Сепаратист - Матвей Геннадьевич Курилкин

с лихвой. А еще его последняя фраза. Богиня вдруг почувствовала новое, неведомое доселе чувство. «Это стыд, сестренка», — прошептала на краю сознания Ева. — «Тебе неловко оттого, что ты заставила Диего страдать».

Глава 10

Бежать из города больше не было смысла — живых там уже не осталось. Нужно разделиться и осмотреться на предмет найти кого-то живого. Ну и чего-нибудь полезного. Да, мародерство. Однако Памплона очень нуждается во множестве вещей, кроме, собственно, провизии. Если мы найдем здесь что-то полезное, оно будет вывезено. Мертвым не нужно, а нам пригодится. Марк, когда, наконец, пришел в себя и осознал, в какой заварушке мы только что поучаствовали, заикнулся было насчет похорон, но я широким жестом обвел площадь, заваленную трупами и предложил:

— Занимайся, если хочешь. Помощников бери, если кто согласится. Можно прямо сейчас начинать. Месяца за три, может, управитесь. Хотя вряд ли, к тому времени уже все зверье растащит.

— Но нельзя же так-то вот оставлять. Все-таки люди…

— Это просто мертвые тела. Им уже все равно. Да, их нужно похоронить. Не сжечь, так хотя бы закопать. Я это осознаю, и не из-за морали, а потому, что столько трупов — это зараза, которая скоро начнет расползаться по округе. Но я просто не могу придумать, что мы можем здесь сделать! Расскажем об этом кому-нибудь, у кого достаточно свободных рук, чтобы решить эту проблему — если встретим таких. Вот только, боюсь, к тому времени будет уже поздно.

— Да, ты прав, — поморщился Марк. — Просто как-то жутко, что ли. Командир, давай тогда уберемся отсюда?

— Обязательно уберемся, только сначала нужно найти колеса для локомобиля. Хоть мало-мальски подходящие — ты же не думаешь, что мы на трех колесах сможем дальше ехать? А пока вы ищете, я навещу храм чистому. Да и вообще, посмотрите, что полезного мы можем здесь взять. Пройдитесь по округе, осмотрите лавки и прочее. Без фанатизма — так, на случай, если наткнетесь на что-то полезное.

Физиономии у членов отряда похоронные. Соответственно моменту, в общем-то. Даже неунывающий обычно Ремус старается отворачиваться от страшной картины — да только куда тут отвернешься? Трупы повсюду. Целая площадь мертвецов. А меня злость берет — вы-то чистенькими остались. Провалялись всю заварушку в ступоре, как нежные нимфы, оставили мне выкручиваться. Понимаю, что ребята ни при чем, но поделать ничего не могу. А еще бесит их трусость. Как только намекнул, что надо навестить храм, все тут же постарались сделать вид, что еле двигаются, и вообще вот-вот снова потеряют сознание. Боятся божьего гнева, не хотят связываться. Не побоялись идти только Доменико да Ремус. Еще Кера — ну, с ней понятно.

С богиней я больше не говорил, и вообще вдруг понял, что всерьез обижен. Не зол, не раздражен, а именно обижен. Причем самому смешно — обижаться на богиню беды за то, что она устроила неприятности как минимум наивно. И тем не менее, я ничего не мог с собой поделать. В общем, в голове замешался коктейль из негативных эмоций. Неудивительно, что Кера пусть и держалась на расстоянии, но далеко не отходила. Наверняка наслаждалась отголосками. А то, что вид у нее при этом виноватый — так это мне кажется, просто выдаю желаемое за действительное. И воспитательные беседы от кузена сейчас совсем не вовремя. А он почему-то не нашел лучшего времени, чтобы такую провести:

— Дружище, я все понимаю, — тихонько бормочет брат, положив мне руку на плечо и косясь на идущую неподалеку богиню. Забыл, похоже, что у нее отличный слух, и его шепот она скорее всего прекрасно слышит. — Мне ведь тоже пришлось стрелять в безоружных. Вспомни наш разговор, там, возле завода. Ты мне тогда сказал, что чистым остаться не получится и с этим нужно смириться. И потом, их никто не заставлял устраивать в городе то, что они устроили. Жертвоприношения… ты в курсе, что первыми они «очистили» детей? — Доменико действительно уже успел побывать в магистрате, и даже найти записи. Оказывается, местное начальство скрупулезно вело записи о количестве жертвоприношений — удивительная методичность, особенно она фоне общего безумия. — Каждый день по пятьдесят человек, даже записи сохранились. Твари, не могли другим способом прокормиться! В общем, я тебя понимаю, и сочувствую… Но все равно, так поступать с женщиной ты не имел права! Это слишком грубо. Боги свидетели, если бы я не знал всех обстоятельств, я бы вызвал тебя на поединок!

— Доменико, прошу тебя, не пытайся судить Керу мерками смертных. Это ошибка. — Кузен морщится, потому что я говорю в полный голос — ему хочется сохранить приватность. — Да, она принадлежит прекрасному полу, но ты ведь уже в курсе, что природа ее нечеловеческая. Если я правильно понимаю — то, что она находится в теле смертной, это противоестественно. Такого в принципе не должно быть. Сейчас у нее в какой-то степени намного больше возможностей, чем было прежде. Вот только не забывай, богиней чего она является. Мне не хочется портить тебе настроение, но напомню: она получает силу из страданий смертных. Ей это нравится. Она умеет и любит устраивать так, чтобы смертные страдали. Ее нужно сдерживать, порой жестко — боги не знают меры. Раньше были старшие, которые строго следили, чтобы она не шалила больше необходимого, а теперь волею судьбы, есть только я. И я вот уже не уверен, что у меня хватит опыта, чтобы противостоять ее коварству.

— Эй! — Кера не выдержала, подошла поближе. — Нечего из меня мировое зло делать! Да, мне приятно, когда смертным плохо. Но я не желаю вам зла! Ни людям вообще, ни особенно тебе. В самом деле, Диего, хватит чувствовать в мою сторону то, что ты чувствуешь. Мне… неприятно. И ты тоже стал меня опасаться, — она взглянула на Доменико. — Зря я все это устроила. Но там было столько силы! Такой соблазн!

— Что вы, милая Ева, — слегка печально улыбнулся Доменико. — Вы неправильно интерпретируете мои чувства. Я не вас опасаюсь. Просто теперь, зная вашу истинную природу, я боюсь, что мне будет сложнее завоевать ваше расположение. — И снова упрекнул меня: — А ты, брат, мог бы и рассказать. Я думал, у нас сложились более доверительные отношения!

И ведь не солгала. Ей действительно было неприятно, что я на нее обижаюсь. Как ни странно, мне немного полегчало. А еще забавно было наблюдать за физиономией опешившего Ремуса, который переводил взгляд с одного из собеседников на другого, и пытался сообразить, почему мы называем Еву Керой, и о чем