Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

Быстро осознав, что им, по сути, предлагается амнистия, каждый из моравов ответил мне согласием. И наш боевой отряд пополнили 25 здоровых новобранцев, умеющих обращаться с оружием, за плечами которых имелся опыт службы в армии Австрии. Прежде, чем решились дезертировать, они участвовали в боевых действиях. Ведь дезертировали они уже после поражения при Аустерлице. И причиной их дезертирства, как они утверждали, явилось то, что их император переметнулся на сторону Наполеона.

Будучи уроженцами этой самой местности, в которой мы сейчас находились, моравы очень даже годились и в проводники. Так что кадры показались мне весьма ценными, несмотря на все их выходки. Впрочем, кроме разорения особняка баронессы и ее винного погреба, они не сотворили ничего ужасного. В сущности, только их предводитель был настоящим отмороженным бандитом, но он уже нашел смерть от руки Дорохова. И мне представлялось, что остальные вполне способны исправиться, сделавшись солдатами русской армии.

Конечно, в замке Гельф в моем распоряжении имелся лишь небольшой сводный отряд, численность личного состава которого, даже со всеми моравскими добровольцами, не дотягивала до полнокровной роты. 43 здоровых семеновца, 25 моравов, поручик Дорохов и я сам — вот и весь личный состав, готовый к бою. Впрочем, этого количества бойцов хватит, чтобы быстро победить французских фуражиров, тем более, если сможем застать их врасплох. Во время штурма замка отряд понес урон, потеряв несколько человек убитыми. Имелись еще и тяжелораненые: семь семеновцев и четверо моравов. Но, эти когда еще поправятся? Да и выздоровеют не все, понятное дело. Ведь с медициной и лекарствами тут совсем хреново.

Хотя, отдельные специалисты-медики и в этом времени уже все-таки имеются, как, например, тот французский хирург, который сделал мне операцию после ранения. Но, такие профессиональные врачи, как Доминик Ларрей, способные эффективно лечить даже скудными и примитивными средствами, здесь редкое исключение. И мне, разумеется, очень повезло, что попал к этому выдающемуся хирургу. А мог бы легко угодить к какому-нибудь мяснику-эскулапу, которых тут большинство, и которые вносят пациентам инфекцию в раны, не моя рук и не стерилизуя инструменты перед операциями.

Так что с излечением наших раненых вопрос оставался открытым. Во всяком случае, на быстрое возвращение их в строй рассчитывать не приходилось. Положение усугублялось тем, что никакого медика в отряде не имелось. И, разумеется, меня сильно обрадовало внезапное открытие, которое я сделал, допрашивая баронета Влада Берковского. Оказалось, что он несколько лет учился на врача в Вене прежде, чем вернулся в родные края по причине того, что отец его умер. Вступив в права наследства, Влад собирался жениться на Брониславе, которую знал с детства.

С окровавленной повязкой на шее, со взъерошенными волосами и бакенбардами, в грязном камзоле и с немытым лицом, на которое налипла копоть от факелов, выглядел баронет неважно. На мой вопрос, что же заставило его перейти на сторону французов, он сбивчиво ответил:

— Поверьте, князь, я и не собирался переходить на их сторону… Просто такая возникла неразбериха из-за нападения на крепость… Все перепугались… Я даже не понимал поначалу, кто это напал и почему… Когда виконт предложил мне сопутствовать ему в деле освобождения французских офицеров из темницы, я согласился опрометчиво, не подумав о последствиях… Я признаю свою ошибку… Мною двигало, скорее, ребячество…

Я перебил:

— Ничего себе ребячество! Да вы чуть не убили меня мечом!

Он возразил, потупив взор:

— Но, не убил же. И даже не поранил. А вот вы порезали мне шею достаточно сильно. Хорошо еще, что не задели крупные кровеносные сосуды. Но, рана под подбородком все равно довольно глубокая и болезненная.

Я сказал:

— Так вам и надо за это ваше «ребячество»! Господа благодарите, что хоть живы остались, а то я мог бы вас и насмерть зарубить в тот момент. Надеюсь, Влад, вы понимаете, что совершили преступление, выпустив пленных и подняв руку на офицера русской армии?

