Системный рыбак 3 - Сергей Шиленко

если бы он хотел меня убить, я бы уже остывал рядом с рыбой.

А раз так, то какой смысл дёргаться?

Я опустил острогу и размял затёкшие плечи.

— Ну, раз уж пришли, то присаживайтесь к нашему огню. У нас как раз уха поспела, угощу вас, чем боги послали.

Старик приподнял бровь.

— Уха?

— Царская, — кивнул, отступая к костру. — Из свежего улова, если вы не против, конечно.

Несколько секунд он молча смотрел на меня, словно оценивая что-то невидимое. Затем хмыкнул снова, на этот раз по-другому, с явственной ноткой любопытства, и направился к костру, размеренно опираясь на свой посох.

— Ну, веди, рыбак. Посмотрим, что там у тебя за царская уха.

Он уселся на камень напротив меня, пристроив посох рядом. Вблизи старик выглядел ещё более потрёпанным. На лице глубокие морщины, словно трещины на высохшей земле, пальцы узловатые с чёрной каймой под ногтями, но глаза оставались на удивление живыми и цепкими.

Рид осторожно устроился поодаль, следя за каждым движением старика.

Гость у нас, и хоть незваный, но отказывать такому чревато для здоровья. Пора показать товар лицом.

Я взял половник и снял крышку с котла.

Облако пара взметнулось вверх, унося с собой аромат, от которого у меня самого рот наполнился слюной. Дым, запах хвои, глубокий рыбный дух и едва уловимая сладость медовухи сплелись в единое целое.

Старик втянул носом воздух, и его брови чуть приподнялись.

— Запах неплох, — признал он нехотя, однако после пренебрежительно хмыкнул. — Но это же обычная похлёбка. Варёная рыба в воде.

Я промолчал, набирая в миску ухи с радужными кругами жира на поверхности.

— В мире культиваторов так не делают, — продолжил старик, наблюдая за котлом с выражением человека, который видит бессмысленную растрату ценного ресурса. — Духовная энергия при варке уходит в пар, и половина силы, а то и больше, просто рассеивается в воздухе. Из таких ингредиентов обычно делают пилюли или обрабатывают другими методами, позволяющими сохранить каждую каплю энергии.

Он покачал головой.

— Парень, варить духовную рыбу в воде, это всё равно что духовные камни в костёр бросать.

— Может, сначала попробуете? — я положил в миску кусок филе, пару кусков картофеля, и посыпал сверху свежим укропом. — А выводы уже потом.

Протянул ему миску. Старик принял её обеими руками, почти машинально, и несколько секунд просто смотрел на её содержимое.

Бульон переливался золотистым светом, отражая отблески костра. На дне покоился плотный, перламутровый кусок филе, окружённый густой янтарной жидкостью. Картофель, впитавший в себя весь навар, приобрёл благородный кремовый оттенок, а яркие зелёные веточки укропа лениво покачивались на поверхности, словно живые.

Старик поднёс еду поближе, потом зачерпнул ложкой бульон и поднёс ко рту.

Я налил себе порцию и начал есть, краем глаза наблюдая за гостем.

Он сделал первый глоток.

И замер.

Его рука с ложкой застыла на полпути обратно к миске. Глаза распахнулись, морщины на лице разгладились, и на мгновение этот древний, потрёпанный жизнью дед стал похож на ребёнка, который впервые попробовал мёд.

Я продолжал есть, делая вид, что ничего особенного не происходит.

Второй глоток. Третий.

Старик опустил миску на колени и уставился в неё так, будто там на дне лежала разгадка вселенной.

— Ч-что это? — голос у него охрип. Он поднял голову, и в его глазах полыхнуло что-то тёмное и враждебное. — Что ты сюда добавил, парень?

Его рука скользнула к поясу, где под лохмотьями угадывались очертания ножен. Пальцы легли на рукоять.

— Это не простая варка. Энергия стабилизирована и упорядочена. Ты замаскировал алхимию под обычную еду?

Рид напрягся, готовый броситься ко мне, но я жестом остановил его и спокойно зачерпнул ещё ложку бульона.

— Никакой алхимии, — ответил я старику, прежде чем отправить ложку в рот. — Всё дело в правильном подходе к готовке. Контроль температуры, точное соблюдение этапов приготовления, выбор момента для каждого ингредиента. Всё добавляется в нужной последовательности, чтобы максимально раскрыть вкус и сохранить текстуру.

Я проглотил бульон, чувствуя, как тепло разливается по телу, и продолжил:

— Кости и голова идут первыми, отдавай свой желатин и коллаген. Потом обрезки с жиром, они дают маслянистость. Филе в самом конце, только в горячий бульон, чтобы не переварилось. Молоки и печень вообще не варятся, они просто доходят под крышкой.

Старик слушал, не убирая руки с рукояти клинка.

— А дым? — спросил он.

— Головешка. Раскалённая берёзовая палка, которую окунают в бульон на минуту. Сбивает лишний «шум», осветляет вкус и добавляет ноту костра. Старый рыбацкий приём.

Пауза.

Старик медленно убрал руку от пояса. Его лицо изменилось, подозрение уступило место чему-то похожему на озадаченность.

— Ты описываешь процесс готовки этой твоей ухи, как алхимик описывает создание пилюль, — сказал он негромко. — Температурный режим, время, очерёдность. Контроль энергетических потоков через физические методы…

Он замолчал, переваривая услышанное.

Рид наконец расслабился и улёгся обратно на своё место. Раз кот успокоился, значит буря миновала.

Я положил порцию в миску поменьше и поставил перед ним. Кот благодарно мурлыкнул и принялся за еду, урча от удовольствия.

Старик тем временем вернулся к своей порции, и теперь он ел совершенно по-другому — не пробовал осторожно, растягивая каждый глоток, а поглощал с жадностью голодного волка. Ложка за ложкой, кусок за куском бульон, нежное филе и разваренный картофель исчезали с такой скоростью, словно он не ел целую неделю.

Эй, дед, ты вообще жуёшь или сразу глотаешь?

Через минуту миска опустела, и старик поднял её, заглянул внутрь с выражением надежды найти там что-то ещё, а затем поставил обратно на камень.

— Добавки, — сказал он. Не попросил, а потребовал новую порцию.

Я молча зачерпнул ему вторую ухи, положив кусок побольше и щедро плеснул бульона.

Вторая миска исчезла ещё быстрее первой.

— Ещё, — буркнул он, снова протягивая миску.

Третья порция.

— Ещё.

Четвёртая. Пятая. Шестая…

Я перестал класть филе аккуратно и начал просто вываливать всё, что зачерпывал. Старик поглощал уху с такой скоростью, будто соревновался с кем-то невидимым на время.

В какой-то момент я покосился на его живот и моргнул. Показалось?

Нет, не показалось. Под драной рубахой отчётливо проступало нечто округлое, чего минуту назад точно не было. Дед на моих глазах раздувался, как потревоженная фугу.

При этом котелок продолжал стремительно пустеть, а живот старика всё рос и рос, натягивая ткань рубахи до опасного предела.

Вскоре я уже выскребал остатки: последний кусок филе, пару сиротливых картофелин и жалкие остатки бульона. Всё это ушло в десятую, финальную порцию.

Старик опрокинул миску, выпивая бульон одним глотком, и довольно рыгнул.

Его живот теперь выглядел так, словно