Воздушные рабочие войны. Часть 2 (СИ) - Лифановский Дмитрий

— По-другому никак, — серьезно отозвалась невысокая, некрасивая девушка со скуластым лицом и кряжистой, какой-то мужской фигурой, — бомбят.

— Часто? — спросил капитан. Другие летчики тоже заинтересованно прислушивались к разговору, посматривая за тем, как их самолеты буквально за несколько минутпревращаются серо-зеленые холмики с торчащими из них веками кустов.

— Нас не бомбили, — охотно отозвалась девушка, — у нас приказ по корпусу о маскировке. Комкор лично все аэродромы облетал с проверкой, сразу после прибытия. А соседей два дня назад разбомбили. Три самолета сгорело, людей побило много, говорят. Командующий ВВС фронта прилетал с товарищем Мехлисом, комполка сняли, хотели под трибунал отдать.

— Отдали?

— Не знаю, — пожала плечами девушка, — мне не докладывали.

— Так откуда тогда вы такие подробности знаете?

— А они потом к нам приезжали. Приказ о мерах маскировки читали, — она усмехнулась, — а что нам его читать? У нас и так все в порядке. У товарища майора не забалуешь. Вы за самолеты не переживайте, товарищи командиры, присмотрим, — она придирчиво посмотрела, как работают девушка и крикнула, — Тоня, веток побольше накидайте, силуэт видно.

— Сделаем, товарищ лейтенант, — звонко отозвалась Тоня откуда-то из-за самолетов. А собеседница парней продолжила.

— А вот обслуживание не проведем. Девочки вашу технику не знают.

— Ничего, — хрустнул плечами Иванов, орлом поглядывая вокруг, — у нас свои механики есть. Что парни, пойдемте? Тут и без нас справятся. Спасибо вам, товарищ лейтенант. Простите, не знаю, как вас звать.

Девушка смущенно улыбнулась. И не такая уж она некрасивая.

— Лейтенант Алексеева. Не за что, товарищи летчики

— Майор Иванов, — Василий лихо вскинул руку к козырьку новенькой фуражки.

— Капитан Агеев, — представился следом капитан со шрамом.

— Старший лейтенант Баклан.

— Старший лейтенант Карначенок.

Еще раз спасибо, товарищ лейтенант Алексеева, — улыбнулся Василий и махнул головой своим летчикам. Они с ребятами, не спеша пошагали в сторону станицы, а Алексеева делово нырнула под маскировочную сеть, у техников работа не кончалась ни днем, ни ночью.

За напускной бесшабашностью и весельем Василий скрывал неуверенность. Перед вылетом на фронт состоялся разговор с отцом. Первый хороший разговор, пожалуй, после того, как Вася, не спросив разрешения женился. И ведь прав оказался отец, не получилось у них с Галей совместной жизни. И виноват в этом в основном был он. Рано ему было жениться. Не перебесился еще. До сих пор не перебесился. Даже сейчас, находясь на фронте, в голове его гулял легкомысленный ветер. А теперь ему было стыдно перед подчиненными и этими девочками. За этот прилет без предупреждения в боевой полк, за лихую выпендрежную посадку, за дурацкое позерство перед дежурной по аэродрому. А Агеев молодец, Василий покосился на идущего рядом с ним капитана, простым разговором дал понять, что тут не Москва, не Главное управление ВВС, а фронт, куда он так стремился. И здесь за ошибки наказывают. И хорошо, если это будут свои. А ведь может наказать и враг. По спине пробежал холодок. А если бы пока они красовались на поле, аэродром засекли немцы? Тогда под бомбами могли бы погибнуть и эта некрасивая лейтенант Алексеева, и высокая, чернявая дежурная, как ее там, Ольховская и другие девчонки. А командира полка за такое снимут и отдадут под трибунал. И все из-за какой-то глупой бравады. И опять же, именно об этом его предупреждал отец. Об ответственности, о разумности принимаемых решений. Просил учиться у тех, кто рядом. А он опять пропустил все мимо ушей! Стыдно, очень стыдно! Надо исправляться!

Так в размышлениях они подошли к группе командиров, среди которых стояла командир полка, еще одна женщина, полная, круглолицая, со строгим взглядом и майорскими погонами и Ольховская. При их приближении Ольховская с двумя девушками тут же куда-то исчезли, а Бершанская повернулась к летчикам:

— Мой замполит, майор Рачкевич, — представила она, стоящую радом с ней женщину. Пришлось им представляться по— новой. — Итак, товарищ майор, почему вы ищите Стаина у нас? — спросила она, внимательно изучив документы прибывших летчиков, — Штаб корпуса находится в Краснодаре.

— В штабе корпуса мне сказали, что подполковник Стаин вылетел к вам, — Бершанская с Рачкевич переглянулись.

— Разрешите? — обратилась замполит к командиру.

— Идите, Евдокия Яковлевна, — Рачкевич быстрым шагом скрылась за деревьями, а Бершанская продолжила разговор.

— Стаина у нас нет. Так что зря вы летели, товарищ майор, — в глазах ее блеснул стальной огонек, — а если б вы запросили нас по телефону, то и не пришлось бы лететь.

Иванов вспыхнул, его лицо пошло красными пятнами. Василий хотел вспылить, но с трудом сдержался. По сути, эта майор была права. Что ему мешало связаться с полком? Нет, бросил своих людей, полетел неизвестно куда и зачем, еще и капитана Агеева с лейтенантами сорвал за собой. Ведь наверняка у них приказ прикрывать его любой ценой. Будто он не летчик-истребитель, а транспортник какой-то. Здесь Василий был не прав. Не было у капитана Агеева такого приказа. И ни у кого в авиагруппе не было. Просто ребята знали, кто именно им достался в командиры, и сами приняли такое решение. Сын Сталина должен остаться в живых в любом случае. До сегодняшнего дня Василий не обращал внимания на эту опеку, он просто не задумывался о ней. А вот сейчас, вдруг понял и осознал. Как же тяжело быть сыном Сталина! Ну почему Темку Фрунзе, Леньку Хрущева, Степку и Володю Микоянов так не опекают?! Чем он хуже их?! Василий от обиды закусил губу, но тут же взял себя в руки.

— Не подумал. Я вот так впервые на фронте, — он развел руками, замявшись и неожиданно, поймал на себе уважительные взгляды Агеева и Бершанской.

— Ничего, — тепло улыбнулась комполка, — все мы здесь были когда-то впервые, привыкнете, — ее глаза на мгновение покрылись ледяной пеленой, но тут же оттаяли. — А пока прошу к столу. Чаем напою, — она по хозяйски и даже как-то по домашнему повела рукой.

— Да раз командира корпуса здесь нет, мы полетим к своим, наверное, — решил отказаться Василий.

— Вы так и будете летать? — весело спросила Бершанская, — Пойдемте. Раз в штабе сказали, что к нам вылетел, значит, скоро будет. Наверняка к соседям в гости заглянул или в Ахтырку к нашим бомберам. Видя, что Василий раздумывает, она настояла: — Пойдемте, пойдемте. Прилетит подполковник, не до чаев будет.

Пришлось принять приглашение. А на окраине станицы, где расположилась основная часть личного состава, уже закрутилась суета, свойственная любой воинской части перед прибытием начальства. Срочным образом исчезало с растянутых между яблонями веревок стираное белье и форма, там и тут поднимались клубы пыли от метущих дворы веников. И единственное, что отличало эту суету от любой другой армейской, проходила она практически в полной тишине. Полк отсыпался после ночной работы. Станичники с пониманием тоже старались особо не шуметь.

В аврале принимали участие только те, кто не летал этой ночью и кому не надо лететь предстоящей. А таких в полку было не много. Проходя мимо одного из дворов, летчики услышали в полголоса разговор:

— Маш, что за срочность-то? Вроде не ПХД сегодня.

— Наш Саша к нам летит.

— Аааа, ну тогда ясно.

— Разговорчики! — почти не повышая голоса, прикрикнула на неизвестных болтушек Бершанская, послышался сдавленный девичий «ой» и веники зашуршали в два раза быстрее. Парни тихонько рассмеялись, а Василий с улыбкой заметил:

— Уважают Вас.

— Иначе нельзя, — серьезно кивнула Бершанская, — девчонки же совсем. Там такое в головах… — она покачала головой, — хорошо, хоть, с комиссаром повезло.

— С замполитом? — уточнил Василий. Майор кивнула:

— Нет. Именно с комиссаром. Она у нас комиссаром как была так, по сути, и осталась. Ее девочки мамочкой зовут. Заботиться она о них, правда, и гоняет. Евдокия Яковлевна с 32-го года в армии на политработе. Кадровая. А у нас в полку кадровых раз-два и обчелся.