— Помилуйте, князь Андрей! Все это получилось случайно из-за того, что я выпил лишнего, а виконт Леопольд сбил меня с толку… Я же мирный человек, совсем необученный воинскому искусству, — проговорил он.

— Какой же вы мирный, если с мечом в руках на людей кидаетесь?

— Простите меня. Это была сущая глупость с моей стороны, — пробормотал Влад.

Он пытался меня разжалобить, но, я был непоколебим, твердо проговорив:

— Преступлением подобная глупость называется. И теперь я вижу для вас лишь один единственный выход. Это искупление кровью своей вины. И, если вы добровольно вступите в наш боевой отряд, то, возможно, я прощу вас со временем.

Глава 22

Влад побледнел, когда перспектива стать участником боевых действий отчетливо встала перед ним, и, посмотрев на меня удивленно, пробормотал:

— Но, князь, помилуйте! Даже если я соглашусь на такое, то от меня все равно мало пользы. Я и стрелять почти не умею. Разве что пару раз вместе с отцом на охоту выезжал в совсем юном возрасте. Какой вам от меня толк? Я буду в отряде лишь обузой…

Я снова перебил его:

— Не будете. Я не собираюсь заставлять вас ходить в атаку. И предлагаю вам, всего лишь, службу военного лекаря. С этим, надеюсь, вы справитесь, раз в Вене медицине учились не один год?

Он поднял глаза, взглянув уже с некоторым интересом, и проговорил:

— Иными словами, вы предлагаете мне не воевать, а лечить раненых?

— Вот именно, — сказал я.

И добавил:

— Заодно попрактикуетесь. Отработаете методики лечения в военно-полевых условиях, так сказать.

— Это меняет дело! Я согласен! — сказал он, а в его глазах я прочитал уже настоящую заинтересованность.

Я внимательно наблюдал за его реакцией, хорошо понимая, что если у человека имеется настоящее призвание к медицине, то он будет использовать любые возможности, чтобы вернуться в профессию.

А он внезапно признался:

— Я же так и не выучился на врача. Всего три курса прошел до того, как мой отец скончался. Меня известили, когда он уже при смерти находился. Я срочно приехал из Вены, все бросил и примчался, но не успел застать его живым. Схоронил родителя, а пока вступал в наследство, война разыгралась. Вот я в имении и застрял.

— Отчего же ваш отец умер? — поинтересовался я.

— Грудная жаба его мучила много лет, а еще и простудился. Умер в горячке от удушья.

— Понятно. Скорее всего, пневмония на фоне стенокардии, — констатировал я.

— Что-что? — не понял Влад терминов.

— Острое инфекционное заболевание легких на фоне сердечной недостаточности. Вот что, — попробовал объяснить я более доходчиво.

Баронет вытаращился на меня, спросив:

— И вы, князь, тоже на врача учились?

— Было дело, — сказал я, не слишком покривив душой, поскольку и правда сначала готовился строить карьеру в сфере медицины, а не идти в военные, как настаивал отец.

Когда мать у тебя старшая операционная медсестра, а отец — подполковник войск РХБЗ в отставке, то и от того и от другого родителя чего-нибудь нахватаешься вольно или невольно. И в моей юности имелись периоды, когда влияние со стороны мамы перевешивало. Вот и подумывал в восьмом и в девятом классах всерьез о том, чтобы медиком стать, как мама. Даже в медицинском колледже проучился после 9 класса два года. Только понял, что все-таки не мое это занятие. Медик и боксер плохо во мне уживались. Зато в военное училище РХБЗ потом без проблем поступил. Химию, помнится, сдал на «отлично». Так и пошел по стопам отца, сделавшись лейтенантом и заместителем командира роты тяжелых огнеметных систем, пока там, на ЛБС, меня не разнесло вражеской ракетой, отправившей мое сознание прямиком сюда… Достали их наши «Тосочки» так, что «Хаймерсы» не пожалели…

— А инфекционное заболевание это какое? — спросил Влад, сбив поток моих воспоминаний.

— Удивительно, что вас даже таким основным понятиям не научили! — воскликнул я. И объяснил: