Великий диктатор. Книга четвертая - Alex Berest

Круглый зал под шатром бывшего бродячего цирка, наполнился звоном молодых сильных голосов. Попутно с отчётами, с мест приходили записки с различными вопросами. Большинство из них касалось хозяйственной деятельности артелей и предложений. Все их секретариат передавал мои помощникам. Мне же досталась пара десятков записок. На которые и пришлось ответить в самом конце работы конференции. Благо, они касались одной и той же темы.

- Мне тут пришли записки, - я помахал в воздухе зажатым в руке ворохом листиков с вопросами. - И все они касаются летней работы в пионерских стройотрядах. Большинство народа волнуется, что с окончанием строительства небоскреба в Гельсингфорсе и завода в Торнио работы будет мало. Спешу вас обрадовать, что это не совсем так. Небоскрёб хоть и достроили, но в нём ещё ведутся отделочные работы. Кроме этого, «Хухта групп» заложила новый, двенадцатиэтажный небоскрёб на столичной привокзальной площади.

Деду Кауко давно не нравилось, что руководство компании занимает отдельные здания. Причем, в разных городах княжества. И он, прикинув все плюсы и минусы, решил заказать у Генри Харденберга проект и строительство офисного здания.

Чтобы удешевить проект, за основу было взято уже построенное в 1901 году в Нью-Йорке двенадцатиэтажное здание «Textile Building». А самое главное, оно понравилось нашему главному столичному архитектору Элиэлю Сааринену, которой почему-то решил, что оно идеально будет соответствовать стилю не только нового строящегося железнодорожного вокзала, но и старых имперских зданий центра Гельсингфорса.

- Поэтому все бригады, которые работали на возведении первого небоскрёба, могут спокойно записываться на работу у Эдварда Гюллинга, - кивнул я в сторону нашего юриста. - Кроме этого продолжится строительство двух цехов в Торнио и сухого дока в Або. А для пионеров Таммерфорса и Бьёрнеборга есть возможность заработать на строительстве корпусов торфо-химического завода в Паркано.

- А что он будет выпускать? - откуда-то с верхних рядов громко спросил ломкий мальчишеский голос.

- На этом заводе будет перерабатываться торф. Из него будут добывать парафин, битум и самое главное — вату.

- Это как в наших аптечках? Или как сфагнум? - заинтересовалась моим ответом смутно знакомая девушка.

- Нет, это не мох. Очень похожа на хлопковую вату, что в аптечках, но она будет не белая. Я вам сейчас покажу, - с этими словами я залез в один из своих баулов, принесенных на конференцию, и достал большой комок серо-грязной и жёсткой торфяной ваты. - Вот. Передайте по рядам. Пусть узнают как она выглядит.

- А зачем она такая нужна? - всё не унималась девушка, первой дорвавшись до образца.

И я наконец её узнал. Татьяна Арола. Начальница пионерской птицефермы в Выборге.

- Из неё будем изготавливать нити для швейной фабрики. Ещё её можно пускать на утепление одежды и домов. Торфа у нас много, а льна и конопли для ткани выращивается мало. Так что это очень полезный ресурс. Я очень надеюсь, что скоро мы сможем получить большое количество дешёвой качественной ткани. А кому интересно как это происходит, тот может завербоваться на работу на эту новую фабрику.

Я и сам был крайне удивлён, узнав что из торфа, который мы в княжестве использовали как топливо, удобрение и утеплитель — можно получать массу полезных веществ и предметов. И всё это благодаря открытию шведского химика Пера Вильгельма Абениуса.

Изначально, мы только собирались купить у него лицензию на выпуск серной кислоты по его техпроцессу. Но во время переговоров этот швед неожиданно предложил нам вложиться и в переработку торфа. После почти месячных консультаций с нашими химиками мы согласились подписать с ним договор о строительстве весной 1912 года завода. Абениус в качестве пая вносил свои патенты и заодно получал пост директора этого предприятия.

- А для наших пионеров есть работа поблизости? - спросил глава Выборгских пионеров Тууре Лехен.

- В этом году компания «Нокиа» планирует начать строительство гидроэлектростанции на реке Вуокса, рядом с Вильманстрандом. По моей договоренности с Карлом Идестамом руководство стройки готово принять некоторое количество наших пионеров на работу. Но тебе Тууре, стоит этим вопросом лично заняться. После конференции подойди ко мне, я тебе отдам визитки инженеров, которые будут вести строительство.

Тем временем комок торфяной ваты обошёл все ряды и вернулся ко мне. Уменьшившись в размерах на две трети от своего первоначального размера. Увидя это, я только усмехнулся, поняв, что многие отщипнули себе кусочек на память.

- Так! Теперь у меня есть ещё темы, которые я должен до вас довести, - продолжил я разглагольствовать. - Первая, это та, которую поднимали на прошлогодней конференции — о поощрении пионеров, заканчивающих народную школу с отличием. Таким пионерам наша организация будет оплачивать два года обучения в любом учебном заведении княжества. И, в связи с этим, хочу вам сообщить, что первым таким счастливчиком, становится Артур Виртанен. Давайте поздравим нашего товарища! Артур, встань, покажись нам! - почти закричал я и захлопал в ладоши.

К моим аплодисментам подключился весь зал, поздравляя невысокого смуглого паренька. Многие из присутствовавших знали его как стройотрядовца и неплохого биатлониста.

- И последнее на сегодня. Я вижу, что вы устали, но это объявление много времени не займёт. В первую очередь это касается всех штурмовых групп пионерских отрядов. В их экипировку вносится дополнительный элемент снаряжения. Это защитная стальная каска, - я снова наклонился к принесённым с собой баулам и принялся извлекать шлемы.

За основу этой каски я взял родной и знакомый советский шлем «СШ-40». Но в процессе изготовления, испытаний и переделок, он стал больше всего напоминать восточно-германский шлем «м56», с которым я сталкивался в клубе реконструкторов ещё в прошлой жизни. Надобность в шлемах появилась из-за открытия страйкбольных парков. Но, подумав, я решил их включить и в экипировку своих штурмовиков.

Новую марку стали для шлемов и бронежилетов создал по моему заказу Котаро Хонда. При толщине стенок в один миллиметр и с подтулейным устройством из кожи и пробки каска весила чуть больше трех русских фунтов. И уверенно держала прямой удар холодного оружия и выстрел из пистолета Шмайссера с десяти метров. А при обстреле каски из моего карабина на дистанции в тридцать метров две трети выпущенных