Строитель (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Когда выдвигаемся к Киеву, брат⁈ — после первого кубка мёда обрадовал Андрея Юрьевича вопросом союзник.

Глава 2

Событие четвёртое

Андрей Юрьевич этого вопроса ждал. И идти на Киев не хотел. Не из-за обиды не хотел, что Гедимин его оставил один на один рубиться и с киевлянами, и с ордынцами. Обида — обидой. Но союзники, с какой стороны не посмотри, и договор, пусть устный, о походе на Киев заключали. И там про то, кто и когда подойдёт к Житомелю ничего не было. Мог бы взять и отступить к Овручу. Сам себе злобный Буратино, зачем один полез?

Не хотел идти на Киев Андрей Юрьевич из-за того, что этот хитрован будет гнать его людей на штурм стен с лестницами наперевес под град стрел, под смолу со стен льющуюся, под каменюки, что будут на головы атакующих сбрасывать защитники Киева. Терять людей для того, чтобы Гедимин увеличил свои владения? Зачем?

— Нечем мне воевать, брате, — опорожнив кубок с мёдом, твёрдо глянул в глаза Гедимину профессор Виноградов.

— Как же нечем, у тебя воев не меньше, чем у меня⁈ — махнул рукой в сторону поля боя бывшего Великий князь Литовский.

— Стрел не осталось. Ни одной. Последние отдал тому отряду, что к Переяславлю выдвинулся поганых преследуя. Фуража для лошадей нет. Вон, как у татаровей, лошади уже ветки обгладывают. Рожь и просо кончаются. Одно мясо в избытке. Но тепло уже, оно через три дня протухнет. Чем людей кормить? — всё почти, что сказал Андрей Юрьевич, было правдой. Почти. Продукты и фураж были, но в магазинах или складах в Луцке и Ровно. А это в двух сотнях вёрст. Сейчас на руках едва на седмицу припасов, ну плюс мясо убитых лошадей. Но коптилен нет, как и холодильников. На самом деле протухнет. Киев же в ста тридцати — ста пятидесяти верстах на восток, если схемке Фёдора верить. Три дня пути, если даже завтра утром выступать. Там войнушка и дорога назад. Без грабежей и экспроприации начнется голод и падёж лошадей. Травка только-только зеленеть начинает. А грабить толком некого. Ну десяток мелких селищ по всей этой дороге. Там даже литвинам продуктов не хватит.

— Тут заберём в Житомеле жито и овёс, — в другую сторону махнул Гедимин.

— На десять тысяч человек и столько же лошадей? В городке, где две с половиной тысячи население, и они уже неделю с лишним в осаде сидят и почти всё съели. Нет у них ни еды, ни тем более фуража.

— Так что струсил ты, брат, и не хочешь на Киев идти⁈ — скрежетнул зубами Великий князь Литовский.

Так нельзя.

— Может частью войска? Я Святослава Киевского и его дружину полностью изничтожил, Олега Переяславского вместе с дружиной его и его бояр тоже побил. Там Киев защищать некому. Думаю, как подойдёшь ты, брат со своим войском к городу, они ворота откроют и сдадут город.

— А вои твои тоже так думают? — не успокоился литвин.

Вот! Главный вопрос. И Андрей Юрьевич его провентилировать успел, пока дожидался союзничка. Он собрал всех бояр, что свои дружины привели, и спросил о желании идти на Киев. Из двадцати четырёх олигархов этих семнадцать высказалось за продолжение войны и поход на Киев, хотя про корм для лошадей и крупу Андрей Юрьевич их предупредил. Он ещё раз про это напомнил и описал дорогу назад по уже разорённой земле. В сумме-то только до Владимира полтысячи вёрст. Ответ его позабавил. А мы другой дорогой пойдём. Андрей Юрьевич им свою схему разложил на столе и показал, что дорога через Юрьев или Белую Церковь уже пройдена ордынцами, и несколько дней пути там вообще ни еды, ни фуража не найти. После этого снова спросил, не передумали ли, бояре? Осталось «ястребов» двенадцать. Но тех, кто побогаче, и кто самые большие дружины привёл. В сумме полтысячи воев.

— Я отправлю с тобой, брат пятьсот воев — дружины бояр и две сотни всадников с самострелами. Хватит тебе семь сотен в добавок к твоим шести тысячам, чтобы с беззащитным городишкой в пять тысяч населения справиться? При этом не только воев там уже нет, но и князя.

