А потом уже осваивать эту дорогую игрушку? Один хрен в итоге китайцам все отдадут. И те даже спасибо не очень громко скажут.

Просвещал меня Тройер. Напрасно я считал его исключительно кабинетным человеком — в деле он оказался куда полезнее, чем можно было подумать. У него в голове хранились сведения обо всех мостах, станциях и перегонах, причем без единого листа бумаги.

— Валериан Дмитриевич, неужели вы участвовали в строительстве? — спросил я, когда он в третий раз без запинки изложил характеристики очередного путепровода. — Живой справочник, не иначе.

— Никак нет, Евгений Александрович. Готовился к поездке тщательно. Знание лишним не бывает, не знаешь, когда пригодится.

Выслуживается? Не похоже.

— Кстати, заметили, пейзажи вокруг совершенно русские? Даже небольшие домики — как у нас.

— Так это наши строили, здесь вдоль дороги всё снесли. В Харбине есть что посмотреть.

Но до места, откуда дорога расходится на северную ветку до Владика и южную — до Порт-Артура, еще пилить через всю Манчжурию.

Названия станций я не пытался запомнить, они сразу слились для меня в какой-то неудобоваримый набор звуков, различить в котором отдельные слова я даже не пробовал.

Честно выходил там, где менялась бригада и паровоз заправляли водой, приветствовал местное начальство, и снова прятался в вагоне. Несмотря на отечественную архитектуру, чувство, что вокруг всё чужое, меня не покидало.

Утром проснулся