Гедимин опрокинул очередной кубок мёда в себя, поворчал, явно оставшийся недовольным, но кивнул потом, соглашаясь, что и действительно не равны силы.

— А Житомель я тебе передаю. Владей. Себе же оставлю только дедину землицу — княжество Болоховское. Сейчас нет его, но я соберу землицу, что поганые отобрали у Даниила Галицкого — моего прадеда. Восстановлю княжество.

Великий князь Литовский глянул на одного из своих сыновей, потом на второго. Оба сидели за столом по правую и левую руку от Гедиминаса. Витовт — князь трокский и Ольгерд пожали плечами.

— Где это? — полюбопытствовал, не дождавшись ответа, Гедимин.

Пришлось и ему схему показать.

— Вот, по реке Случь в основном эти земли. Малость.

Гедимин карту видел явно первый раз в жизни. Поводил пальцем. Ничего не понял и махнул рукой.

— Ты взял этот Возвягель, тебе и владеть. А в Киев я своего брата Ольгимунда Гольшанского князем посажу. Он… — и очередной кубок мёда в себя плесканул. Кубок серебряный, эдак на литр почти. Силён литвин, — он сейчас Фёдор. Принял недавно веру вашу. В православие перешёл.

— Я двумя руками за, — Андрей Юрьевич на такой подвиг, как влить в себя одним глотком литр, был не готов, но половину точно отпил. С облегчением. Самый скользкий момент был пройден. Теперь действительно можно было победу праздновать.

И вот теперь профессор Виноградов движется на телеге домой через Возвягль, а Гедимин на Киев. Теперь ещё с остальными городами Болоховской земли определиться. По словам князя Иван Романович Болоховский их немало: Семоц, Колодяжич, Каменец очередной, Болохово, Губин, Кобуд и Деревич. И уже совсем на границе на реке Бог или Южный Буг Межибожье, Кудин и Божский. Сейчас там рыскают отправленные ещё из Возвягля соратники разведчика Фёдора, пытаются карту этих мест нарисовать.

Событие пятое

Князь Иван Романович Болоховский за две недели ничуть не изменился. Седые волосы и борода тоже практически белая, шрам через щёку и глубокая вертикальная складка от переносицы по все лбу, словно хмурится всегда князь. А ещё чёрные глаза, смотрящие прямо в душу. Такой неприятный, колючий взгляд. Так и чего бы ему не хмуриться. Жил в достатке ни набегов соседей, ни ордынцы не зорят землю. Да бывает, иногда призывают на войну с кем непокорным из русичей или унгров, так всегда с прибытком вои возвращаются, всегда сила на стороне поганых. Дань платить надо? Так сам говорил, что в пересчёте на серебро сто пятьдесят рублёв, но серебро это никто не требует, спускают по Богу (Южному Бугу) вниз лодьи с просом и житом, ну и немного шкурок векши али редкой куницы. Не сказать, что плёвый выход, но терпеть можно. Главное — мир.

И вот с Галицкой земли опять тревога. А вести, что дошли уже до Ивана Романовича из-под Житомеля удивляют, но не радуют. Не так. Что этот князь Владимирский побил поганых, то любо. Нашёлся хоть кто-то кто им серьёзный укорот дал. По делом за все их дела чёрные. А только что дальше? Ведь не успокоятся в Сарае, новые орды пришлют. И пойдут в набег через его земли в том числе. Чего же радоваться особо?

— Ну, вот и вернулся я, Иван Романович, как обещал, полностью ордынцев разгромив и Святослава Киевского, что выступил на стороне поганых побил со всей его дружиной, как и Олега Переяславского. Что теперь скажешь? — на этот раз сидели уже в тереме князя за чёрным от времени дубовым столом. Грузным таким. Для богатырей изваянным, другого слова не подберёшь. На столе стоял серебряный кубок перед Андреем Юрьевичем и бронзовый перед хозяином. Ну, не сильно богато живёт хозяин. В кубках всё тот же мёд. Градусов пять — семь. Сладко и не противно. Вкусно даже. Хоть виноградного вина профессору Виноградову и хочется иногда.

— Наслышан. Опять греческим огнём спалил ордынцев, — хозяин не пил, смотрел за спину Андрею Юрьевичу на иконостас в красном углу.